предыдущая

61. Ноа Найи

Дождь шел и шел, звуки его давно расслоились, превратившись из монотонности в целый мир. Дождь то шептался сам с собой, а в другой раз вспоминал о листьях и шевелил их, похлопывая крошечными ладошами по их мокрых ладоням. И тогда можно было разобрать, с какой стороны дождь пришел и куда он уходит. Если шепчет меленько, значит, сонный ветер с запада тащит свою вечернюю тучу и первым новый дождь встречают заросли кровянника, стоящие тесной толпой за стеной хижины. А если медленные и плавные шлепки время от времени прерываются шумом стекающей в озеро воды, – это встретили его большие деревья с другой стороны, те, за которыми лежит одеяло вспухшей от воды реки.
Continue reading →

предыдущая

60. Лашатта

– Тута вот сделай полоски, – Мерути пересел с корточек на коленки, вытянул шею, чтобы лучше видеть, как Найя проводит кисточкой по боку глиняного зверя.
– Это кто будет?
– Лошадка.
– Нет такого зверя, – он нахмурил широкие брови, накручивая на кулак край короткой детской тайки.
– А вот и есть, – заспорила Найя. Макнула кисть, сделанную из разбитой на конце ветки, в плошку с белой краской, подумала, держа ее на весу. Улыбнувшись, стала вести вдоль бока белые полосы. Лошадь из рыжей глины, обожженная на очаге, с черными подпалинами на шее и ногах, стала похожа на большую конфету.
– Нету! – Мерути плюхнулся, садясь и вытягивая ноги под занавес бегущих с крыши капель, – отец показал бы мне. А так – нету таких зверей.
– Они не отсюда, – она аккуратно поставила точки-глазки и стала покрывать тонкими полосками рельефную гриву, – помоги лучше. Вот тут сам нарисуй.
– Пф… – мальчик отвернулся презрительно и стал смотреть на серую пелену дождя. Но не выдержал и оглянулся, косясь. Наблюдал, как глиняный зверь становится пестрым.
Continue reading →

предыдущая

59. Змея Найи

Сквозь мрак, тихо покачиваясь, плыли светляки. Найя лежала с широко открытыми глазами. Тело, после близости с ее мужчиной, плыло так же, тихо покачиваясь, и, кажется, улыбалось.
Ее мужчина… Прислушалась к тому, как звучали эти слова. Он и правда – её? Не просто мужчина, лежащий рядом, чья грудь подымается и опускается, шевеля край волчьей шкуры, не мужчина, живущий с ней. Он – её. Наверное, потому и светляки?
Синика сидел посреди хижины и фыркая, поднимал лапу с выпущенными когтями, – ловил. Промахиваясь, совал лапу к морде, лизал, помуркивая. И снова пытался поймать зеленоватые огни, легко уворачивающиеся от веера когтей.
Акут дышал ровно. Иногда подергивалась рука, плечо, и Найя понимала тогда – спит, крепко спит. Подумала с раскаянием, намаялся с ней, жил рядом, разговаривал, учил и приносил еду. А она все это время – боялась и ненавидела.
Continue reading →

предыдущая

58. Любовь Найи

Острые башенки со шпилями, за которые цеплялись крошечные лианы с листьями, почти неразличимыми глазом, протыкали поверхность золотистого сока, мокро поблескивая. Найя приблизила лицо к самому стеклу и всмотрелась. Вход в башенку был увенчан аркой и туда, в глубину, шел пологий подъем, теряясь за поворотом. Без ступенек. Не было окон в стенах, но под самым шпилем – одно, круглое, без переплетов. И так – на всех башенках. А рядом вперемешку – большие и маленькие дома, со ступенечками к дверям. Но рядом со ступенями у многих покатые сходни с серединкой, вогнутой желобом.
За круглым стеклом метнулся свет очага и Найя прикрыла уставшие глаза. Город внутри можно было рассматривать бесконечно, находя все новые детали. У городской стены даже были видны начала широких дорог, терявшихся в изгибе стенок шара.
Заворочался на ложе мастер, простонал что-то во сне. Найя положила шар на лавку, придвинула к самой стене, чтобы не уронить ненароком. Прошла к постели и села на край, разглядывая спящего.
Continue reading →

предыдущая

57. Меру и Тику

Меру пел. Сидел на бугристом полу и не чувствовал, как жерди давят ноги и бедра. Больной рукой, обвязанной полосками лыка, обнимал Тику за скособоченные плечи, в здоровой держал кувшин с оттой. Когда замолкал, чтобы горло немного отдохнуло, становилось слышно через дальний шелест дождя, как потрескивают в отте юркие болотнички. Тику кивал песне, а в паузе поднимал косматую голову и провожал взглядом каждый глоток отты. И снова кивал, когда охотник подсовывал ему ко рту узкое горлышко кувшина, – вытягивая губы, ловил на язык струйку хмельного напитка.
– Не бойся, дружище, я – Меру-охотник, у меня одна здоровая рука, но зато верная, не промахнусь. Открывай только рот.
И Тику послушно открывал рот.
Continue reading →

