16 февраля 2017. Кино. Бабастер? Синидук?

В ночи посмотрели страшное кино про Бабадука.

Перед просмотром случился у меня приступ женского логического мышления (женщины поймут, да)
Пытаясь вспомнить название, я перепутала “Бабадука” с “Синистером”. Объясняю, почему.
Оба фильма – страшилки
В обоих – поименованный ужасный персонаж.
Оба засветились в последнюю пару сезонов.
И главное, у них похожи названия.
На потрясенный вопрос любимава “чем же похожи-то???”, объясняю отдельно:
оба – имена собственные
оба – из трех слогов
оба используют группу сходно звучащих, э-э-э, ладно, звуков – правда, в одном случае глухих, в другом – звонких, но принцип же ясен – ббдк, снстр!
Логично же?

Ах да, о фильме.
Книга про Бабадука, нарисованная вручную, дивно хороша. Очень сильно лучше кина.
Самый страшный момент фильма – когда за нашей стеной соседи уронили что-то очень тяжелое. В три часа ночи.

12 февраля 2017. В-Глаз от Елены Блонди. Теплый фильм для холодной погоды, путешествуем по Ирландии

 


Очень симпатичная комедия о том, как американка Анна (Эми Адамс) отправляется в Ирландию, чтобы воспользоваться местным обычаем — самой сделать предложение своему мужчине 29 февраля в день святого Освальда.
По пути встречает она хмурого и красивого владельца маленького бара (Мэттью Гуд), который за немалую плату должен довезти ее в Дублин.
Совершенно роскошные виды пасмурно-зеленой Ирландии, забавные встречи и диалоги, Эми Адамс очень мила, а Гуд еще милее.
И один минус, который нужно кротко перетерпеть, хотя уже хочется выругаться, потому что — везде и часто:

в конце фильма наступает время прочувствованных бесед героя и героини. Вот уже все ясно, все довольны и счастливы (комедия, если что), но тут один пускается в трогательное выступление, и оно длится и длится, потом сантименты подхватывает второй и тоже можно в окно посмотреть, в кухню сходить чашку поставить…
Навскидку могу штук пять перечислить хороших фильмов, которые испорчены чрезмерно слащавыми затянутыми концовками. Та же прелестная «Прогулка в Облаках» с Киану Ривзом, или «Стажер» — там дуэтом сахарят Хатауэй и Де Ниро, или вот прекрасный фильм «Любовь по правилам и без», где сладко поют сладкие слова Николсон и Дайан Китон, до самой концовки — безупречные смешные и очаровательные герои…
Ладно.
Это маленькое огорчение в хороших фильмах можно перетерпеть.
А в «Как выйти…» актеры закончили одну из подобных душещипательных сцен очень славно — совершенно пьяная Анна, романтическим вечером значительно рассказывая спутнику о его замечательности, закончила тем, что наблевала на его ботинки. (и все равно эта сцена могла быть в три раза короче, оставаясь такой же смешной))).

22 января 2017. В-Глаз от Елены Блонди. Великое соблазнение в канадской глубинке


После блужданий по топам был усмотрен и посмотрен чудесный фильм с ни о чем не говорящим названием «Большая афера». Как выяснилось, в оригинале он иронично зовется «Великое соблазнение» (The Grand Seduction)
Побережье Канады, крошечная гавань Тикл-Хед, бывшая рыбацкая (ныне промысел запрещен), совершенная глушь, которая не может привлечь ничем абсолютно, кроме стандартных живописно-диких окрестностей.
Работы нет, цивилизации практически нет, даже мобильной связи нет, и главная печаль жителей — нет своего врача.
Без него не будет работы, потому что не построят небольшой завод, с нужным количеством рабочих мест.
Дела так паршивы, что мэр Тикл-Хеда (в переводе зачем-то — Гадюкино) уезжает, практически бежит,  тайком ночью, получив работу в ближайшем (до которого еще самолетом) городе.
И тут случайно — доктор! Лощеный молодой человек, пластический хирург с другого конца света, которого поймали в аэропорту с дозой кокаина в ручной клади. Теперь ему предстоит месяц бесплатной отработки в стране, и надо же — именно в Тикл-Хеде. А жителям гавани нужно — кровь из носу — сделать их родные места настолько привлекательными для столичного мачо, чтобы тот захотел подписать пятилетний контракт. В эдакой-то глуши!

