Днвнк чтн. Сборник под названием “Вампирские архивы. Книга 2. Проклятие крови”

Книга вынырнула из недр читалки, не помню ее совсем, но в итоге оказалась весьма неплохой, только очень уж большая.
То есть, такое количество вампиров, не разбавленных никакими там зомби, зелеными человечками и прочими, оно утомляет и практически не работает.
Но в таких сборниках именно из-за толпы однотипных тварей или ситуаций есть большущий плюс: если уж в таком встречается отличный рассказ, он впивается в память намертво (так, стиль книги действует)))…


Continue reading

Елена Черкиа. Дневники перечитывания, Филлис Дороти Джеймс


Лень искать новое детективное чтиво, вытаскиваю из недр Покетбука уже прочитанное, это тоже интересно, потому что я читаю иногда слишком быстро, хотя пыталась избавиться от этой привычки и избавилась, но не до конца, а значит, мне вполне есть во что наново вчитаться. Еще – часто качество прозы для меня как раз определяется желанием перечитать. Иногда сгоряча книги автора кажутся прекрасными, но разок читаешь и вернуться уже не хочется, а что возвращаться – сюжет известен, дворецкого вычислили и арестовали, и так далее.
А иногда перечитывание доставляет больше удовольствия, чем первое чтение.
Continue reading

17 января 2017. По ходу чтения. Дэвид Духовны «Брыки F*cking Дент»

По совету Лены Тепляшиной прочитала на Литресе легальный отрывок романа Дэвида Духовны «Брыки F*cking Дент» (перевод Шаши Мартыновой), и по нескольким большим страницам (не книжным, сетевым) могу сказать, что написан роман очень и очень хорошо. Хотя и сложно.
Сложности тут отдельно связаны с бытом чужой страны, реалиями, которые не-американцу малопривычны, так как в каждой стране они свои.
А еще это спортивный роман, где третьим героем сюжета, кроме основных — взрослого сына-неудачника Теда с нелепой псевдорусской фамилией Сплошелюбов и с прозвищем Хосе Арахис (писателя, который никак не нащупает собственную тему) и его умирающего от рака отца, является американский бейсбол и команды «Редсокс» и «Янки».

Вот «редсокс» слово уже вполне привычное, а читая в тексте про «красные носки», я временами спотыкаюсь.
Собственно, и название книги «Брыки Дент» — прозвище одного из игроков команды.
Это тоже сложность, потому что бейсбол, его правила, игроки, победы и турнирные таблицы — молоко и печенье каждого американского мальчишки с раннего детства — непривычная для нас игра.
Так что, когда продираешься через множество незнакомых имен собственных, названий и жаргонных прозвищ предметов, через дополнительную нагрузку ума — герой-то писатель и козыряет через одну мысль на вторую именами классиков (не наших), цитатами, отсылками и аллюзиями, наступает время насладиться собственно чтением. Прекрасными диалогами, не менее прекрасными размышлениями отвлеченными и отлично написанными эпизодами бытовыми. Отец и сын смотрят матч, каждый в своем доме, говоря по телефону. Вернее, не говоря практически, потому что пять лет они не общались вообще. Это написано так, что эпизод остается в памяти.
Отец вспоминает, как сильно заболел маленький сын и как он в мыслях отрепетировал вариант мира без этого ребенка. Растерявшись, что да, такие варианты есть — для него. Не для испуганной молодой матери и не для сына, который рискует уйти насовсем.
Медсестра Мариана. Она появилась и все очень точно — внешность, движения, характер. Материализовалась.
Да что люди, даже тойота-королла, престарелый автомобиль Теда становится живой машиной; не какой-то там в-общем тойотой, а именно машиной Теда, с ее цветом и ее характером.
И далее-далее, можно останавливаться и перебирать страницы последовательно, на каждой есть что-то важное, нужно и литературно хорошее.
Роман состоит не только из диалогов, описаний и поворотов сюжета. Роман — огромное архитектурное сооружение, здание, которое должно выстоять, выдерживая как можно больше прочтений и разночтений. Как выстроено здание романа известного актера Дэвида Духовны, который навечно для нам агент Малдер, мне пока неизвестно, по одному, даже очень большому отрывку увидеть башни, стены, форму крыши и прочее, нельзя. Но зато однозначно можно сказать — книга стоит того, чтоб прочитать ее целиком.

