В которой жизнь показана с анатомической и членовредительской стороны: Элла грудью идет на приступ, соперники встречаются лицом к лицу, а после в ход идут руки и ноги, даже пластмассовые…
В среду опять выглянуло солнце, и не было его всего-то неделю, а казалось – вечность. Даша, сидя за машиной, поглядывала в окно, так часто, что Элла, наконец, встала рядом и, раздувая ноздри точеного носика, скандальным голосом заявила:
– Если ты и дальше будешь совать дорогую ткань, не глядя, оштрафую! Вычту из зарплаты.
Даша надавила на педаль. Машинка взвыла, заглушая голос.
Элла злилась не зря. Приехав из Таиланда, она явилась в ателье, в ответ на вопросы, как все прошло, швырнула на стол раззолоченный диплом с подколотыми к нему фотографиями и ушла к телефону – дрожащим голосом созывать своих задушевных подружек. Народ сгрудился у стола, читая и рассматривая. Хихикнула Алена, что-то промычала Настя. Галка утомленно улыбалась. А Мишка даже вздохнул, жалеючи, глядя на Эллочкину напряженную спину, обтянутую тесным жакетиком под крокодила.
Диплом радостно сообщал, что дизайнер Элла Валентиновна Берецкая заслужила высшие баллы на показе за две привезенные вещи. Платье “Поехали кататься”, выполненное в ироническом русском стиле, и вечерний туалет “Роза в снежке”. О шнурках и рюшах диплом деликатно умалчивал. Даша вспомнила, как они поздними вечерами, без удержу смеясь, шили это самое “поехали кататься”, дав полную волю безумию. И – получилось. На фотографиях сердитая Элла стояла рядом с двумя манекенщицами, наряженными в платья безымянного ателье, а фоном им была небольшая толпа аплодирующих зрителей.
– Я в Интернете новости читала на их сайте, – шепотом поделилась Алена, – там ей всякие дифирамбы пели, за вкус и смелость и вообще. Это они про наши вещи.
– Софочка! Как это не можешь? Ты мне нужна! – рыдающим голосом восклицала Элла.
Простить внезапной славы, заработанной не своей головой, она не могла. Зато могла отвлечься. И голосом уже без страдальческих ноток, закричала, вдохновляясь очередным проектом:
- Софа! А знаешь что? Вези сейчас своего художника, а? Я там на курсы боди-арта записалась, ну так неимоверно креативно все! И у меня идея! Жду.
Через час любопытная Софочка явилась, таща за рукав нервного молодого человека с крупной не по размеру головы лысиной. Нехватку волос на темени возмещал длинный жидкий хвост на затылке и борода, заплетенная косичкой. Элла, подскакивая к богемному юноше, стрекотала, шикала, прикладывая длинный острый палец к губам и подозрительно оглядываясь на взгляды, и наконец, утащила гостей в холл, плотно закрыв двери в мастерскую. Настя выглянула из своего кабинета и закатила глаза, показывая в сторону холла. Там смеялись, гудели, вскрикивали, хлопала дверка примерочной кабинки.
- Сколько энергии пропадает, – сказала Галка, поднимая кудлатую голову. А Даша снова посмотрела в окно. В кармане ее джинсов лежала свернутая пачка купюр и коробочка с серьгами и колечком. Она волновалась. Скорее бы приехал Олег, и все закончилось. С деньгами получилось очень удачно. Она только набралась решимости попросить у Галки взаймы, как та, уведя ее в примерочную, достала потертый бумажник.
– Ты везучая, как черт, Дашка. Твой сексуально неуспокоенный Ефросиний оказывается, юрист и очень хороший. А главное – к нам со всем интересом. Это страховка, за нашу витрину. Прикинь, у нас покрали весь брак, а мы еще получили за это деньги!
И отсчитав Даше немалую сумму, добавила грустно:
– Еще пару раз обокрали бы, мы бы и самовыкупились. Тем более Элка от жадности боковое стекло в витрине простое поставила, его теперь кулаком выбить можно.
Даша с радостью приняла деньги, жалея лишь о том, что не сможет купить на них присмотренную для летчицкого шлема черную лайковую кожу. Но зато Олег оставит ее в покое.