Дальше вы понимаете, будут всякие хитрости для великого соблазнения столичного метросексуала, и связанные с этим смешные и нелепые, иногда веселые, а иногда печальные ситуации. То есть ничего внезапного, плавное течение жизни.
Фильм однозначно можно смотреть, я бы сказала, нужно смотреть. Вполне даже и пересматривать, потому что ирландец Брендан Глиссон, играющий самовыдвинутого мэра, просто чудесен.
Почему-то в сети в рецензиях на фильм постоянно повторяется эпитет «миленький». Миленькое такое кино на разочек. Очень мило, хотя и без особенных дивностей.
Нужно бы остановиться и приглядеться, насколько же эта милота иронична. Ирония, причем, что ценно, не издевательская, а очень человечная, начинается с первых же кадров, мягко пародирующих народные сказания о великих героях. Которые, посвятив день трудам и ратным подвигам (по сюжету, славно порыбачив на промысле), отдыхали на пирах (посиживали в баре) и после восходили в супружеские спальни, гордо зачиная достойное потомство (в фильме весь поселок по ночам стонет и охает в после-ужинное сонное время).
Каждый эпизод фильма, при всей его простоте, смотрится не фальшиво и не вторично. А просто — смотрится.
Так что, вместо миленькости я бы сказала другое: фильм полон милой иронии, немного печальной, потому что он говорит не о сказочном райском уголке, чьи плюсы открываются доктору, ах. А о перестройке собственного сознания в условиях именно этого мира, не другого. Работай с тем материалом, какой у тебя есть, так охарактеризовал когда-то мне собеседник притчу о нерадивых виноградарях. Живи в том мире, который вокруг и сам сделай для него что-то.

17 января 2017. По ходу чтения. Дэвид Духовны «Брыки F*cking Дент»

По совету Лены Тепляшиной прочитала на Литресе легальный отрывок романа Дэвида Духовны «Брыки F*cking Дент» (перевод Шаши Мартыновой), и по нескольким большим страницам (не книжным, сетевым) могу сказать, что написан роман очень и очень хорошо. Хотя и сложно.
Сложности тут отдельно связаны с бытом чужой страны, реалиями, которые не-американцу малопривычны, так как в каждой стране они свои.
А еще это спортивный роман, где третьим героем сюжета, кроме основных — взрослого сына-неудачника Теда с нелепой псевдорусской фамилией Сплошелюбов и с прозвищем Хосе Арахис (писателя, который никак не нащупает собственную тему) и его умирающего от рака отца, является американский бейсбол и команды «Редсокс» и «Янки».

Вот «редсокс» слово уже вполне привычное, а читая в тексте про «красные носки», я временами спотыкаюсь.
Собственно, и название книги «Брыки Дент» — прозвище одного из игроков команды.
Это тоже сложность, потому что бейсбол, его правила, игроки, победы и турнирные таблицы — молоко и печенье каждого американского мальчишки с раннего детства — непривычная для нас игра.
Так что, когда продираешься через множество незнакомых имен собственных, названий и жаргонных прозвищ предметов, через дополнительную нагрузку ума — герой-то писатель и козыряет через одну мысль на вторую именами классиков (не наших), цитатами, отсылками и аллюзиями, наступает время насладиться собственно чтением. Прекрасными диалогами, не менее прекрасными размышлениями отвлеченными и отлично написанными эпизодами бытовыми. Отец и сын смотрят матч, каждый в своем доме, говоря по телефону. Вернее, не говоря практически, потому что пять лет они не общались вообще. Это написано так, что эпизод остается в памяти.
Отец вспоминает, как сильно заболел маленький сын и как он в мыслях отрепетировал вариант мира без этого ребенка. Растерявшись, что да, такие варианты есть — для него. Не для испуганной молодой матери и не для сына, который рискует уйти насовсем.
Медсестра Мариана. Она появилась и все очень точно — внешность, движения, характер. Материализовалась.
Да что люди, даже тойота-королла, престарелый автомобиль Теда становится живой машиной; не какой-то там в-общем тойотой, а именно машиной Теда, с ее цветом и ее характером.
И далее-далее, можно останавливаться и перебирать страницы последовательно, на каждой есть что-то важное, нужно и литературно хорошее.
Роман состоит не только из диалогов, описаний и поворотов сюжета. Роман — огромное архитектурное сооружение, здание, которое должно выстоять, выдерживая как можно больше прочтений и разночтений. Как выстроено здание романа известного актера Дэвида Духовны, который навечно для нам агент Малдер, мне пока неизвестно, по одному, даже очень большому отрывку увидеть башни, стены, форму крыши и прочее, нельзя. Но зато однозначно можно сказать — книга стоит того, чтоб прочитать ее целиком.

