Глава 65. Эпилог. Теренций

Зной царил, высушивая воздух и делая его похожим на невидимое стекло.
Теренций потянулся к столу, взял в руки флакон, закрытый плотной фигурной пробкой. Белое стекло холодило пальцы, и он сжал их, дожидаясь, когда тепло поменяется местами с прохладой. Поставил опять и, глядя в широкое окно поверх раскаленных черепичных крыш, расставил ноги, чтоб подол туники провис между потных коленей. Махнул рукой, отпуская слугу и тот, кланяясь, прижал к груди свитки со списками товаров, отступил к выходу на лестницу.
В перистиле прохладнее, но оттуда не видна степь.
Вместо управляющего в проеме возникла Гайя, неся на подносе миску с холодной простоквашей, поклонилась и, поставив на мраморную столешницу, омахнула стол краем хитона.
– Попей, мой господин, она только что из погреба, холодна.
– Да.
На языке лопались мелкие пузырьки, кисля десны, это было очень приятно и вовремя. Утирая рот, Теренций поставил опустевшую чашку.
– Внизу ждет Санга, они вернулись.
Continue reading →

Глава 64. Эпилог. Мератос

Солнце сыпало мелкие лучи и они, падая на усеянное кристаллами поле, разбивались в острые, жалящие глаза брызги. Будто белый смертельный песок веял вокруг, заставляя пересыхать рот и обметывая потрескавшиеся губы.
Женщина отвернулась, вытирая слезу, облизнула губы и поморщилась – язык проехался, как шершавый камень-точило. Нагнувшись, подхватила корзину, полную сверкающей соли, и, устроив ее на боку, зашагала к песчаной полоске дальнего берега. Блеск под изношенными подошвами скрипел и шуршал, а впереди, от песка, немолчно ревело такое же сверкающее море.
Мерно шагая, выбралась на узкую тропку, укрытую изъеденными солью деревянными плашками. Очень хотелось пить, но – нельзя, сейчас нельзя. Иначе тело истечет потной слабостью, и она обессилеет раньше, чем белое солнце покраснеет, спускаясь к пологим волнам, рядами идущим по мелководью. А если она не принесет свои полсотни корзин соли, ее побьют и отправят на дальний край деревни, где такие же рабыни, укутанные в тряпье до самых глаз, засыпают в чаны и огромные пифосы, врытые в землю, мелкую рыбешку, готовя гарум. Там тысячи мух летают роями, кусая лицо… Если хоть краешек щеки выглянет из-под жарких тряпок, можно обезуметь, как обезумела три дня назад новенькая, завыла, крутясь и скидывая одежды, и побежала к оврагу на краю деревни, прыгнула в черную грязь, суя в глубину искаженное лицо. Надсмотрщики не дали ей захлебнуться. Теперь она, спутанная веревками, воет и воет, изредка умолкая, а после водит дикими глазами, снова понимает, куда угодила, и, открывая черный рот, опять заводит хриплый вой-плач. И солнце, пролезая через длинные щели в навесе, чертит жаркие полосы на грязной побритой голове.
Continue reading →

Глава 63. Эпилог. Дом Канарии

Женские шаги, мерным эхом шлепающие под каменным сводом, были тяжелы и равнодушны. Ровно горел факел, окутывая прозрачным пламенем тугой комок масляной ветоши, и только на поворотах узкого коридора пламя дергалось, сползало в сторону, будто хотело сорваться и улететь. Но шаги мерно звучали дальше, и плененный огонь, присмирев, снова выравнивался, оставляя над пляшущим гребнем мазки черной копоти по каменному потолку.
Через широкое подземелье женщина прошла, не глядя по сторонам, заученно обходя извитые в танце каменные и деревянные фигуры. Склонила затейливо причесанную голову, обрамленную черными косами, входя под низкие своды тайного коридора. У маленькой дверцы постояла, развлекаясь – водила огнем по бахроме паутины, и слушала, как та шипит, обгорая. Засмеялась, когда с черных клочьев посыпались вниз трупики пауков. И, неторопливо погремев ключом тяжелого замка, отворила дверь и вошла в душный мрак тесного святилища.
Continue reading →

