12

С невидимого моря налетал ветерок, и пламя на двух факелах в руках полуголой танцовщицы пригибалось и снова вспыхивало, освещая неподвижное лицо, щедро расписанное театральным гримом.
Музыка в колонках ахала, стонала, продлевалась и вдруг резко оборвалась, и, отточенным движением угадав, девушка замерла, выгнувшись непостижимой дугой и вздымая к черному небу руки с горящими факелами.
Полминуты стояла тишина, содержащая в себе шепотный говор зевак, что столпились у цепей, огораживающих площадку ресторанчика, и тяжелое дыхание танцовщицы, слышное только тем, кто сидел совсем рядом. Замерев живой статуей, она была неподвижна, даже обнаженная грудь не поднималась и потому звуки дыхания казались пришедшими откуда-то извне. Будто их принес ветер.
Continue reading →

11

- А Михалыч, он тогда механиком ходил. Ну, ты знаешь, Михалыча, потом был конной школы директор, в Судаке. Так они раз выловили рыбину, большую. Типа какой-то тунец. И так было им тошно со скуки, пять месяцев уже болтались в морях, что взяли и наклеили тунцу этому плавники. От летучки отрезали. Да покрасили еще. И хвост.
Саныч покрутил в чашке ложечкой, осторожно положил ее на блюдце. Рассмотрел вазочку, чтоб не шерудить в ней пальцем, зацепив, вытащил посыпанную сахаром звездочку – почему-то звездочки нравились ему больше всего. Откусил лучик.
- Фотографий наделали, и самую рыбу выкинули. А картинки привезли, вот, говорят, значит, смотри, Костя, чего выловили было. Костя как увидел, за голову хватается, в крик, вы чего чучелу не сделали или там, в формалин ее? Как же мне теперь описать, то ж неизвестное науке существо! Три дня убивался. Все справочники перерыл. Пока уже Михалыч не пожалел бедную его ученую голову. Рассказал.
Continue reading →

10

Дом Горчика, белый, в два окна, с пристроенной сбоку стеклянной верандой, стоял на крайней улице, вернее, в переулке из трех домов, что выходил на склон, заросший кривыми низкими соснами. У забора, увитого диким виноградом, Горчик помялся.
- Ты подожди тут. В кустах. Не маячь на виду, а то мать вдруг. Вернется.
Инга кивнула, послушно отступая в густой гибискус. Через переплетение веток смотрела на худую фигура мальчика. Пройдя за железными прутьями, обошел толстый ствол платана. Чуть слышно загремел ключ. И загорелся свет в одном из окон.
Ей захотелось писать и она, быстро оглядываясь, полезла глубже в кусты, досадуя, что не подумала об этом дома, а вдруг он уже вернется и что – окликать, со спущенными шортами?
Но успела и, застегивая пуговицу, снова встала меж двух толстых кустов, усыпанных крупными белыми цветками.
Continue reading →

9

Горчик сидел на склоне, устроившись так, чтоб между густой зелени, в разрыве далеких хвойных веток видеть выбежавшую в море скалу, круглую, как обгрызанный с одного бока хлебный каравай. К скале вела пунктирная дорожка из разновеликих валунов. Он знал, идти по ним нелегко, надо знать, куда ступить или прыгнуть. Проще проплыть рядом, выбираясь у старого железного трапа с проломленными временем перильцами. Но художник припер с собой бебехи – сложенный мольберт или как там оно называется, да еще пузатую сумку. Потому маленькая фигурка Инги медленно шла впереди, перепрыгивала с камня на камень, рука, отсюда, с горы, тонкая, как спичка, поднималась, указывая правильные для шага места. Художник жуком, сгибаясь и выпрямляясь, лез следом, однажды (тут Горчик привстал заинтересованно) поскользнулся, взмахивая рукой, а другой держа свою складуху, но девочка, крутанувшись, изогнулась, подхватывая сумку, и он устоял. Горчик разочарованно сел снова.
Continue reading →

8

В небольшом зале, уставленном легкими столами и тонконогими стульями, было темно и прохладно. Так что, у сидящей на гладкой скамье Инги, крупные мурашки подняли на руках тонкий выгоревший пушок, и она испуганно сложила руки на коленях, радуясь, что Петр выбрал не столик в зале, а этот уютный угол с массивными лавками и дубовой столешницей. Посредине стола прыгал крошечный огонек свечи, и было странно, отводя от него взгляд, видеть резкий дневной свет в проеме дальнего входа. Через него иногда проходили полуголые люди, смеясь, и исчезали, забранные черной линией – как живая картинка, налепленная на темную поверхность.
Continue reading →