***
«Ему хотелось, чтобы его считали не лохом – так он сам о себе думал, – а чудиком. Чудным парнягой со степенью бакалавра по английской литературе, из Коламбии, который работает продавцом арахиса на стадионе «Янки» и попутно корпит над великим американским романом. Сколько в этом контркультуры. Сколько близости к работягам и босякам. Отличный мужик. Уоллес Стивенс, торгующий страховками. Натаниэл Готорн[15], протирающий штаны на таможне. Джек Лондон с горстью орехов средь немытого отребья.»

***
«Он вспомнил, как Кольридж писал в «Долине Шамони»: «Сумеешь ли заклясть звезду зари?..»[24] И эта строка виделась Теду честнейшей и самой печальной во всей литературе. В силах ли ты, человек, подобно горе, что на несколько мгновений приостанавливает неминуемый восход, отыскать ту поэзию, что не даст солнцу взойти? В силах ли ты, зовущий себя писателем, найти слова, что смогут повлиять на действительный, естественный мир? Волшебные заклинания – сезам, откройся, трах-тибидох – воины, что прячутся в Троянском коне слов. Ответ, скрытый в самом вопросе Кольриджа: «Черта с два». Был бы ответ «да», Кольридж бы и не спрашивал. Писателю никогда ничего на белом свете по-настоящему не свершить. Более того, возможно, сам акт писательства есть, по сути, признание, что пишущий в действительности бессилен. Тьфу, вот засада-то.
Тед размышлял о своем личном бессилии – и о бессилии старика С. Т. Кольриджа, потребителя опия, влюбленного в Занаду, облазившего Альпы чудика, – а сам при этом калякал на бумажном пакете кое-какие имена, что, глядишь, заколдуют для него время или женщину, чтоб не уходили, или заронят искру историйки, или сделают из него человека, которым он хотел быть: Наполеон Ляжуа Вида Блу Тёрман Мансон Сезам Откройся…»

***
«Клише нетронутых детских комнат в кино и телике – условное обозначение родителя, не желающего, чтобы его ребенок взрослел, или ребенка, что отказывается взрослеть, или родителя, оплакивающего мертвого ребенка. Привет от мисс Хэвишем[94], только без полового подтекста. Если б Тед был с собою сверхсуров – сказал бы, что комната осталась почти такой же, какой он запомнил ее, отбывая в Коламбию, потому что его отец оплакивал смерть того, кем Тед, по его мнению, мог бы стать. Но, вероятно, столько сентиментальности приписывать Марти не стоило. Вернее предположить, что Марти было до усеру лень, да и хозяин из него паршивый. Все четыре этажа дома за последние десять или пятнадцать лет практически не изменились, меж тем жизнь, которую проживал Марти, схлопывалась сама в себе географически, и пространство, которое он действительно населял, неуклонно сужалось, пока не свелось к гостиной внизу да кухне и ванной. Вселенная в целом непрерывно расширялась, а вселенная Марти постоянно сжималась, солнце в ее сердцевине теряло связь с другими планетами и комнатами, и все стремилось сойтись в одной комнате, в точку, в черную дыру, в смерть.»

16 января 2017. Днвнк чтн. Книги по списку

днвнк чтн. Я тут список нашла, книги, написанные известными актерами, интересно, конечно.
http://www.viasat-channels.tv/blog/15-knig-napisannyh..
оттуда и потянула роман Стива Мартина “Продавщица”, и он оказался столь удачным чтением, что я радостно взялась за его же сборник “Чистая бредятина” и лучше бы я его не читала (ну чистая бредятина, ей-ей)).
Переводчики у книжек Мартина разные, “бредятину” перевел Максим Немцов (кажется о нем Лембит Короедов отзывался в фб).
Вуди Аллена оставила на потом, что-то я фильмы с ним никак не умею смотреть, потому пока неохота и читать. Сборник рассказов “Пало Альто”, не знаю, есть ли перевод. Детские книжки, не знаю, буду ли читать.
Так что, после Мартина взялась я за Кэрри Фишер “Хуже не бывает” (другая книга, не та, что в списке) и отступила, тк, совершенно утомительно и неинтересно она пишет. Мне не нравится проза, которая стремится стать то ли сборником слоганов, то ли поэтическими всплесками беспрерывными. “Открытки”, наверное, поищу в сети, вдруг это будет, как с Мартином, что-то прекрасно, а что-то никак.
И после Фишер с полчаса помучила я Стивена Фрая и его “Гиппопотама”. Переводчик там не указан. Читать невыносимо скучно, увы и увы. Длиннейшие предложения ни о чем, вернее, о том, что можно бы парой слов сказать. И все это замешано невнятной кашей с попытками язвить-острить без конца, а оно как-то не язвительно и не остро, а брюзгливо, но якобы бодрячески.
Иногда нужно читать плохо написанные книги, чтоб не забывать, какое же это волшебство – хорошая книга, которая держит читателя самим складом речи, не позволяя себя закрыть, а когда ее закрываешь, то потом улыбаешься, вспоминая даже не отдельные фразы (это уже после перечитывания), а то обаяние, с которым повезло встретиться и в нем побыть.
www.viasat-channels.tv

