Глава 31

Поверх солнечного мира, в котором светлые дни сменяются тихими ночами, утра нежны, а закаты тревожны, где бьется жизнь человеческая и звериная, птицы висят в небе, и в травах ползают земные гады; поверх этого мира, полного радостей, забот, покоя и страхов, накинута сеть темноты. Так сложилось, что она есть всегда, и первые темные узлы сплелись еще тогда, когда пролилась первая кровь убитого для забавы зверя; нити стали толще, когда человек убил человека, и если страшась, думать прямо, кидая мысленный взгляд лишь в одну сторону и сгибая для подсчета пальцы, то кажется – со временем нити и узлы темноты покроют мир целиком, и он, задохнувшись, замрет, утопая в темном болоте.
Continue reading →

Глава 30

Они стояли рядом, сведя коней так близко, как это было возможно. И Техути чувствовал, как в такт мерным словам Нара колено княгини, вздрагивая, прижимается к его ноге.
Всадники, что выстроились полукругом перед ними, молчали. И были у них одинаковые, каменные лица. Где же видел он такие? Конечно, на погребениях. Когда воины рыли могилы, чтоб схоронить умерших или убитых. Или складывали погребальный костер. В племени не было единого ритуала ухода за снеговой перевал. Мы воины, сказала как-то Хаидэ, нам важно, что мы успеем сделать, пока живы, а мертвые сами найдут дорогу, мы всегда споем провожальную песнь в своем сердце.
- Значит, воины племени могут остаться лежать на поле битвы, и шакалы растащат кишки? – спросил он тогда, чувствуя неприятный холодок в желудке.
- Да, – ответила княгиня, – если погребение помешает биться или кочевать.
С тех пор ему иногда снились мертвые лица тех, кого он успел узнать. Нар и сын его Асет, коренастый Казым, быстрый молчаливый Хойта, все они лежали под утренним солнцем, вповалку, и издалека, медленно смаргивая свет тенями огромных крыльев, приближались к ним ленивые грифы.
Continue reading →

Глава 29

Перед самым утром, в размытой темноте, что становилась все тоньше, в кроне корявого дерева, протянувшего над землей пласты мощных ветвей, проснулись странные птицы. Захрипели, икая, и задремавшая было Ахатта оглянулась, прижимая к груди ребенка. Плоская крона четко виднелась на фоне бледной темноты и Ахатта, не разглядывая шевеления в листьях, снова уставилась вперед, до рези в глазах пытаясь рассмотреть серые скалы и кривые вершины. Они должны прийти! Должны увидеть костер! А вдруг уже поздно? Вдруг они ждали и ждали, но время прошло, и жрецы отозвали дозорных и снова вернулись к своим черным делам. И одно из их дел – судьба ее мальчика.
Continue reading →

Глава 28

В просторной пещере, залитой дымчатым мягким светом, в самом центре ее, где из широкого отверстия в каменном потолке падал вниз световой столб, заворочался мужчина, откинул голову и сонно прищурился на медленный танец пылинок. Повел глазами за тяжело летящей пчелой и моргнул, когда быстрая острокрылая тень мелькнула, раскрывая клюв, и пчела исчезла. Постепенно просыпаясь, мужчина повернул голову, осматривая купы темных широких листьев, расцвеченных белыми гранеными колокольцами цветов. По ним ползали пчелы, снимались, гудя, улетали к следующему цветку. Садясь, вытряхивали из цветка нежный поток светящейся пыльцы. Он сглотнул, проводя шершавым языком по губам, – даже на вид пыльца была сухой и сладкой.
Continue reading →

Глава 27

Дождь лил и лил, накрывая степь волнами прозрачной стремительной кисеи, и когда волна проходила, вдруг в разрывах черных туч проглядывало синее небо и солнце бросало на травы и деревья горячие сверкающие блики.
Цапля шла ровно, потряхивая головой и мерно водя сытыми боками – у стойбища Патаххи травы были сочные, вкусные. Отдохнувший Крылатка поглядывал на нее черным глазом, опушенным щеткой ресниц, коротко ржал, заигрывая, а потом замолкал и улетал вперед, подчиняясь хлопку мужской ладони по горячей шее. Оглядываясь, Техути видел счастливое, похудевшее от череды бессонных ночей лицо княгини, нежные голубые тени под глазами цвета старого меда. И его сердце наполнялось мужской гордостью.
«Я брал ее. Брал так же, как до того – черную гибкую Онторо, что привыкла к темной страсти и не мыслит другой любви. И то было хорошо, но это, со светлой женщиной, которую надо вести в темноту шаг за шагом, делая ее мучения сладкими, приучая к ним и насыщая ее разум знанием о том, что никто не возьмет ее так, никто и никогда. – Вот где истинное наслаждение».
Это пьянило. Возвышало и наполняло восторгом.
Continue reading →

Глава 26

Ахатта проснулась от детского плача и, подхватившись, нагнулась над завернутым в плащ ребенком. Бормоча ласковые слова, распахнула мятое и изрядно выпачканное платье, давая мальчику грудь. И уселась удобнее, чтоб маленький Торза не сползал с ее острых коленей. Слушала как жадно, толчками, он выбирает из груди молоко, трогала пальцем маленький кулачок. А потом подняла голову в прозрачную темноту. Тихими шагами подошел Убог, присел рядом, кладя на траву связку из трех птичьих тушек, топырящих жесткие крылья.
- Ты уже поспала, люба моя, жена? Хочешь есть? Вот птицы, я их словил, силками.
- Да, люб мой. Поедим и поедем.
Continue reading →