Глава 26

Ахатта проснулась от детского плача и, подхватившись, нагнулась над завернутым в плащ ребенком. Бормоча ласковые слова, распахнула мятое и изрядно выпачканное платье, давая мальчику грудь. И уселась удобнее, чтоб маленький Торза не сползал с ее острых коленей. Слушала как жадно, толчками, он выбирает из груди молоко, трогала пальцем маленький кулачок. А потом подняла голову в прозрачную темноту. Тихими шагами подошел Убог, присел рядом, кладя на траву связку из трех птичьих тушек, топырящих жесткие крылья.
- Ты уже поспала, люба моя, жена? Хочешь есть? Вот птицы, я их словил, силками.
- Да, люб мой. Поедим и поедем.
Continue reading →

Глава 25

Нуба сидел, обнимая колени длинными руками. Лунный свет, побелив вогнутый борт, ложился на черную воду широкой полосой, уходя вдаль, к краю моря. Все спали вокруг. Море после трехдневного шторма было таким тихим, что казалось выкованным из железа. Поскрипывали снасти, и медленно хлопал маленький парус. Привычные звуки, что не попадали в уши, оставаясь снаружи.
Только легкая прохлада говорила с ним, касаясь покрытого испариной лба и мертвого века над пустым глазом.
Ноги затекли, но мужчина не шевелился. Если поменять позу, то сбоку наплывет, закрывая горизонт, черная полоса с невысокими корявыми зубцами. Это берег. Он уже близко. И чем ближе, тем сложнее думать о том, что путешествие подходит к концу и скоро надо будет, щурясь от летнего солнца, ступить на ту самую землю, покинутую им восемь, нет, уже девять лет назад. У пристани на него будут глазеть люди, показывая пальцем на изуродованное лицо и шарахаясь, если он обернется. И, выйдя из порта, пройдя мимо скученных повозок, мешков, верблюдов и всадников на разномастных лошадях, он должен решить – куда ему. Идти ли прямо к княгине, отправляясь в Триадей, узнавая мощеные улочки и дома, поднимаясь к богатому дому Теренция. Или попробовать затеряться в одном из селений, неподалеку. Чтоб сперва узнать из разговоров и сплетен – что там, как она.
Continue reading →

Глава 24

- Скажи, старик, ты ни разу в жизни не знал женщины? – Цез подоткнула подол и наклонилась к огню, что отразился в белом мраморе ее слепого глаза яркой красной точкой.
- Да не маши своим подмастерьям, уж поговори со мной с глазу на глаз. Все одно мы в глухой степи и никого вокруг.
- А на какой глаз говорить с тобой, пророчица? – лицо Патаххи сморщилось в усмешке, черные тени легли в складках старой кожи.
- На какой хочешь. Мой каменный глаз смотрит не сюда и видит совсем другое. Так что ответов может быть два.
- Два их и будет, достойная Цез. Мое тело не знало женщин, ты права. Как все ши, я был отдан небесному шаману в пять лет, и не помню лица своей матери. Это ответ твоему живому глазу, что видит меня сейчас. Но знаешь, что я скажу еще? Чем больше знаний копит моя старая голова, тем яснее картина мира. И тем она туманнее. Я могу познавать то, чего никогда не потрогаю руками. И женщин тоже. Но понять, зачем и как все устроено, не хватит ни моей головы, ни твоих обоих глаз.
- Ты прав.
Continue reading →

Глава 23

Лето в степи разворачивается медленно и быстро, как цветки на дикой яблоне. Смотришь пристально на сомкнутые белые лепестки, и они неподвижны. А пойдешь в одну сторону, в другую, напоишь коня, переговариваясь, принесешь к костру попавшую в силки птицу, и вдруг оглянешься на тонкую волну медового запаха – это цветки раскрылись, как ладони, просвеченные солнцем. И так всё. Растет и тяжелеет колосьями трава, завязываются зеленые ягоды на месте опавших цветков, хрустят под ногой половинки скорлупок, и вот уже перепархивая короткими крыльями, новые неумелые птицы валятся с макушек деревьев к водам ручьев, под озабоченные крики родителей. Меняется топот копыт, под которые снова и снова ложится древняя степь. Хрусткие зимние травы остались в зиме, нежный хмель раздавленных новых листочков и хлюпание незаметных вод – в прошедшей весне. И теперь земля, высохнув и заматерев, звонко гудит, посылая каждый шаг вперед и в стороны, будто удары копыт – это камни, брошенные в воду времени.
Continue reading →

Глава 22

Лежа под тяжким телом Теренция Мератос вертелась, закусывая губу и проговаривая заученные слова выдуманной хозяином игры, в которой она – грязная степная дикарка, которую нужно брать силой, наказывая и тут же прощая. Сегодня ей было все равно, что делает мужчина с ее грудями и бедрами, захватывая в кулак длинные пряди рыжих волос. Сердце стукало, в голове метались беспорядочные мысли. Приехала эта. Хозяйкина страшная сестра. Ходила к наследнику и осталась спать в перистиле. Мератос кое-что слышала, прячась за колоннами. И испугалась. А может, времени не остается вовсе, чтоб совершить задуманное? Хорошо, что она не медлила, и Лой принес ей рыб-травы. Пучок сиреневых цветочков с запахом сладкой пыли лежит в кожаном кошельке, привязанном к поясу платья. Кто знает, что завтра сделает хозяйкина сестра. А вдруг захочет забрать мальчишку? А вдруг Теренций соберет воинов и поедет навещать свою беглую жену и увезет его туда, где Мератос не сумеет подобраться близко?
Continue reading →