***
«Ему хотелось, чтобы его считали не лохом – так он сам о себе думал, – а чудиком. Чудным парнягой со степенью бакалавра по английской литературе, из Коламбии, который работает продавцом арахиса на стадионе «Янки» и попутно корпит над великим американским романом. Сколько в этом контркультуры. Сколько близости к работягам и босякам. Отличный мужик. Уоллес Стивенс, торгующий страховками. Натаниэл Готорн[15], протирающий штаны на таможне. Джек Лондон с горстью орехов средь немытого отребья.»

***
«Он вспомнил, как Кольридж писал в «Долине Шамони»: «Сумеешь ли заклясть звезду зари?..»[24] И эта строка виделась Теду честнейшей и самой печальной во всей литературе. В силах ли ты, человек, подобно горе, что на несколько мгновений приостанавливает неминуемый восход, отыскать ту поэзию, что не даст солнцу взойти? В силах ли ты, зовущий себя писателем, найти слова, что смогут повлиять на действительный, естественный мир? Волшебные заклинания – сезам, откройся, трах-тибидох – воины, что прячутся в Троянском коне слов. Ответ, скрытый в самом вопросе Кольриджа: «Черта с два». Был бы ответ «да», Кольридж бы и не спрашивал. Писателю никогда ничего на белом свете по-настоящему не свершить. Более того, возможно, сам акт писательства есть, по сути, признание, что пишущий в действительности бессилен. Тьфу, вот засада-то.
Тед размышлял о своем личном бессилии – и о бессилии старика С. Т. Кольриджа, потребителя опия, влюбленного в Занаду, облазившего Альпы чудика, – а сам при этом калякал на бумажном пакете кое-какие имена, что, глядишь, заколдуют для него время или женщину, чтоб не уходили, или заронят искру историйки, или сделают из него человека, которым он хотел быть: Наполеон Ляжуа Вида Блу Тёрман Мансон Сезам Откройся…»

***
«Клише нетронутых детских комнат в кино и телике – условное обозначение родителя, не желающего, чтобы его ребенок взрослел, или ребенка, что отказывается взрослеть, или родителя, оплакивающего мертвого ребенка. Привет от мисс Хэвишем[94], только без полового подтекста. Если б Тед был с собою сверхсуров – сказал бы, что комната осталась почти такой же, какой он запомнил ее, отбывая в Коламбию, потому что его отец оплакивал смерть того, кем Тед, по его мнению, мог бы стать. Но, вероятно, столько сентиментальности приписывать Марти не стоило. Вернее предположить, что Марти было до усеру лень, да и хозяин из него паршивый. Все четыре этажа дома за последние десять или пятнадцать лет практически не изменились, меж тем жизнь, которую проживал Марти, схлопывалась сама в себе географически, и пространство, которое он действительно населял, неуклонно сужалось, пока не свелось к гостиной внизу да кухне и ванной. Вселенная в целом непрерывно расширялась, а вселенная Марти постоянно сжималась, солнце в ее сердцевине теряло связь с другими планетами и комнатами, и все стремилось сойтись в одной комнате, в точку, в черную дыру, в смерть.»

14 января 2017. В-Глаз от Елены Блонди. Неторопливое кино о больших скоростях

«Самый быстрый «Индиан»

Хороший и очень неторопливый фильм про очень большие скорости. Энтони Хопкинс сыграл гонщика-мотоциклиста Берта Монро из Новой Зеландии, который двадцать лет доводил до ума старый мотоцикл «индиан», потом (в возрасте 68-ми лет) поехал с ним в Америку, чтобы на соленых равнинах озера Боневилль победить и обогнать всех подряд на чудовищно старом и диком с виду драндулете.
Интересно, что на момент съемок фильма Энтони Хопкинсу было ровно столько же лет, сколько Берту в кино — шестьдесят восемь.