предыдущая

56. Ночные истины

– Мир состоит из множества вещей, явных и скрытых. Невозможно познать их все, но можно понять законы, по которым живет мир. Без этого знания будешь цепляться за мелочи и они похоронят тебя под собой, как хоронит себя земля под слоем старых листьев. Я расскажу тебе главное и ты сможешь думать и спрашивать. Сперва думай, мастер. А потом задавай свои главные вопросы. Ты готов?
Витька кивнул, глядя на свои сжатые кулаки, лежащие на теплом гладком дереве столешницы. Сказал:
– Какая длинная ночь.
Ноа, пошарив за спиной, удобнее подняла старую кожаную подушку и оперлась, полулежа на длинной лавке, прислонилась головой к высокому шкафчику в углу, согнула ногу и снова взялась руками за скрученные волосы. Посматривала из полумрака, блестя глазами и крутила пальцами кончик косы, щекотала им скулу и уголок губ.
Continue reading →

предыдущая

55. Ноа и Аглая

Может ли умереть, стать прахом, то, что находится в расщелине между жизнью и смертью? Прах серых бабочек вился тонкими струями, но они не были теми бабочками, что летали, присаживаясь на солнечные пятна в лесу. Серые бабочки лишь названы так, потому что являлись увидевшим их – с крыльями и выпуклыми глазами, но ничего от живых не было в них. Они – самая суть пустоты, грань перехода, которая есть всегда. Для тех, кто осмеливался смотреть или тех, кому суждено было на грани между жизнью и смертью увидеть – пустота принимала форму, сама. В этом мире было именно так.
Continue reading →

предыдущая

54. Меру и Серые Бабочки

Женщины созданы для многих вещей. Для радости смотреть на них, когда идут, покачивая широкими бедрами и вдруг – поворот головы на стройной шее и взгляд, на тебя. Для домашних работ, пока мужчины делают свои, трудные и опасные мужские дела. Женщины – для ночей, чтобы они были горячими, как солнечные пятна на песке у реки, там, где цветут водяные лилеи и пахнут так, что кружится голова. Потому женщины племени леса сильны и красивы. И, наверное, потому каждый год некоторые из них исчезают в зеленой темноте леса, не возвращаясь. Или уходят в озеро исполнять обряд благодарности Владыкам. Тоже навсегда.
Continue reading →

предыдущая

53. Спальня

В тишине пощелкивали часы, из раскрытой в коридор двери. Мерно делили время и вдруг спотыкались, замирали и снова щелкали. Аглая слушала, глядя в потолок, пыталась вспомнить, как они выглядят – часы в коридоре. Не помнила. Свое время она оставила в сером подъезде с исчирканной побелкой на стенах.
После любви лежали, касаясь друг друга плечами. И, пошевелясь, она придвинула к Витьке ногу, прижала, выворачивая, чтобы – всей ступней. Время бродило верхами темной комнаты, не входя в сознание, не ныряя в их глубину, стоявшую вокруг двух тел мягким мешком. То, что они делали сейчас, слипаясь так тесно, что казалось, ребра входили друг в друга, перемежаясь, делая одно общее из двух разделенных тел, оно окружило, укрывая от всего – от темноты жилья, мыслей, памяти. И от постука времени.
“Мы, как в лодке”, подумала, ощущая плавное покачивание. И была уверена, Витька его тоже чувствует. “Тут правда, где мы. Порознь – одно, а вместе – что-то совсем другое. Не я, не он. Мы”
По темному потолку проплыла неясная мысль, тоже покачиваясь – интересно, у него, мокрого и мирного, лежащего рядом, было так еще с кем-то? Может, так бывает у всех? И только у нее было… по-другому… – проще?
Continue reading →

предыдущая

52. Ночная кухня

Свет в кухне был неприятен и резок. Вытаскивая из буфета ложечки, Витька оглянулся, поморщившись. Он любил свою кухню и, когда был один, в последнее время часто, то сидел в ней, читая за едой, или валялся на узком кожаном диванчике под подоконником, рассматривая взятые у Альехо толстые альбомы с фоторепродукциями. Телефон, привязанный за хвост к розетке, лежал на широком самодельном столе рядом с коричневой глиняной чашкой. В комнату Витька шел только поработать с компьютером. А с тех пор, как в специально отведенной нише кухонного шкафа поселились эти самые альбомы, практически не выходил в сеть, помня указания Альехо – не смотреть среднего, не замыливать глаз. Иногда усмехался с раскаянием, думая, что сказал бы учитель, увидев альбомы в кухонной нише, под полками с чашками и тарелками. Или на деревянной лавке у стены, куда Витька их складывал стопкой и потом доставал наугад, закидывая руку за голову.
Continue reading →