Глава 28
Айна и Еэнн

В те времена, когда все реки текли только в море, не поворачивая вспять, а пыль от больших волн сеялась до самого неба, не было в нём Большой Матери, и не было Большого Охотника. Небо светилось само, и светилась от него живая пыль воды. Не умирали деревья, плоды на них висели вперемешку с цветами; и птицы вили гнёзда прямо на земле, потому что звери не знали, что такое охота.
Люди в те времена были прекрасны, как небесный свет. И прекрасней всех женщин была Айна, светлоликая. Были у Айны волосы огненные, как грива степной лисы, глаза синие, как небо, кожа светлая, как водяная пыль на свету. Пела Айна медленные песни, и рыбы сходились к берегу, когда сидела она на камне, полоща в воде ножки. Кормила Айна рыб ягодами и маленькими листочками. И смеялась, глядя, как они выползают на берег. Нагибалась и пускала их обратно в воду, чтоб не забыли дышать, где умеют.
Всё племя любило Айну. Но некогда ей было думать о любви. Слишком светла была светлоликая Айна. Слишком занята светлыми хлопотами. То птенец далеко упорхнёт от гнезда, то кусты народят столько ягод, что гнут, ломая себе ветки, и надо снять лишние плоды. Всё время Айны уходило на заботы о жизни. И жизнь не кончалась.
Continue reading →

Глава 27
Берита

Ветер взвыл и стих, начавшийся дождь уже не бросал себя в растрёпанные стены хижины, а лил мерно, шуршал листьями деревьев и шлёпал под столбами пола.
«Цыплят зальёт ведь, потонут, а есть – что?» – мысли шуршали в голове Бериты глухо, как дождь снаружи. Да не совсем и снаружи. Лёжа, скорчившись, на сундуке из корья, она чувствовала, как течёт по спине, щекочет бока и подмышки холодная вода. Но не встала, не имела сил ещё встать. Только повернула голову так, чтоб лучше слышать, правда ли утихает дождь или ей только очень хочется того? Подождут цыплята, всем будет несладко, не одной ей, а вот сундук…
На ухо ляпнула вода и потекла под волосы. Берита нагнула голову к плечу, промакивая ухо об ткань, но рук от шершавой коры не отрывала. Порадовалась тому, что толста, большая, – сундук подмок по краям, но сам сухой. Что цыплята! Слышно совсем близко: кричат женщины, детский плач, и мужские голоса слышны. Может, кто упал в воду, ой, горе-горе. А она про цыплят. Сказано, женщины ум имеют птичий, скачет в голове, как певчики по веткам.
Continue reading →

Глава 26
Ураган Найи

Мальчики, которым исполняется по три руки лет, да и те, кто помладше, но уже ходили на охоту со старшими, и детский голос их унесли сороки, давно держат в голове, какие девочки нравятся им. Ещё три-четыре года назад они просто бегали, злясь на то, что кто-то бегает быстрее, хоронились самого сильного, но постепенно, слушая, как отец, посмеиваясь, рассказывает после ужина о своем первом Большом Дожде, понимали – скоро и им туда, в маленькие временные хижины, где под плотной крышей, влажной от мерно идущего дождя, будет их двое. Мальчик и та, что пойдёт с ним. Спать вместе, болтать обо всём до хмурого утреннего света, снова спать, сидеть на мостках, заглядывая в бегущую под жердями воду, есть плоды хлебного дерева, макая их в овощную пасту, делить копчёное мясо, которое матери заботливо развесили вдоль дальней стены.
Continue reading →

Глава 25
Праздник

Маленькие барабаны стучали глухо, и поверх глухого стука деревянные флейты плели жилы мелодий. Замолкали, и тогда барабаны вздыхали коротко, будто наплакались, и вдруг разражались яркой дробью. Музыканты сидели на деревянной колоде, раскачивались, поводили худыми плечами, наклоняли головы и откидывали их в такт песне. Песню пели все. Тянули заунывно и вместе с тем весело длинный напев, смолкали, дожидаясь, пока женщины, хлопая в ладоши, вскрикнут что-то, на что все смеялись. И начинали снова. Будто и не пели, а просто разговаривали, делая что-то ещё, – один поворачивал мясо на вертелах из острых веток, другой набивал трубку, а кто-то, подобравшись к женщинам, хватал за бока, и те только локтем отталкивали, не сбиваясь с ритма песни.
Continue reading →

Глава 24
Меру просит вождя

– Найя, – шептал ветер, холодя ухо. И когда он, маленький и осторожный, уходил от лица, солнце трогало теплом, и снова слышалось: «Наййяяя…».
Акут сидел и смотрел, как спит, наевшись, его жена. Она сама захотела – женой, и всё повернулось так, что он сперва удивился, а после, подумав, кивнул, да, так и должно быть. Хватит бояться. Если судьба подарила ему эту девочку и если белая девочка оказалась взрослой женщиной, только худая совсем, но он станет много работать, и в их доме будет еда, – то зачем идти против судьбы? Она дважды согласилась быть женой. Первый раз, когда смешала две крови на лезвии его ножа. И второй раз, когда накормила его своей едой, прямо из руки в его рот. Он вспомнил, как бережно взял из пальцев кусочек мяса, прихватив зубами, как лис уносит в нору птичье яйцо – легко-легко, но не отпуская.
Continue reading →