Фильм биографический, все, что касается мотоцикла, хронологии и скоростей, там указано достаточно точно.
И кстати, рекорды Берта Монро для мотоциклов объёмом до 1000 см³, которые он ставил в шестидесятые годы, до сих пор не побиты)))
Хороший фильм, второй раз смотрю его.
И конечно же, очень хороша череда персонажей, которых Берт встречает на пути к гонкам. Вредные соседи дома (которые присматривали за гаражом и лужайкой, пока шумный их сосед находился на другой стороне земного шара), премилая немолодая девушка-трансвестит Тина (которая помогала Берту в его первом знакомстве с Америкой), старый индеец, что подарил ему сушеные собачьи яйца для лечения простаты, веселая публика на гонках, да все хороши. Встречи и беседы в фильме достаточно символичны, но без пафоса, как например, в «Форресте Гампе», где каждый персонаж олицетворяет явно. Новозеландцы и американцы Берта Монро — тоже олицетворяют, но без детсадовского проговаривания по складам для лучшего вбивания в голову.

Вот это сочетание неторопливого (ибо сам Берт в исполнении Хопкинса весьма нетороплив) путешествия к мечте на обратную сторону земного шара, с теми невероятными скоростями, из которых его мечта состоит, делает фильм очень запоминающимся. Потому что есть целая категория биографических фильмов о настоящих людях, совершающих настоящие поступки и многие из них хороши. Этот дополнительно хорош именно неторопливостью повествования. Она как бы олицетворяет уверенность Берта в том, что и как он делает.
— Поздравляю, Берт, кричит ему сосед, ты вернулся… Так ты что, снова начнешь шуметь по утрам? (упавшим голосом)
— Спасибо. Да, начну, конечно, — мимоходом, отправляясь открывать свой гараж, сообщает старик.

Indian Scout Munro Special ‘1920-67, построенный Бертом Монро

 

6 декабря. Елена Блонди. По ходу чтения. «Московская сага» Василия Аксенова

Днвнк чтн. Аксенов Василий (Павлович)
Московская сага, три романа

Отменно написанная книга, оторваться от чтения тяжело, местами она, конечно, чересчур мужская, там, где автор углубляется в обще-политические темы и пишет о дислокациях и расположении войск. Но когда уходит в сторону человеческих тем, любых — от мирных посиделок на даче до тех же военных эпизодов или лагерных — книги становятся тем самым, главно-книжным, когда — «ну, вот еще страницу и пойду делать дела… Ладно, еще полчаса и точно, пойду».
ЗЫ. уточнение о «чересчур мужской», да простит меня автор, который тоже и уже, наверное, реинкарнировался по примеру части своих персонажей, для меня-читателя «игры в солдатики» в любой области чтения — все-таки минус, если дело касается не специальной литературы. Отдельно от настоящей специальной есть, как бы это назвать, «специальная литература для м и ж», представьте, например, настольной книгой обычной домохозяйки «Мемуары маршала Жукова». У домохозяйки место таких военных мемуаров займет, например, книга по вязанию или декольтированный дамский романчик.
Вот у Аксенова, как мне показалось, такие жуково-мемуарные страницы (десятки страниц) в саге есть и читать их менее интересно, чем, например, чудовищный путь по войне юноши Митьки Сапунова, собранный из последовательных эпизодов, не глобальных, с планами и дислокациями, а принадлежащий именно Митьке.
Вот у Аксенова, как мне показалось, такие жуково-мемуарные страницы (десятки страниц) в саге есть и читать их менее интересно, чем, например, чудовищный путь по войне юноши Митьки Сапунова, собранный из последовательных эпизодов, не глобальных, с планами и дислокациями, а принадлежащий именно Митьке.
Но они нужны. Наверное.

