Роман с рабочим названием “Прогулка” я начала писать 20 апреля. На сегодня написалось почти 130 тыщ. зн, из которых первые 30 тыщ я аккуратно вырежу и куда-нибудь в дальний угол сложу. Там есть вкусности, но сам роман начался после первой тридцатки.
Счастье в том, что он таки начался, инерция набрана, и теперь уже непонятно, то ли я пишу роман, то ли роман пишет меня.
То есть, мое нормальное рабочее состояние не сотворения нечта в формате магического реализма, а вхождения в магический реализм самого мироздания.
Пошла Лена снова варить волшебный кофе в волшебном ковшике и резать волшебный салат на волшебной доске, стирать волшебное гм белье в волшебной стиральной машине и покупать волшебную колбасу у гарпии в волшебном соседнем магазинчике…
(список продолжается пока не поставится точка в тексте)
ах, да. Полет нормальный.

черновики.
Но шестерни скрипели, делая еще одни поворот. И через минуту она открыла глаза в темноту. Вокруг было ужасным все. Вещи, молчаливо коротающие ночь, смотрели на Киру, не отрываясь, все вещи. Книжный шкаф блестел стеклами, глядя на нее. И стеллаж, задрапированный холщовыми занавесками. Мутный настенный телевизор. Вазы на полках. Серая крышка ноутбука. Сброшенная на спинку высокого стула одежда.
Уже так было, подумала Кира, проваливаясь, как под непрочный лед, еще не в воспоминания, а в догадки о них, в воспоминания о воспоминаниях. Было. Со мной. Когда я боялась не чего-то конкретного, а целого мира, который толпится вокруг, глядя на меня тысячами аргусовых глаз. И никуда не скроешься, потому что это ведь мир, он везде. Я только не помню, почему так вышло. Чем он меня напугал, отвернув от себя. Оттолкнул. Но не отпустил.

Прогулка

и еще раз церцис.
(черновики)
А впереди на кусочке старой клумбы расцветал церцис, пурпурно-розовые грозди цветков, таких сочных, будто росли для еды. И летали вокруг отягощенных цветами ветвей толстые пчелы-плотники.
Тут Кира застряла надолго. Отвернувшись от криков и мелькания фигур, отгородилась направленным вниманием. За полетом плотников нужно было следить, замедлившись внутри, не дергаться, пытаясь поймать вороненых летчиков видоискателем, все равно рука не успеет, хотя такие с виду толстые и солидные. Но если стоять терпеливо, знала Кира, то в кадр попадет и зависший над пурпуром плотник, и сразу несколько, деловито ползающих по ветвям. А еще не нужно смотреть, что получилось, и прикидывать, как оно вышло. Не так это важно, понимала она для себя, убирая со лба прядки волос, чтоб не лезли в кадр, ну даже если не получится, я уже тут, и у меня получилась я, стоящая перед невероятным церцисом, полным цветов и черных гудящих пчел, будто кованых из синего металла.