7

Инга бежала вверх, по крутой бетонке, ведущей к шоссе, сумка оттягивала плечо, колотясь о бедро, и она придерживала ее рукой, улыбаясь. Любила весь мир, и в нем любила высокие кипарисы, что строем провожали ее, небо с распластанными облаками, пятнающими зелень и серые камни гор. Любила Петра, который будет ждать ее наверху, у них та самая, обещанная им поездка. Вдвоем. И с тянущей сердце благодарной болью любила Виву, которая все поняла, выслушала, и – разрешила.
Ведь не соврешь. Конечно, Вива знала, что с внучкой случилась любовь. И посматривала, пока та мучилась ожиданиями вопросов, испуганно предполагая – какими они будут. Проходя мимо окна комнаты Вивы, перебирала все, что случилось, в пещере и на скале, думала, пугаясь, ну как отвечать, а вдруг спросит о самом тайном. И когда бабушка, утром, сидя на веранде, окликнула и сказала, положив красивые руки на скатерть:
- Инга, детка, сядь, пожалуйста, не убегай…
Continue reading →

6

Голоса и другие звуки остались за спиной, уплыли вместе с мелкими рядами волночек, и улетели вверх, за край высокой каменной стены, стали маленькими и неясными. А на их место пришел плеск воды о мокрые каменные стенки, выглаженные понизу вечным прибоем. И шум ветра в неглубоких расщелинах.
Петр плыл рядом, посматривал с интересом на озабоченное лицо Инги, ее мерно движущиеся плечи, а руки под тонким слоем воды казались изломанными, будто без суставов, вывернутыми не в тех местах. Светлели, вода вместе с теплом забирала их цвет. Но пока что была не холодна, ласково остужала нагретую кожу, и Петр с удовольствием пошевеливал ногами, не торопясь, держался рядом.
- Ты, наверное, круглый год тут плаваешь, русалка русалкой…
Но она глянула сбоку, мокрыми пальцами убрала с щеки черную прядь, а та тут же вернулась на место, и ответила неохотно, стесняясь:
- Не нужно говорить.
Continue reading →

5

Вива сидела на веранде. Руки положила на белую скатерть и смотрела, как солнце пятнает пальцы, изрисованные мелкой тенью листвы, и зажигает яркие блики на серебряном кольце с хризолитом. Камушек такой прозрачный, веселый, как зеленое солнце. Жаль, ей понравилось, что хризолит огранен, и она выбрала его, грани чуть стерлись, надо было брать кабошоном. Но так весело сверкали…
Обручальное тонкое колечко лежало в шкатулочке на комоде. Его Вива не носила. Олега она помнила и без кольца на пальце. Удивительно, как петляет время. Сейчас Виве казалось, она сама девочка, не старше Инги, а когда в свои восемнадцать осталась одна с орущей Зойкой на руках, то ощущала себя совсем взрослой. Самостоятельной. И тянула лямку жизни, потому что впряглась сама, чего ж жаловаться… Родители были против замужества. Умница и красавица, после школы могла бы уехать в институт, лучшая ученица в классе, вечно фотографии Виктории на всяких стендах в полутемном вестибюле старого школьного здания с колоннами. Сажает цветы, ведет строй октябрят, читает доклад на слете юных биологов. Геологов. Математиков…
Continue reading →

4

Перед самым рассветом на море приходила тишина, зеркальная, такая спокойная, что всякий раз, стоя на площадке между серыми валунами, набросанными вперемешку с темной круглой зеленью спящих невысоких можжевельников, Петр утишал дыхание, боясь, что оно разнесется над гладкой водой. И обещал себе, глядя вокруг расширенными жадными глазами, непременно каждый день буду вставать до света, чтоб еще и еще раз увидеть, как еле заметно на неподвижных деревьях и спинах камней появляется тонкий металлический отблеск, слегка золотистый, тяжелеет, наливаясь силой изнутри, будто сами камни разгораются тайным светом.
За спиной чирикнула птица, ей ответила другая, проплакала над гладью воды чайка, упадая вниз, отразилась, но, не смея нарушить совершенства, резко взмыла вверх и ушла в сторону, за его левую скулу.
А камни лежали, постепенно набирая света.
Continue reading →

3

Под лопатками мягко подавалась упругая травка, издалека бумкала музыка, пища и вскрикивая. Проревел катер, выходя на вираж.
А на темном и неожиданно тихом склоне к еле видному лицу склонялась мужская голова. Вот кашлянул неловко и взял за плечи, ласково прижимая к траве.
Инга открыла глаза, с трудом поднимая потяжелевшие веки. Сердце бумкало так же сильно, как дальняя музыка. И ахнув, забилась, выкручиваясь из чужих рук.
- Нет, нет, что вы, не нужно так, – забормотал голос, стараясь быть убедительным, – ну что вы, я так, я подумал…
Силуэт откачнулся. Что-то булькнуло, звякнуло стекло. Инга, опираясь руками, дернулась, отползая к черным кустам, напружинила ноги – вскочить. Еле различимый в рассеянном зыбком свете силуэт отвернувшись, хлопал рукой вокруг себя.
Continue reading →