28 ноября. Днвнк чтн. Аксенов Василий ИВАНОВИЧ. Десять посещений моей возлюбленной, роман

Первые главы была уверена (о, сетевые библиотеки), что читаю Павловича и тихо уважала автора, поражаясь его разносторонности и многогранности.
Полезла по ходу чтения в вики, потому как ужасно хотелось выяснить, в какой период жизни автор-космополитище ударился вдруг в воспоминания о ловле харюза (хариуса) на студеных реках в окрестностях Ялани и перешел на чалдонский письменный говор.
И первое, на что наткнулась, грозное предупреждение – не путать! Ивановича с Павловичем!
Не буду путать. С удовольствием почитаю Аксенова Василия Ивановича, тем более, читать его так же интересно и неожиданно, как в ледяную речку упасть посреди разомлевшего от летнего зноя таежного лета. Очень чувственно яркая проза.
http://www.nbrkomi.ru/content/4452/i-1726.jpg
Заодно прочитала рецензию критика Виктора Топорова на роман Аксенова “Время ноль” и тоже хочу его почитать

“А что он за писатель? Я прекрасно понимаю, что всё высказанное и пересказанное в этой рецензии звучит не больно-то вдохновляюще, но прошу поверить мне на слово: прозе Василия Аксенова присуща какая-то особая не скажу магия, но скорее аура, какой-то смешанный таежно-водочный аромат (хотя водка, как известно, не пахнет), благодаря чему чтение безысходного «Времени ноля» (и романа, и двух примыкающих к нему малых произведений) доставляет чуть ли не физическое удовольствие, ничуть не ослабевающее по мере того, как переворачиваешь страницу за страницей.

Понимаю, что это звучит беспомощно, но по-другому на сей раз выразиться не могу. И цитатами доказать тоже ничего не могу: тут важны не цитаты, а сама ткань повествования, сама словесная вязь. Так что прошу поверить мне на слово, а еще лучше – поверить мои ощущения собственными. Но для этого вам надлежит Василия Ивановича Аксенова прочитать” (Виктор Топоров)

28 ноября. Днвнк чтн. Улицкая, Аксенов

еще читаю Анну фон Бремзен. Тайны советской кухниЛюдмила Улицкая “Веселые похороны”
Почему-то сложилось ощущение при чтении, что автора тошнит от всего, о чем она написала – от женщин, мужчин, обстоятельств, покинутого героями прошлого и их же невнятного будущего.
Я пытаюсь читать Улицкую уже в третий раз (до “Похорон” был “Даниэль Штайн” и “Зеленый шатер”) и все три раза мне почему-то скучно, приходилось себя заставлять перебираться со страницы на страницу.
Вдруг вспомнился Аксенов, реалии, видимо, близкие, но там, где у Улицкой вялость, у Аксенова – волчий аппетит, кажется, он хочет сожрать все, о чем пишет, а то, что не сжираемо, то извините, трахнуть. Это впечатляет. Как будто автор пришел и меня-читателя победил.

***
Днвнк чтн. Василий Аксенов “Апельсины из Марокко”
Ну вот оно – главное отличие: пыталась заставить себя бросить чтение, но не вышло, проторчала перед монитором несколько часов, пока не дочитала до конца.

26 ноября. Кино – “лучшее из экзотических” (с)

Посмотрели два фильма про “Отель Мэриголд, лучший из экзотических”.
Совершенно чудесный фильм, где стариков, уехавших в Индию обживать разрекламированный отель для пожилых играют не просто хорошие, а возлюбленные актеры. В фильме Джуди Денч и она прекрасна, Мэгги Смит – и она прекрасна, Билл Найи и Том Уилкинсон – чудесные, и далее по списку ролей. Очаровательного пацана – нескладного владельца отеля Санни (с милыми ушами по выражению его невесты Сунены) сыграл Дев Патель, которого я не видела в “Миллионере из трущоб”, и он тоже совершенно прекрасен, извините за повторы, как и его невеста.
В фильме прекрасен даже Ричард Гир (во второй части), сверкающий импозантной сединой и корректным пузцом под элегантными пиджаками.
Сюжета особенного нет, он и не нужен в таком созвездии сильных талантов, они каждый – сам себе сюжет. Сюжет тут – пестрые краски Индии и океаны прожитых жизней героев.
Смешиваем, получаем коктейль. Как раз для смурного начала зимы, но в преддверии праздников.
Забавно, что ни в какой массовой рекламе фильм не мелькал, зрителям не предлагался навязчиво, а пока суть да дело (первая часть снята в 2012) получил пару престижных премий. И теперь существует в двух частях (вторая – 2015 г), которые я однозначно стану пересматривать время от времени.
PS. в фильме прекрасен даже заключительный танец, эдакий трибьют всем типично-индийским киношным танцам старого болливуда.
https://my-hit.org/film/19345/star/

