Глава 7

Как и говорил Нар, Техути отправился в полис, не дождавшись возвращения княгини. Отдохнув и как следует поев, он собрался, недоумевая, откуда у советника уверенность, что все сложится хорошо и пора ехать к Теренцию, рассказать тому о сыне. Ведь княгиня не вернулась еще! А мало ли что в степи…
Но когда выбрался из палатки, поправляя на кожаном ремне ножны, в лагерь влетел один из воинов Асета, закрутился, коротко и отрывисто рассказывая, что да, домчались, увидели на камне начертанный знак в виде буквы с перекладиной и знак указывал вниз, тогда нашли дыру и там, в ней. А теперь едут обратно, только медленнее, потому что княгиня везет новорожденного, но к полуночи будут. Техути поймал пристальный взгляд Нара, кивнул и кликнул Крылатку.
Continue reading →

Глава 6

Низкие лошади варваров были тяжелее, чем гибкошеие царские кони племени, гулко топотали, но шли мерно и неутомимо. Луна истекала белым светом, что, приближаясь к травам, набирал жидкой синевы, и степь казалась морем, по которому плыли волны черных теней. Три лошади без всадников послушно бежали следом, иногда девушка оглядывалась, подбадривая их гортанным криком, коротким и резким, как крик ночной птицы. А потом ударяла пятками в бока своего коня, чтоб держаться рядом с Техути. Он смотрел вперед, а на краю глаза мелькало и мелькало голубоватое девичье колено. Однажды он повернулся и увидел, она смотрит вперед, лицо строгое. Спросил на ходу, преодолевая неловкость от откровенности вопроса:
- Тебе может… трудно скакать?
- Что?
Они говорили на языке дорог, перемешивая самые простые слова степных племен, что кочевали из одного языка в другой, старые, вечные. Она поняла вопрос и покачала головой:
- Я сильная. Отец продал меня год тому, в веселый дом. Я шла степью, домой, мне там выбрали мужа. Деньги забрали, что я несла в узле.
Continue reading →

Глава 5

В прохладной темноте Техути сидел, скрестив ноги и держа на коленях спящего мальчика. Шепот княгини звучал мерно и иногда прерывался, тогда Техути выпрастывал руку из-под маленькой спины, укладывая голову ребенка на согнутое колено, протягивал фляжку, касаясь горячих пальцев. Хаидэ гулко глотала, и он надеялся – заснет, но отдохнув, она снова продолжала рассказывать старую легенду. Когда начала, жрец было возразил, но на его колено легла женская ладонь, слабо придавливая, и он послушался, замолчал. Это место, что вместо обычного холма и в самом деле оказалось древней гробницей, наверное, требует от женщины своей дани, ведь большего она дать не может. Только сказать древним, что память жива, она с ними.
Договорив, Хаидэ замолчала, хрипло дыша. И Техути огляделся, пытаясь в кромешной темноте снова увидеть то, что увидели они, когда проползя по узкой каменной кишке, оказались в просторной подземной камере, и он, чиркнув кресалом, зажег припасенную в поясной сумке лучину. Слабый огонек показал круглые гладкие стены, саркофаг в центре и грубо изогнутые каменные сиденья вокруг него. А потом замигал и погас. Уже на ощупь беглецы забрались между двух каменных кубов к самому саркофагу и легли на пахнущий каменной пылью пол. Теперь оставалось только ждать, когда вернется Ахатта.
Continue reading →

Глава 4

Маленькая Эйлене родилась в неволе, но не знала этого, потому что весь мир для нее заключался в ограде большого дворца. Сады были тут, и был водопад, огромное озеро с островом посередине, а лужайки простирались так далеко, и столько цветов росло на мягкой траве – разных – что не было причины хоть раз за пятнадцать лет потратить день, ночь, и еще два дня и две ночи, чтоб дойти до высокой ограды, сложенной из глухого камня.
Все было у прекрасной Эйлене. Платья и драгоценные гребни, сто нянюшек и сто молчаливых слуг, арена для скачек на быстрых горячих конях, и сонм музыкантов, что учили ее разговаривать песней.
И был у красавицы Эйлене любимый. Каждое утро, просыпаясь, она улыбалась солнцу, что смотрело в высокие окна, и думала – мой любимый краше солнца. Каждый день, садясь на шитые шелками диваны, чтоб отведать яств на чеканных подносах, она брала в тонкую руку крепкое яблоко и, любуясь, думала – мой любимый ярче.
Весь мир для Эйлене был лишь слабым отражением ее любимого, что приходил каждый день, не пропуская ни одного, и, распахивая прекрасные двери, раскрывал ей объятия, смеясь и прижимая к груди, а полы богатого шелкового халата волочились по цветным полам, когда вел ее в сад, усаживал на мягкую траву и, ложась к маленьким ножкам, говорил:
– Спой мне, Эйлене, солнцеликая, сыграй, красавица, чтоб я и дальше мог править своей страной, с нежностью в сердце.
И Эйлене пела, играла на лютне, гордясь, что мужские дела требуют ее женской поддержки.
Continue reading →