- И, правда, Даш, кого высматриваешь? – Галка подошла и тоже стала смотреть в окно.
– Я… – она вдруг увидела знакомый силуэт, освещенный зимним солнцем, и тут же в кармане рубашки запищал телефон.
– Потом, Галя. Хорошо?
Накидывая куртку, заторопилась к выходу. Но в холле остановилась, опешив от неожиданности, увидев Сашу и жену его Оленьку. Саша раскинулся в кресле, положив ногу на ногу, и постукивал ключами по глянцевому журналу. Оленька сложила на коленях худые ручки и робко улыбалась Даше, как старой знакомой. Та покраснела, опуская глаза. Поздоровалась, огибая стол. Но из примерочной высунулась голова Эллы, – придерживая какой-то лоскут на груди, патронесса поинтересовалась возбужденным голосом:
- Куда собралась? Не видишь, у тебя примерка!
– Элла… Валентиновна… я, мне покурить. Срочно.
– Издеваешься? – этот вопрос Элла в последнее время задавала своим сотрудникам все чаще. За ее спиной в кабинке слышалось шебуршание и смешки, изредка раздавался монотонный голос живописца.
– Нет! Но мне, правда, надо!
– После примерки. Не заставляй клиентов ждать! – и, сменив злобную гримасу на умильную улыбку, обратилась к Александру, – это наше главное правило, клиент всегда на первом месте, днем и ночью! В будни и праздники.
Даша нервно хихикнула. С новогодними праздниками Элла угадала. Телефон в кармане снова зазвонил. Даша вынула его и нажала отбой. Не разговаривать же, когда трое смотрят на нее выжидательно. Медленно, как ребенку, проговорила:
– Я сейчас вернусь. Мне очень надо.
- Элинька, краска же сохнет! – закричала за фанерной стенкой невидимая Зося. Голова Эллы немедленно скрылась в примерочной, а Даша заторопилась к двери. Та раскрылась ей навстречу.
– Данила?
Остановилась, растерянно глядя, как тот входит с деловым видом, придерживая ремешок фотоаппарата и большую лампу-вспышку с черной рукояткой.
– Я обещал фотосъемку. Вот, пришел, – фальшиво-бодро ответил Данила.
– К-какую фотосъемку?
Данила зорко глянул на Сашу, на Оленьку, сжавшуюся в кресле. Улыбнулся, снимая с камеры чехол.
– Какую-какую… обычную. Обещал.
Телефон снова запиликал. Даша ткнула в кнопку и крикнула раздраженно:
– Да сейчас я! Сейчас!
Данила прижал камеру к дубленке и вопросительно посмотрел на Дашу.
– Ты с кем это?
– Ни с кем.
И, протискиваясь мимо него к дверям, ласково попросила дрожащим голосом:
– Данечка. Данила Андреевич. Вы тут делайте съемку, я сейчас, я на минуту.
– Стой! – грозным голосом, чем-то напоминающим весенний мяв Патрисия, крикнул Данила, хватая ее за край куртки. Даша вывернулась и побежала, выдергивая куртку из его рук.
– Данилушка, вот кстати! – из кабинки, подбирая подол длинного балахона, вынырнула Элла, распространяя вокруг себя запах коньяка и почему-то краски, вцепилась в локоть Данилы длинными коготками и потащила его в мастерскую, щебеча на ходу:
– Не предупредил, противный! Ну ничего, иди скорее в витрину, Миша сейчас свет включит. Миша! Немедленно сюда! Данилушка, все платьица с разных сторон и потом еще с улицы. Девочки! Встали, быстренько! У нас аврал, штурм, у меня идея!
Она плотнее запахнула балахон и значительно улыбнулась Даниле:
- А у меня – сюрпри-и-из! Девочки!
Миша вздохнул и покорно подошел на зов – выслушать указания.
- Я закажу буклет, – трещала Элла. Название я придумала. Мы будем называться “Элла Вэлла”, такое хорошее название… А на обложке!..
