предыдущая

19. Утро деревни

Деревня просыпалась, как было всеми утрами, идущими мерным караваном по времени вдаль. Малые круги времени, от одной ночи до другой, вкладывались в круги побольше – от одних длинных дождей до других, а вокруг этих средних кругов кольцевались еще большие – от рождения до смерти. Круги жизни шли беспрерывно, накладываясь друг на друга; всплескивали волнами, когда, после длинных дождей играли в деревне свадьбы, и затихали. Но не стихали совсем. Женщины должны рожать, и если случалось женщине выбрать себе мужчину не во время длинного дождя, она все равно выходила замуж, рожая детей не дождя и Западного ветра, а света и других ветров.
Но главное время свадеб – время Длинных дождей. Солнце еще светит, жарко и влажно, выжимая с поверхности кожи пот, а из мокрой земли меж деревьев – цветами пахнущую влагу. Но все гуще идут с запада тучи, все чернее их толстые животы, провисающие до макушек деревьев.
Continue reading →

предыдущая

18. Змей на щите

Акут устал стоять над Ладой, вытягивая шею. Сидел на корточках в привычной позе, свесив руки между колен. Мигали и вскидывались огоньки двух светильников, а она все ходила вокруг стола, наклонялась, откидывала ногой подол цветной тайки. Выпрямлялась и закручивала светлые волосы в узел. Он расплетался и волосы повисали, касаясь щита. Один раз Акут подошел, подавая ей веревочный шнурок – забрать волосы. И отступил с протянутой рукой, когда она шарахнулась от его прикосновения, защищая раненое плечо. Но после шнурок взяла и затянула на лбу. Мастер сел снова, следя за ее движениями.
Continue reading →

предыдущая

17. Ахашш

Старый Мир принадлежал Мудрым и был сплетен из двух частей. Утро и вечер, день и ночь. Все имело свою тень и свое отражение. У каждой реки есть исток и есть устье. У каждого моря волны и дно, берега и середина. Мудрые хранили землю и наблюдали за ней. Днем на землю смотрело жаркое око Эуха, а ночью сверкал в темноте белый глаз Ноашши. Там, где смыкались начало и конец, на линии, которая держит море и небо, Эух и Ноашша встречались. И после каждой встречи на земле рождалось живое. Мудрые давали имена новым деревьям, тварям, ветрам и дождям, происходившим от встреч.
Continue reading →

предыдущая

16. Ночь Мененеса

У Мененеса болела спина. Да ладно бы лопатка или плечо, а то вся поясница, как в огне, и ниже. Вождь заворочался на широкой тахте, плетеной из распластанных лиан. Маленькая жена не проснулась. Иголочки света дотрагивались до ее лица, черных волос, и еле заметно шевелились от дыхания. Мененес осторожно сел и стал смотреть на нее, лежащую на спине. Когда-то он был женат на ее матери. Она три года не рожала ему детей и вождь отдал жену советнику. И вот тебе раз, через год забеременела и родилась эта вот. Мененес тогда велел не называть девочку. Чтоб имя не водило ее за собой. И ждал. Подумал, если будет похожа на мать, то возьмет в жены ее. Так и звали ее в семье – Дочь. Выросла красивее матери. И теперь Мененесу нужно найти имя, потому что у нее округлился живот и не годится женщине рожать детей, не имея своего имени.
Continue reading →

предыдущая

15. Разбитая раковина

Ладе снилось, зеркало темной воды тихо покачивается у самой кровати, трогая край простыни. Смотреть нужно в потолок, потому что в воду – страшно. Но уже к боку подбирается холод, простыня свесилась языком и намокла, вода по ней лезет все выше, темным длинным пятном. Можно смотреть вверх, где на белом чиркают тени, но холод воды все ближе и – никуда не уйдет. Придется сесть, а потом решиться спустить ноги в темное зеркало, под которым неизвестность. Идти через разжиженный ночной воздух комнаты, к белым дверям, поводя руками перед собой, и что там коснется бедра под водой, – утонувшая салфетка или что-то живое, что вода принесла в себе?
Continue reading →

предыдущая

14. Кора у Бериты

– И роста тебе, и сок в живот, и силу в руки…
Берита, не вставая с низенькой табуретки, подтянула к себе таз с цыплячьими потрохами. Набрала горстью и над лункой, в которую закопала зерно, сдавила короткими пальцами. Над каплями мясного сока тут же зажужжали мухи. Старуха отмахнула их рукой, присыпала мокрые пятна свежей землей. Похлопала ладонью:
– И роста тебе, и сок в живот, и силу в руки…
Встав, сунула скамеечку в разлапистый куст малины. Поправила широкую юбку, подвязанную вокруг вислого живота плетеным поясом. На большой груди, стянутой кожаной повязкой, затарахтели и зашелестели бусы, висящие густо, до самого пояса. Еще раз глянула на свою работу и, отвернувшись к полуденному солнцу, бледно светившему через тучу, прошептала положенную благодарность Большой матери.
Continue reading →