Глава 3

Ранние сумерки забирают свет дня и делают степь серой, будто укрытой прозрачным живым покрывалом. По капле вливаясь, темнота тяжелит покрывало, но пока не отбирает прозрачности. Но одна мысль, два брошенных в раздумьи слова, три взгляда по сторонам и вот уже тени становятся черными, будто пришитые по краям ткани тяжелые кисти. Время сумерек невидимо, но течет без остановок, соединяя свет недавно ушедшего солнца с бледным светом проснувшейся луны. …Красное небо уже спящей вечерней зари, синее небо, охватывающее луну. А между ними – прозрачная пелена времени, в которую укутаны звуки и запахи вечера.
По запаху новой полыни, плотному, как тугие подушки, раскатывался стук лошадиных копыт. И в промежутках шились тонкими иглами покрики сонных птиц, дальнее кваканье лягушек, еле слышный вой степного шакала. Полная звуков вечерняя тишина.
Техути скакал рядом с княгиней, а позади сыпался стук копыт коней Ахатты и Убога. В серой прозрачной дымке лицо Хаидэ было бледным, а глаза казались темными ямами. Жрец взглядывал с беспокойством то на нее, то осматривал степь, которая в сумерках стянулась на расстояние короткого бега. Ехать еще долго и зря княгиня оставила воинов и повозку в лагере, чтоб утром мужчины сами сопроводили мальчиков к тракту. Он пробовал сказать, но она лишь похлопала себя по животу, на котором расходились полы стеганой куртки и ответила:
- Мне еще не время, советник. А возить воинов взад и вперед, да еще таскаясь на повозке, – мальчики опоздают к каравану. Обещаю, вернемся в стойбище, так и быть, будем стоять, пока не рожу. Фити сказала – семь дней, может быть, десять.
И когда он медленно кивнул, добавила:
- Правда, придется тогда еще раз или два проехаться по делам, до срока, – в ответ на его возмущение засмеялась, хлопнула Цаплю по шее, отправляя вперед.
Continue reading →

Глава 2

Луна висела чуть сбоку от верхушки прозрачного неба, и потому казалось – наклонила бледное лицо и рассматривает мелких людей, занятых своими заботами.
Спутница Тота и Имхотепа, луна хранила его, пока был писцом и врачевателем. Но вряд ли он обрадовал богов Египта тем, что перестал молиться их сонму, предпочтя своего, единого бога.
Техути сел так, чтоб лик луны не маячил перед глазами, подтянул к себе плошку с квашеной зеленью, ухватил пальцами мокрую горстку, сунул в рот. Жевал медленно, морщась от щиплющего язык вкуса: весна, нет еще плодов, а зелени полно, Фития собирает каждый день большую корзину щавеля и ушек, томит в казане, сдабривая бараньим салом, а что остается, квасит в пузатых глиняных крынках. Там у костра в середине стойбища, жарится мясо, он может пойти туда и получить свою часть подгоревшего бараньего бока, тогда с кислой зеленью будет вкусно и сытно.
Continue reading →

Глава 1

Степная весна никогда не обманывала, приходила. Иногда яркое, почти уже летнее солнце снова прятали тучи, и траве приходилось расти в сереньком свете под небом затянутым облачным покрывалом. Но если присмотреться, то свет скрытого солнца был виден везде. На прошлогодних травах, что берегли новые ростки, которые выросли и подминали их под себя – тайный свет, будто живая кровь, наполнял каждый сухой стебель. На ветках, где круглились и заострялись к концу толстые почки. А особенно в брызгах белых цветов, что утром вдруг покрыли кустарники вдоль ручья и кривые деревца в лощинах. Белые-белые цветы, с тонкими розовыми прожилками, такие нежные, что кажется, дохни посильнее, и умрут, скручиваясь, но вот сидят на ветках крепко, треплются ветром, стряхивают с себя дождевые капли. И дышат, толкая по жилкам розовую солнечную кровь.
Ахатта, не вставая с колен, выпрямила спину и оглянулась, вытирая мокрые руки краем старой юбки. Ледяной ветерок кидался, покусывал пальцы и отпрыгивал, чтоб пролезть к распахнутому воротнику старой военной куртки. Трогал колечки черных волос, что выбились из толстой косы у самой шеи и те, набравшись холода, прикасались к коже, будто чужие лапки.
Но там, куда смотрела Ахатта, на вершинах пологих курганов уже отцветали тюльпаны. И казалось, боги широкой длинной рукой вольно кинули огромные красные покрывала, для красоты.
Continue reading →

ГЛАВА 21

- Мир сладок, как сочный плод, – жрец-Пастух погладил подлокотники, сжал резные драконьи головы, с удовольствием ощущая тепло гладкого дерева. Посмотрел на притихшую толпу – сотни блестящих лиц и сверкающих глаз.
- Труды необходимы для того, чтоб плоды зрели, но кроме умений и трудов есть еще радости чистых удовольствий.
- Да… – выдохнула толпа. Волна движения мягко прошла по плечам и головам. И снова все замерли, ожидая слов.
Жрец усмехнулся. Он не обольщался, мало кто из собравшихся, разгоряченных вином и праздником, понимал его. Слова были для них просто ключом к получению радостей. Пусть повелитель скажет. И разрешит. В уплату за жадное внимание. Эта мена нравилась жрецу. Как все просто. И чем дальше, тем проще, потому что радостей хочется больше и больше, и должны они быть грубее и сильнее.
Он поднял руку, следя, чтоб складки белой тоги, расправляясь, падали к самому полу. Повысил голос. Перечисление радостей – вот что важно повторять. Пусть помнят и никогда не забывают.
- Прежде трудов своих вы можете что-то найти. Счастливая находка!
- Счастливая! Находка! – толпа раскачивалась, вторя нараспев.
Continue reading →