***
вот про эти дамские (они и правда, чаще дамские) поэтические всплески, подменяющие прозу. Очень хорошо видны они в писательских парах.
Генри Миллер пишет достаточно поэтично, но какая же гармоничная и прекрасная у него поэтика, даже, когда он в ней ворчит, брюзжит и в слабостях признается.
Начинаешь читать Анаис Нин и в голове не остается ничего, кроме удачного сравнения гламурной дамы с пожарной машиной, все прочее – всплески и декламация о-чем-то-там.
Скотт Фицджеральд – это прекрасно.
И тут же издатели подсовывают книгу Зельды, уверяя, что она ах какая и эх какая, но на деле является она сборником восклицаний (главное, красиво повосклицать, красиво!) и после чтения – усталость. Хотя, чего я издателям предъявляю, аннотации к книгами пишут, чтоб их продать, так что спутники-авторы – это просто сопутствующие товары, продающиеся на волне успеха лидера.
И еще, для честности, насчет писателей-восклицателей. Нормально я к ним отношусь, ежели кто умеет, претензий нет. Лучший, кого читала – гениальный болтун Лоуренс Даррел в дивном переводе Вадима Михайлина.
В семейных воспоминаниях его развеселый брат Джеральд рассказывает, как одна из литературных девиц, слушая разглагольствования Ларри, воскликнула в упоении, что-то насчет “да неважно, о чем говорит, неважно, пусть говорит дальше!”. Вот проза у него именно такая, и это прекрасно.

***
Днвнк чтн. Ну и вполглаза уже дочитываю Лавкрафта “Сны в ведьмином доме”, последнюю в книге повесть, которая не публиковалась при жизни автора: “Сомнамбулический поиск неведомого Кадата”. Там и гуги, и зуги, и упыри, и сновидцы, много там всего, но главное умиление, конечно, Башня Кота и бесчисленное кошачье войско, которое всех побеждает в свободное от прыжков на обратную сторону Луны время.
Мэтр Лавкрафт оказался не просто кошатником, а кошатников особо крупных, я бы сказала фантастических размеров, мирвамкоты!

13 января 2017. Саша Черный

вспомнили о нем в сети. И это приятно. И правильно.

прошло по лентам стихотворение “Больному” с подзаголовком

Стихотворение Саши Чёрного, которое нужно перечитывать в трудную минуту

А я нашла там свое любимое четверостишие, кто меня знает хорошо, тот поймет, какие именно строки )

Больному

Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ…

Есть незримое творчество в каждом мгновеньи -
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья.
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз…

Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье моё!),
Этот чёрный румянец — налёт от дренажа,
Это Муза меня подняла на копьё.

Подожди! Я сживусь со своим новосельем -
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.

Оставайся! Так мало здесь чутких и честных…
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты, неподвижно лежащих в пыли.

Если лучшие будут бросаться в пролёты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчётную радость полёта…
Разверни свою душу до полных границ.

Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом.
Все сердца открываются этим ключом.

Есть ещё острова одиночества мысли.
Будь умён и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над тёмной водою нависли -
Можешь думать… и камешки в воду бросать…

А вопросы… Вопросы не знают ответа -
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.

Саша Чёрный, 1910

и еще одно из помогающих стихотворений Саши Черного, которое мне лично помогает пару десятков лет, а написано, ой и ой, сто семнадцать лет назад.

Саша Черный. Диета

Каждый месяц к сроку надо
Подписаться на газеты.
В них подробные ответы
На любую немощь стада.
Боговздорец иль политик,
Радикал иль черный рак,
Гениальный иль дурак,
Оптимист иль кислый нытик —
На газетной простыне
Все найдут свое вполне.
Получая аккуратно
Каждый день листы газет,
Я с улыбкой благодатной,
Бандероли не вскрывая,
Аккуратно, не читая,
Их бросаю за буфет.
Целый месяц эту пробу
Я проделал. Оживаю!
Потерял слепую злобу,
Сам себя не истязаю;
Появился аппетит,
Даже мысли появились…
Снова щеки округлились….
И печенка не болит.
В безвозмездное владенье
Отдаю я средство это
Всем, кто чахнет без просвета
Над унылым отраженьем
Жизни мерзкой и гнилой,
Дикой, глупой, скучной, злой…
Получая аккуратно
Каждый день листы газет,
Бандероли не вскрывая,
Вы спокойно, не читая,
Их бросайте за буфет.
1910