предыдущая

13. Лада и Акут

То, что во сне можно прятаться, Лада знала с детства. Кошмары ей не снились, разве что темные сны, в которых поворачивалось что-то, мерцая и чавкая, но там она была другая – шла в темноту, не боясь. Страх приходил, если проснуться не вовремя и открыть глаза в темноту. Страх сидел внутри и сам боялся чего-то в комнате, где нависал из-под белого потолка высокий шкаф, а в углу, в толще стены мерно и глухо капало в какой-то трубе. И неправильность не-сна, когда вокруг полная тишина и только дышит сонно кто-нибудь спящий рядом: мама на соседней кровати в старом доме, бабушка за шкафом – в комнатке, что снимали в городе два года, а потом и Липыч с плечом раскаленным от глубины сна, в которую он сваливался, – пугала и наводила тоску. Лада завидовала подсмотренным в телевизоре героям фильмов, они шли в кухню, пили воду из крана и садились, покачивая тапочком на босой ноге, листать журнал или читать книжку. …Идти по черному льду ночи, и луна из окна светит в спину. А там коридорчик, который говорит ей с нажимом – оставь нам наше ночное время, не мешай.
Continue reading →

предыдущая

12. Мерути ищет сестру

Мерути плакал, не боясь, что кто-нибудь услышит. Сначала он еще оглядывался и только всхлипывал, когда негромко звал сестру. Думал о том, что уже не мама отходит его тонким прутиком, а придет вечером отец, с охоты, усталый и позовет Мерути. Спросит сурово, где глупая, как все женщины, сестра и почему он, мужчина, не смог уберечь ее в лесу. Достанет свою сыромятную плеть, ту страшную, что висит на столбе, подпирающем крышу.
Но когда полил дождь и стало понятно, что дорогу назад он не найдет, а слез все равно никто не увидит, стал плакать всерьез. Брел без тропинок, спотыкался о толстые корни, кричал, срывая голос, и рыдал, как трусливый Янути, когда ему покажешь прижатые кулаки. Одно немного утешало, сестра была права, он не боялся. А чего бояться, – в такую сырость, перед временем больших дождей, лесные кошки не ходят на охоту, а все ядовитые ягоды он знает, и в болото не влезет, потому что вокруг каждого болота растет трава сычики с колючими верхушками – не пропустишь. Значит, смелый он? Но был страх другой, о том, что глупая сестра уведется тропой туда, к страшному городу и никогда не вернется обратно. Он не все ей рассказал, хотел подразнить, но взамен подрались, как глупые белки, и вот, один.
- Не надо тележек! – закричал, вытирая мокрое от дождя и слез лицо, – Оннали, не надо мне тележек!
Continue reading →

предыдущая

11. Ссора

Чайка летела, не шевеля крыльями, опирая длинные перья на воздух, покачивалась, наклоняя голову, подчиняясь ровному ветру, дующему в высоте. Где-то посреди неба, а может с краю его, когда в черный зрачок вспыхнуло солнце, дернула головой и пролетела границу миров, почти не заметив. Да и не было нужды замечать, пока нагретый воздух поднимается от земли, чтоб держать крылья, пока ветер дует, помогая лететь, и стоит внизу огромное море со змеями текущих в него блестящих рек. Кончились степи, в которых можно было на лету выдернуть из рытвины жирного жука или подхватить сонную от осени мышь. Поднялась у берега моря тугая зелень деревьев. На макушках вызревали плоды, и чайка, дрожа крыльями, хватала крючковатым клювом серые ягодки лощинника, красные гроздья ягод с лиан, а то и птенца из высокого гнезда. А дальше – реки и море, рыба. …Вода, на которой можно качаться, шевеля красными жесткими лапами.
Continue reading →

предыдущая

10. Онна и Кора

- Сколько раз тебе говорить, Оннали, не ходи одна в лес! – гибкий прут свистнул, и девочка завизжала, не успев увернуться. Вытерла кулаком слезу.
- Ему можно, а мне?
- Он мальчик!
- Он маленький совсем, а ходит в лес!
- Мальчики бегают вместе. И они – мальчики!
Онна снова подняла прут, опустила и бросила. Поманила дочь.
- Иди, не буду больше. Ну, кому сказала?
Continue reading →