Она толкала Данилу и он, сперва упираясь, вдруг вытянул шею. В окне по затоптанному снегу у автостоянки шла Даша, направляясь к высокой мужской фигуре. Данила ринулся к окну, но Элла потащила его к другому, там где лесенка вела к проему в витрину.
– Залезай, скорее. Миша! Мне долго ждать?
Данила скинул на пол дубленку и исчез в стеклянном кубике витрины.
Даша, кутаясь в куртку, подошла к Олегу и встала напротив, глядя на освещенное зимним солнцем узкое породистое лицо. Олег криво усмехнулся.
– Ну, привет!
– На! – протянула ему коробочку.
Но Олег не взял, продолжая смотреть на ее пылающее лицо и сердитые глаза. Сказал, пряча руки за спину:
– А ты изменилась…
– Мне наплевать, что ты думаешь. Бери свои вещи и уходи.
Подошла еще на шаг и снова вытянула руку с футляром. Олег отступил.
– Поговорить не хочешь? Спросить, как дела, Олежа? Помнишь, ты меня так называла? А еще – князь Ольгердт. Тебе нравилось, помнишь?
– Мне пора на работу! Начальница ждет!
– Эта что ли? – он посмотрел в витрину, где в ярком электрическом свете шевелились фигуры, – не ври. Она и не смотрит. Мужик уставился на нас, а баба нет, руками машет, болтает что-то. Что смотришь? – крикнул он вдруг в стекло витрины. Данила подошел к боковому стеклу и уперся в него побелевшими ладонями.
– Что-то у этого козла рожа чересчур свирепая. Что ли, твой очередной? Уже прописал тебя в своей койке? А?
Даша швырнула коробку на снег под ноги Олегу и вытащила сложенную пачечку бумажек.
– Вот твои деньги. На и убирайся. Видеть тебя не хочу больше!
– А мне поговорить надо.
– Ты уже много. Поговорил. По телефону. И ночью тогда. Когда я звонила. А ты!
Олег польщенно улыбнулся, покивал.
– Ага, ревнуешь. Так я и думал. У нас же все хорошо получалось, Дашка. Ну я повоспитывал тебя немного. Я же мужчина. А ты баба. Так и положено в нормальной семье. Убери свои бабки. И серьги возьми. Не нужны они мне.
Даша, тяжело дыша, комкала в руке бумажки. За ее спиной в окнах белели лица Алены, Насти и Галки со сплющенными о стекло носами. Олег выбросил сигарету и сунул руки в карманы. Повторил:
– Я за тобой пришел. Порезвилась и хватит. Сидишь тут, как белка в колесе, а могла бы уже в московской квартире – хозяйкой. Ну, хватит беситься. Собирай вещи, поедем.
Даша растерянно хватила ртом воздух и опустила руку с деньгами. Смотрела на самодовольное лицо Олега и мысли комкались, как бумажки в потной руке. Значит, все это время в мастерской, когда она не спала ночами, мучалась, он ее воспитывал? Не веря услышанному, хрипло проговорила:
– Так ты меня простить пришел?
– Конечно! – величественно согласился Олег, – а ты поверила, что я в ментовку и все такое? Ну, попугал, чтоб знала свое место. Извини, если что. И я тебя, прощаю, конечно. За этого кота помойного тоже.
– Ах, за кота, – низким голосом произнесла Даша, глядя, как Олег, присев, поднимает брошенную ей синюю коробочку. Отряхивая от снега, открыл, сверкнули на бархате длинные серьги. Вынув кольцо, Олег встал на одно колено и, шутовски улыбаясь, протянул его остолбеневшей Даше.
– Давай палец. И, чтоб не снимала, поняла?
Взял ее руку, перебирая пальцы, потянул к себе.
Даша, застыв, смотрела на поднятое к ней смуглое лицо, с темным румянцем на красивых скулах, с усмешкой на четких ярких губах. Из окон, белея блинами лиц и растопырками ладоней, смотрели мастера. И прислонясь к свежевставленному стеклу витрины, смотрел Данила, видел, как Даша склоняет голову к красавчику, что упал перед ней на колено и держит за руку, сволочь. За руку! Надевает на палец блестящее колечко. А она – стоит себе…
Продолжение следует…