Глава 23
Больница

В кабинете было сумрачно, и Лада, после солнечного коридора, вытянула перед собой руку. Другой придерживала огромный живот. Хрустящая халатом медсестра поймала её пальцы и, улыбаясь, потянула к застеленной кушетке. Глаз не отрывала от монитора. Лада легла, с удовольствием чувствуя прохладу чистого белья, и вытянула руки вдоль тела. Правая всё падала, но подвинуться было неловко, и она решила – пусть так, всё равно недолго.
Рожать назначили на завтра, – устав за девять месяцев, она радовалась всему, что приближало её к операционной. Кесарево так кесарево, скорее бы уж.
Continue reading →

Глава 22
Терика и Терали

– Я буду отдыхать и думать, пока не вернутся охотники, – вождь махнул, отпуская всех, кто находился в гостевой хижине, и после его жеста только пылинки плясали в полосах света. Да маленькая Ладда-ха медлила у входа в лабиринт коридорчиков, связывающих хижины.
– Иди и ты, жена, – Мененесу больше всего хотелось уйти в заднюю крошечную комнатку, в которой их ложе, лечь, вытягивая ноги, и чтоб жена сидела на полу, держа его руку. Она умела молчать, когда нужно. Но сейчас пришли к нему мысли, которые не должны стать известными ей даже по выражению его лица. Мысли из той жизни, где спина его была гибкой, тело молодым, а голова и сердце полны мусора, как река в половодье.
Мененес передёрнул плечами. Подождал, когда стихнут шаги маленькой жены, и встал с деревянного кресла. Один ушёл в комнатку.
Continue reading →

Глава 21
Новое имя

Деревья обступили тропу, свешивая ветки, и концы их трогали покрывало на голове. Лада шла медленно, оглядывалась по сторонам, но, спохватившись, боясь отстать, смотрела на спину мастера, по которой змеёй двигался позвоночник, и лопатки сходились и расходились, когда он поднимал укутанный щит над кустарником. Под ногами то разъезжалась мокрая глина, то пружинил дёрн, а впереди, невидимый за деревьями, плескался шум человеческой жизни – голоса, смех детей, лай собаки, крики петухов. Справа вдруг распахнулась поляна, сбегающая к жёлтому песку, и за полосой его – серая речная вода, подёрнутая свинцовым блеском. День наступал беспокойный, переполненный плотными облаками и тучками, быстро катящимися по яркой синеве неба. От теней вперемешку с полосами солнечного света резало глаза.
Continue reading →

Глава 20
Охота Меру

Охотник, идущий впереди, не видел веток, что свисали, касаясь лица. Они расплывались перед глазами в прозрачные пятна, не мешая смотреть на редкие метины, оставленные дикой кошкой. Глубокая точка от когтя в глинистом пятне на краю щётки травы, шерстины на нижних ветках, почти неотличимые от паутин, но короткие, и отблеск на них рыжеватый, а не прозрачный; нарушенный порядок тонких стволиков в гуще кустов: всё вверх, к солнцу, а там, где прошёл зверь, – покосились еле заметно.
И запах… Посреди пряного месива – глина, насекомые, птичий помёт у гнезда, раздавленные плоды, полянки травки-едуки, мокрые листья, пот на коже охотников, – еле слышно веет теплым мускусом живого тела в солнечной шкуре.
Continue reading →

Глава 19
Утро деревни

Деревня просыпалась, как было всеми утрами, идущими мерным караваном по времени вдаль. Малые круги времени, от одной ночи до другой, вкладывались в круги побольше – от одних длинных дождей до других, а вокруг этих средних кругов кольцевались ещё большие – от рождения до смерти. Круги жизни шли беспрерывно, накладываясь друг на друга; всплёскивали волнами, когда после длинных дождей играли в деревне свадьбы, и затихали. Но не стихали совсем. Женщины должны рожать, и, если случалось женщине выбрать себе мужчину не во время длинного дождя, она всё равно выходила замуж, рожая детей не дождя и Западного ветра, а света и других ветров.
Но главное время свадеб – время Длинных дождей. Солнце ещё светит, жарко и влажно, выжимая с поверхности кожи пот, а из мокрой земли меж деревьев – цветами пахнущую влагу. Но всё гуще идут с запада тучи, всё чернее их толстые животы, провисающие до макушек деревьев. День, другой – и солнце не сможет раздвигать их. На землю придут сумерки, а за ними – мерно зашуршит небесная вода. Вымоет до блеска листья и траву, глина на утоптанных тропах станет красной и жирной, а потом скроется под плёнкой воды. Свесятся с неба нитки водяной пряжи и сошьют тучи с рекой частым полотном серого цвета. Нити будут становиться всё крепче, и в один из дней река вспухнет, будто притянутая к тучам и потечёт на берега, пряча жёлтые пляжики, крутясь вокруг острых камней. А потом скроет и их, оставив на поверхности только верхушки.
Continue reading →