- Даньчик! – раздался за его спиной значительный голос Эллочки. Данила не повернулся.
- Даньчик, сюрприииз, – капризно протянул голосок и вдруг цепкие руки обхватили его поперек живота. Данила обернулся в бешенстве. И застыл, с ужасом глядя на полуобнаженную Эллочку, царским жестом сбросившую под ноги испачканный балахон. От пояса лосин до голых плеч креативная дизайнерша была расписана жутковатыми синими разводами и зелеными кляксами, чернели поверх рисунка кривые буквы, уползая под грудь и подмышки. Элла подбоченилась и, делая роковое лицо, пропела, наступая:
- А на обложке буду я, вся в боди-арте. Снимай скорее!
Continue reading →

В которой жизнь показана с анатомической и членовредительской стороны: Элла грудью идет на приступ, соперники встречаются лицом к лицу, а после в ход идут руки и ноги, даже пластмассовые…

В среду опять выглянуло солнце, и не было его всего-то неделю, а казалось – вечность. Даша, сидя за машиной, поглядывала в окно, так часто, что Элла, наконец, встала рядом и, раздувая ноздри точеного носика, скандальным голосом заявила:
– Если ты и дальше будешь совать дорогую ткань, не глядя, оштрафую! Вычту из зарплаты.
Даша надавила на педаль. Машинка взвыла, заглушая голос.
Элла злилась не зря. Приехав из Таиланда, она явилась в ателье, в ответ на вопросы, как все прошло, швырнула на стол раззолоченный диплом с подколотыми к нему фотографиями и ушла к телефону – дрожащим голосом созывать своих задушевных подружек. Народ сгрудился у стола, читая и рассматривая. Хихикнула Алена, что-то промычала Настя. Галка утомленно улыбалась. А Мишка даже вздохнул, жалеючи, глядя на Эллочкину напряженную спину, обтянутую тесным жакетиком под крокодила.
Continue reading →

Так и шло время, текло, все ускоряясь, когда проснулась утром, после быстрого завтрака побежала на работу, поцеловав Данилу в губы, а Патрисия в шелковый затылок. И не останавливалось все три недели, поделенное на отрезки-куски. Кусок в ателье, где шумно и временами весело, а чаще – все со склоненными к машинкам головами, и только согнутые плечи видны. Из примерочной стрекот очередной заказчицы, и Галкин медленный голос. Кусок – в сером свете стылой московской зимы, когда – в магазин и обратно, прижимая к боку пакет с банкой кофе, упаковкой сахара и колбасной нарезки. Еще кусочек – под хруст снега, такого вечного, будто он испокон и навсегда и весны не будет, в темноте, расцвеченной яркими фонарями, а у бока локоть Данилы и у щеки его неторопливые слова о том, как прошел день и что было в нем смешного и грустного.
Continue reading →

В которой Даша получает роскошные подарки, Данила готовится от партизанской войны перейти к боевым действиям, а работа, наконец, превращает невидимые идеи в осязаемое волшебство

- Смотри на себя!
Даша улыбнулась просьбе, почти приказу и послушно уставилась на огромное лицо, изображенное на стене.
- Не поворачивайся. – Данила что-то делал за ее спиной, топал и шуршал, а потом, скрежетнув железом, щелкнул.
- Глаза закрой и руку, дай руку.
Ее рука повисла в воздухе, шевеля пальцами. И схватившись за его, горячую, Даша, натыкаясь на спутника, пошла за ним мелкими шагами.
- Сюда.
Continue reading →