Глава 62. Эпилог. Мелетиос и Маура

«И хотя я устал, покрывая значками свои свитки перипла, все же не лягу, пока не впишу дневные свои мысли в другой свиток, который лишь для меня.
Мы прибыли в маленькую деревню, стоящую на границе белого песка, покрытого зарослями мангра и бескрайних пустошей, уводящих вглубь огромной земли. Долгий путь от Эвксина, через несколько внутренних морей, через трубу морского пролива, огромного, как соленое небо, и после через лазурное море, окончен. Вернее, окончена общая часть нашего пути. Ноушу трепали ветры, и еще долго простоит она у пустынного плоского берега, пока папа Даори не закончит ремонт, одновременно разбираясь с товарами. А потом попрощается с нами.
Это и грустно и странно. Но размышлениями о чувствах я завершу эту запись, а пока изложу последние события и мысли о них.
Continue reading →

Глава 61. Эпилог. Хаи и Нуба

Шесть Ахатт, подбирая цветные юбки смуглыми пальцами, кружились в танце, притопывая, наступали друг на друга, отходили, смеясь и склоняя к плечу красивые головы, а степной ветер хватал холодными пальцами черные пряди, вил из них кольца, поднимал в воздух и снова укладывал на плечи. Вот одна крикнула гортанно и звонко, замерла, и, отпуская подол, взмахнула руками, рисуя в воздухе плавные фигуры пальцами. И пять других отозвались эхом, взметнулись отражением, окружая смеющуюся Хаидэ, которая, тоже сводя пальцы высоко над головой, танцевала в кругу сестер.
С плывущей от танца головой остановилась, оглядываясь на шесть радостных лиц, шесть белозубых улыбок. Шесть белых бликов на темном.
Шесть белых лепестков, стремящихся к тайному сердцу цветка, полному сладкого яда.
Шесть серебряных угловатых коленцев, выкованных недоброй рукой, чтоб очертить серую сердцевину, полную клубящегося тумана…
Continue reading →

Глава 60

Ночь встала над степью, как становилась всегда, с начала времен. Накрыла дневной еще летний зной осенней ночной прохладой. И заскрипела уютными голосами сверчков. Из темноты, стоящей за кострами, сонно вскрикивали птицы, что-то шуршало в травах, таясь, когда от костра к костру, устало ступая, проходил темный силуэт. Ночь наплывала запахами усталых от лета трав, мешая их с запахом горящего хвороста, жареного мяса и распаренной в котлах каши.
Хаидэ сидела, вытянув ноги и привалясь к боку Нубы. Время от времени находила в темноте его руку и сжимала своей, проверяя – не исчез ли. Слушала Нара, говорила сама. Иногда падала в забытье от усталости и тут же вскидывалась, широко раскрывая глаза, в которых двоилось пламя костра.
Наконец, Нар, крякнув, велел Нубе:
-Тащи ты ее спать. Парни разбили княгине палатку. Стражу вам ставить?
- Нет.
Нуба поднялся, подхватывая княгиню, поставил ее, как тряпичную куклу. И подтолкнул, уводя в темноту. Нар покивал вслед. Пробормотал, гладя бороду:
- Оно как в прежде. Только волос у меня уже пегий.
Continue reading →