Глава 21

На исходе третьего дня, когда красное солнце увеличиваясь и сплющиваясь, садилось на невысокую гряду курганов, Ахатта и Убог увидели впереди россыпь белых домов под красной черепицей, а выше их, на самой вершине пологого радушного холма – треугольную крышу храма Афродиты. Вечерний свет выкрасил розовым колонны и ступенчатые улицы, сбегающие к невидному за степью морю. И закатный ветерок приносил мирные далекие звуки – постук молотков, крики и грохот из порта, блеяние овец и петушиные вечерние вопли.
Пока было возможно, они ехали степью, огибая засеянные поля и крошечные деревушки пахарей и пастухов. Но полей становилось все больше и Ахатта, хмуря брови, махнула рукой в сторону небольшой рощицы.
- Там святилище, а, если пройти деревья, – развалины. За ними перекресток заброшенных дорог – место Гекаты. Никто не ходит туда ночью, в эту пору года. Ты жди меня там, Убог. Рыба спрячь в зарослях и пусть стоит тихо. А я вернусь, и мы успеем уехать до света.
- К чему тебе туда, люба моя, Ахатта? – в голосе бродяги слышалась тоскливая забота, – не надо бы, а?
Подъезжая ближе, она тронула его локоть, притянула большую руку, кладя ее себе на грудь.
- Ты поклялся. Помнишь?
- Я не забыл. Но все же…
- Нет, люб мой. Клятва есть клятва. Только одно могу сказать в ответ и поклянусь тебе – я никому не желаю зла и никто не пострадает. Хватит страданий. Всем.
И добавила мысленно «и мне тоже – хватит».
Continue reading →

Глава 20

- Эй!
Сидящая у высокого зеркала девочка вздрогнула и обернулась, кладя на столешницу резной гребень.
- Не крути головой. Ты! Чеши волосы, как чесала.
Теренций покачнулся и, уцепившись за край дверного проема, выпрямился, глядя из-под насупленных бровей. Девочка закусила губу и снова взяла в руку гребень. Медленно с силой провела по длинным волосам, завитым в крупные кольца.
- Та-а-ак, – одобрил купец, наклоняя голову к плечу, – еще. Та-а-ак… Ты ходила в мойню нынче?
- Я не успела, господин. Сейчас…
- Сиди! Обой-дешь… ся. Оставь этот светильник, что у зеркала. Я скоро.
Тяжелые неверные шаги удалялись вниз по ступеням. Вот послышался низкий голос, запевший начало площадной песенки. И смолк на полуслове, сменяясь чертыханием.
- Гайя! Гай-яа! – закричал Теренций в перистиле, – бесовка, где мой сын?
Continue reading →

Глава 19

Лето вступало в самую золотую пору, когда еще травы сочны – лишь выбили тяжелые колосья, но не высохли до корней, когда утренние росы клонят к земле множество ярких цветов – синие лоскутки ленка, желтые звездочки лапушек, красные пятна маков, белые полоски девичьих сережек, сиреневые прозрачные комочки берег-травы. И все сверкает. Улыбается, кидая свистящим птицам горсти запахов. Рощицы сливы уже стряхнули тонкие лепестки, но их еще не унесло ветром – лежат в зеленой тени, как легкий теплый снежок. Мягкой линией рисуя пригорки и впадины, усыпают спуск к берегу безымянной речки, почти скрытой кустами ивняка, что полощет в воде гибкие ветки.
Ахатта ехала рядом с Хаидэ, обе молчали. Княгиня глядела вперед, придерживая Цаплю, думала свое. А ее подруга маялась. Задумавшись, внезапно вздрагивала, щурила узкие глаза, украдкой поглядывала на Хаидэ, тут же отводя взгляд. Иногда будто невзначай проводила рукой по груди, нащупывая под рубахой подвеску. И успокаивалась на время. Только лицо становилось холодным, и пропадал блеск из глаз.
Continue reading →

Глава 18

- Время, что текло так медленно в укрытых коврами покоях, ускорило ход, холодно радуя Лахью. Меняя один город на другой, живя в красивых домах, открытых для праздников, сладкая Лахья без сердца спала днем и просыпалась к ночи. Рабыни холили прекрасное тело, облекали его в драгоценные одежды. А после обутые в золотые парчовые туфельки ножки ступали на лестницу, усыпанную алыми лепестками. И снизу гремели радостные возгласы пирующих:
- Слава Лахье, подобной Луне! Вот идет она, выбрать себе спутника ночи!
- Возьми меня, драгоценная Лахья! Я пригнал сотню баранов к воротам твоего дома! И сам пришел как первый баран из второй сотни.
- К чему тебе бараны, сверкающая Лахья! Вот мой кошелек, а утром я принесу еще золота!
Улыбаясь, Лахья кивала гладко причесанной головой, украшенной каменьями и обязательно – алой розой, воткнутой в тяжелый узел волос.
Хмельные мужчины не знали, что срезая розу, Лахья всегда оставляла на стебле шип, и при каждом движении он колол ее шею под волосами.
«Кесмет» говорила ей роза, «Кесмет».
И Лахья ждала.
Continue reading →

Глава 17

У Лахьи была очень нелегкая жизнь. Тяжело быть единственной дочерью самого богатого купца в городе. Тяжело, когда рядом с тобой еще пятеро братьев, и каждый норовит посмеяться или дернуть за косу.
Так нелегко каждое утро выбирать ленты в косы и примерять три десятка вышитых туфелек, выбирая ту пару, что будет самой красивой, когда Лахья пойдет на городскую площадь к бассейну, чтоб встретиться там с подругами.
Еще сложнее каждый день слушаться учителя музыки, когда нужно щипать струны богато украшенной лютни, а хочется убежать на городскую стену и оттуда смотреть, как красуются парни, горяча атласных коней и маша девушкам шапками.
Continue reading →