20 ноября. Елена Блонди. Автор печального образа

По ходу чтения рассказов Ф.С.Фицджеральда

Сборник “Новые мелодии печальных оркестров” мне не понравился, как и сборник «Издержки хорошего воспитания», а вот «Три часа между рейсами» — очень хорошая книга.

Вернее, она хороша в той части, где собраны рассказы Фицджеральда, опубликованные в журнале «Эсквайр», просто рассказы, разные такие рассказы.
Я начинала читать с предубеждением, помня о том, что Ф.С. был в то время самым высокооплачиваемым автором журнальных рассказов, боялась я, что увижу нечто сервильно-гладкое, учитывающее вкусы покупателей журнала.
Но нет. Они очень разные, эти рассказы, очень искренние. Почти все после прочтения оставляют, кроме обычной переполненности прочитанным, еще и восхищение талантом автора, который сумел, вот так, коротким предложением или парой слов завершить текст, мгновенно поднимая его в небо.
Я пишу и потому вижу эти ключевые точки, эти рычаги, помогающие словам становиться мощными летательными аппаратами. Или птицами. Как та фраза о девочке, которая плакала на качелях, в рассказе «Утро барбоса».

Есть тут монолог «веселой» девицы, которая отправилась с толпой таких же барышень на войну, где солдатики щедрые и отчаянно веселые.
Есть забавный рассказ о муравье, принятом не просто в Принстонский университет, а ставшем главным спортсменом ведущей спортивной команды, за что ему и почести отовсюду (тема для нашего читателя такая же чуждая, как и вообще все истории века джаза, в которых очаровательные бездельники в изысканных костюмах и девушки-флэпперы ревущих двадцатых, танцующие чарльстон, — но интересно же).
Есть жуткий рассказ в жанре «а ля гер ком а ля гер», где персонаж хладнокровно вспоминает о том, как исковеркал жизнь другому человеку, а потому что все на войне другое, и мораль тоже другая, или ее нету вовсе…
Есть совершенно дивный заглавный рассказ «Три часа между рейсами», полный мягкой иронии и одновременно как-то растерянно-серьезный, будто автор вместе с героями разводит руками, ошеломленный тем, что они чувствуют, как и зачем.
Но есть и рассказы, которые мне понравились намного меньше. И большая часть их — как бы веселые рассказы. Или те, что я называю для себя «капустниками», такая проза для своих. Рассказ «Честь Чувырлы», который так и остался на уровне студенческого анекдота, замешанного на традициях и повседневности отдельно взятого университета в отдельно взятой образовательной системе, а не стал рассказом о чести той самой Чувырлы.
И вот еще цикл рассказов о сценаристе-киношнике Пэте Хобби. Как написано в предисловии, Ф.С. описал именно свою работу в кинематографе. С юмором…
Но юмор тут снова не выходит за рамки профессиональных анекдотов, предназначенных для своего круга или максимум, для своего времени. Примечания вежливо сообщают нам о забытых ныне актрисах немого кино и кино начала звуковой эры, и это уже хорошо, спасибо, я дам поработать собственному воображению. Но сами ситуации унылы и плоски, рассказы полны повторений и выглядят набросками сценария, сделанными очень и очень наспех, для того, что все засверкало, потом, после монтажа.
Это вполне годилось бы для мемуаров любого кинодеятеля об очередной великой эпохе, но мне-читателю этого мало. Я вспоминала рассказы О’Генри, изрядно затертые переизданиями и перечитываниями, наново понимая, какие же они прекрасные, и кстати Фицджеральд понимал это тоже, великого рассказчика он часто упоминает с большим уважением.
Автор «Великого Гэтсби», и дивных в своей печали романов «Ночь нежна» и «Прекрасные и обреченные» — все же, как мне думается, не юморист.
Его рыцарское служение — разные виды печали.