Глава 59

Солнце толкало всадника в спину, и тень впереди удлинялась, пластаясь. Брат мощно пересыпал шаги, наступая копытами на тень, и не мог догнать ее. Нуба ударил пятками, с тревогой глядя, как уползает вдаль по травам его вытянутая голова. Быть бы быстрее собственной тени…
Но как ни понукай коня, его ноги длиннее не станут. Рядом бежала Цапля, кивая мордой. Нуба уже скакал на ней, отпустив Брата отдохнуть от ноши, а после пересел снова.
Брызнули из-под копыт перепелки, трепеща жесткими крыльями. Заметались вверху стрижи, падая вниз и снова взмывая. Им скоро спать, вот сядет солнце, отыграет вечерняя заря. А через несколько дней исчезнут, снимутся, улетая на юг зимовать.
Нуба нащупал на боку фляжку, снял с пояса и хлебнул. Вытер мокрый щетинистый подбородок. Цепляя обратно, не сразу понял – к сдвоенному стуку копыт прибавилось дальнее эхо. Из-за северных пологих холмов, вольно разлегшихся до самого неба, еле слышно доносился топот. Нуба остановил коня, утишая собственное тяжелое дыхание. Сморщился, досадуя. Битвы посреди орущей толпы притупили слух. Так же, как долгое морское путешествие, а после – тесное пространство каменных арен отучили его от быстрой и долгой скачки. И сейчас через хриплое дыхание, перемешанное со стуком сердца, он не мог разобрать, кто скачет и куда.
Пригнулся к шее коня и снова кинул его вперед, уже не глядя на север. Кто бы ни скакал за плоскими вершинами, через малое время их пути пересекутся. Или соединятся.
Continue reading →

Глава 58

Две женщины стояли в рассеянном свете, что постепенно темнея, лился сверху тяжелой бронзовой пылью. Невысокая светловолосая, в походных штанах, открывающих босые ступни и тонкие щиколотки, в рубашке небеленого полотна, с шнурком, висящем на распахнутом вороте. И тонкая, выше подруги на полголовы, с высокими резкими скулами, горящими темным румянцем, – худой рукой сжимала ткань на боку вышитого платья, натягивая его на бедре. А перед ними, на курчавой травке, ласковым ковриком застилающей поляну, прислонившись спиной к большому валуну и разбросав крепкие ноги, укрытые сбитой юбкой, спала третья – широкоплечая, с большой головой, и некрасивым квадратным лицом, на котором губы сжались в нитку и на лбу собрались озабоченные морщины. Одна рука с короткими сильными пальцами лежала на боку спящего малыша, – он отвернулся, поджав ноги под младенческую рубашку. Другая чутко касалась бока сидящего Бычонка, а тот бормотал что-то на своем языке, понятном только братишке – черноволосому мальчику с узкими блестящими глазами. Слушая названного брата, Мелик кивал, ковыряя траву, доставал от корней темных кустов мелкие веточки, и подавал, вопросительно заглядывая в важное круглощекое лицо. Бычонок осматривал обломки и отрицательно качал головой.
- Не!
И Мелик послушно отбрасывал ненужное, подавая другую находку.
Continue reading →

Глава 57

Казым сидел в узкой неудобной расщелине, тихо ругался, обирая рукой мелкие ягоды с длинных веток и суя их в рот. Неудобно поворачивая голову, плевал косточки назад, к серой глухой скале за спиной. И думал. Он вылезал посмотреть на всадников, снова полз ящерицей к вершине холма, хоронясь с черной тени нависших скал. С нехорошим холодком в сердце узнал низких косматых лошадок тиритов. Попытался сосчитать, пока те еще далеко, но черные точки усыпали пологие холмы, залитые ярким солнцем, и Казым, подумав с рычанием – много, ой много, скатился с холма и вернулся в свое укрытие.
В животе бурчало, он уже обобрал те ветки, что росли внутрь. А наружные трогать опасался.
Топот нахлынул волной и смолк. Осталось ржание, деловитые негромкие крики, а после стихли и они.
Казым на корточках подобрался к закраине и выглянул вниз, осторожно отводя густую зелень. Пока сидел да раскидывал умом, пока лазал туда-сюда, дожидаясь всадников, солнце влезло на маковку неба и стало клониться к закату, крася рыжие и голубые травы в бронзовый, пока еще легкий цвет. За холмом подымались редкие дымки, а лощина перед скалами была пуста. Встали лагерем, с той стороны, понял десятник. Снова порадовался, что отдал коней. И, заползая поглубже, задумался, свирепо хмуря густые брови.
Continue reading →