– А сейчас – новости этого часа, – улыбаясь голосом и лицом, объявила дикторша. И пошла заставка – шестеренки и штыри, ползущие по экрану в разные стороны – под скрежет и барабаны. Белка равнодушно смотрела на экран. Потом вспомнила, что ее уже не тошнит, и заплакала. Ее от этой заставки все время тошнило. Даже – звук выключая – как увидит эти мельтешащие стержни, болты какие-то, круги – и с кровати – в туалет. А если не в первый раз за вечер, то – в ванную. Все равно ничего в желудке, кроме желчи, можно и над раковиной постоять. И не надо наклоняться, как над унитазом, а значит, – меньше тошнит.
Continue reading →

Лелька посмотрела на него: в лицо, в глаза, на нос, пальцами взяла за подбородок и повернула голову так, чтоб заглянуть в ухо. Максим рассмеялся:
– Проверка-проверка. Штамп поставлен?
– Нет еще.
Встала на цыпочки и прижала губы к его рту. Сказала невнятно, не прерывая поцелуя:
– Штамп стоит, на попе. Не помнишь, утром поставила.
– Я тебя люблю, – он подхватил ее подмышки, приподнял и поставил крепко.
Щелкнул замок, пискнула старая дверь.
– Макс…
Из коридора слышался топот сверху и быстрое “здрасс” соседского мальчишки.
Он рассмеялся снова, с небольшой досадой.
Continue reading →

О бесполезном

Рассказ для Веры

Лета шла по белой дороге, прорезающей степь, как брошенный в траву каменный нож и злилась. Злиться тут было хорошо. Ветер дул прямо в лицо и шумел в ушах, заглушая все вокруг, кроме мыслей. И еще – лезвие дороги, отточенное майским солнцем, плотно лежало под мерными шагами. Никого. Можно размахивать руками и не следить за лицом. Длинная тень шла впереди, ударяла по ступням снизу, подол короткой юбки мотался из стороны в сторону, показывая бедро, другое. Красиво. Ловко.
Веселая злость молчала внутри. Ее нужно было унести в степь, щедро сбрызнутую огромными маками – что росли не куртинками, а сразу – в половину поля, за ней алыми полосами, унести еще дальше – и там оставить.
Лета не оглядывалась, это тоже было частью злости – ушла и ушла, шаги ровные, быстрые, так можно уйти дальше, чем убежать, потому что долго не устаешь. Злость на степной дороге устанет быстрее. Она смотрит вперед Летиными глазами, видит бескрайнее, где травы уже выстрелили из мякоти весны колосья и острыми остями зацепились за лето. Через травы плоскими змеями брошены дороги, и смотреть на них хорошо.
Continue reading →

Солька легко взбежала по ступеням крыльца. Радостно пугаясь неизменности – остатки голубой краски на двери, угол с неровным кафелем, пятиугольнички серого пола – потянула дверь на себя. Узнала рыдание старой пружины, хлопок старого дерева о зачиненый жестью косяк, и – остановилась в полутьме холодного камня, держась рукой за раздерганное дерево перил. Спортивная сумка, оттянув другую руку, тыкала краем ступеньку, будто обнюхивала. Щенком тянула за собой. Тяжелела, обижаясь на остановку.
Continue reading →

Continue reading →

ТЕМНЫЙ АВГУСТ
Рассказ

Посвящается Елене Щепетовой

Слишком большое одиночество, чтобы с кем-то его разделить,
словно ромашка с четным количеством лепестков: любить – не любить,
словно подушка, тяжелая от пота и от кошмаров,
слишком большой выбор оттенков всевозможных загаров,
слишком, все вокруг слишком, все вокруг – словно,
люди кажутся странными для тех, кто заинтересован кровно
в инакости, в бесповоротности сказанного.
Темный август. Лето выключено. Сердце промазало.
Феникс Павел

Ромка срезал кисть и покачал на ладони. Виноград увесисто разлегся, тыча круглые ягоды меж растопыренных пальцев. Свалил аккуратно груз в припыленное белое нутро эмалированного ведра. Еще три таких грозди и можно нести. Второе ведро уже дробно круглило макушку. С горкой.
Ромка вздохнул. Собирать – удовольствие. Пять кисточек – ведро. Но таскать приходится часто. Тяжелые ведра гнули спину, лепили к позвоночнику пыльную рубаху. Прижимали кожаные сандалии к сухой земле. Земляные комки разбивались, сыпали неровную крошку под ступни. Кололи суставчиками стеблей. И ветер – неторопливый – горячо дышал в макушку, лез под завернутый воротник.
Continue reading →