12 января 2017. Днвнк чтн. Стив Мартин

Стив Мартин. Продавщица. Роман.
Очаровательнейший короткий роман умного мужчины о чувствах и отношениях. Пишут, что по нему снят фильм, может быть и хороший, но книга так хороша, что ее вполне достаточно для удовольствия.
Портрет автора пусть будет с котиком

8 января 2017. Днвнк чтн. Аксенов. Бумажный пейзаж

Роман о страданиях страдальца Велосипедова я, скорее всего, не дочитаю.
Как только в прозе Василия Павловича появляется сатира и эта сатира перевешивает собственно прозу, текст проваливается вниз и становится скучным.
Он сам неоднократно говорил о том, что писатель и трибун – две большие разницы, или ты пишешь или ты всячески за что-то борешься.
Это правда.
Заодно скажу, что наконец-то я прочитала знаменитую “Затоваренную бочкотару” молодого Аксенова. И тоже не полюбила ее, потому что повесть насквозь игрушечная, частушечная, экспериментальная, и я бы хотела сказать, что сельско-деревенская романтика глубинки от меня далека и не особо мне березки и рябинки интересны, но не скажу, потому что недавно читала упоительный, совершенно и торжествующе деревенский роман другого Аксенова “Десять посещений моей возлюбленной” и он прекрасен.
И дело не в молодости автора (я возвращаюсь к бочкотаре), потому что его же тех же времен “Апельсины из Марокко” – чудесны и прекрасны, а в этой повести есть, все то, что есть в Бочкотаре, но не понарошку, а настоящее.

21 декабря 2016. Днвнк чтн. Боярышниковые страсти

Вспомнила и перечитала старый рассказ Юрия Бригадира “Нитхинол”. Ибо в тему.
Еще вспомнила, что и с Юрой мы познакомились именно в 2006 году, и до сих пор прекрасно дружим. Такой вот со всех сторон юбилейный для меня год.
http://samlib.ru/b/brigadir_j_a/nith.shtml
“С водкой иногда бывают проблемы. Ну, заканчивается она. И деньги заканчиваются. Гнусные времена бывают у алкашей. И тогда приходится пить… что попало. ССЖ. Спиртосодержащие жидкости.
Ну, нитхинол – это я для затравки рассказал. А вообще, пьют, значит:
1. Одеколоны;
2. Духи (вот вы зря думаете, что это почти тоже самое, что одеколоны. Я потом объясню, а вы пока запомните – это другое);
3. Лосьоны;
4. Зубные эликсиры;
5. Зубную пасту (именно пьют – разбавляя водой);
6. Антистатики;
7. Клей (разные виды, но наиболее популярный, конечно, БФ);
8. Настойки (огромное количество, практически – всю аптеку);
9. Денатурат;
10. Политуру;
11. Эссенции для всяческих лимонадов;
12. Моющие средства (об одном из них я уже рассказал);
13. Все остальные жидкости, случайно или намеренно содержащие спирт.”

“Духи.
О.
Алкаши специально их не берут. Потому что они бывают куда как дороже водки и покупка их смысла не имеет. Но вот догнаться ими среди ночи – в самый раз. Доводилось и мне. У подруги на туалетном столике, помню, шарился в полной темноте. Нашел. Выпил. Говно. Не, ну на самом деле – говно. Это тот же одеколон, но воняет в тридцать раз сильнее. И, как сказали бы дегустаторы, послевкусие невъебенное, недели на полторы. Уже и трезвый давно и борщи-шашлыки жрал и чаем-кофем-шоколадом заливал, ан нет – вся, блядь, кулинария имеет мерзкий вкус французских духов.
А глаза подруги наутро? Глубокие такие, колодезные, холодные-прехолодные, ледяные…
- Ты хоть знаешь, скотина, сколько они стоят?
Молчу. Не знаю, конечно. Но подозреваю, что дороже ящика водки.
Больше духи я не пил.
Во-первых – мало.
Во-вторых – воняют.
В-третьих – послевкусие.
Прости, милая. Не понять тебе духовных стремлений генетического алкоголика.
Други мои, коллеги, алконавты России, а равно и всего мира! Не пейте духов, они плохие. Потерпите до утра. Утро ночи не в пример мудренее. К тому, некоторые очень дорогие духи при принятии внутрь откровенно ядовитые. Шанель, например. Не каждый и выживет. Нда.”

(две цитаты)