В ресторане было славно. Даша вертела головой, держась за руку спутника, а он, смеясь, тащил ее по белому лабиринту, наскоро скроенному из полупрозрачной ткани (флизелин, штука ушла не меньше, определила Даша) и вывел в круглый большой зал с мангалом в центре, вокруг которого суетились молодцы в расписных рубахах, полосатых штанах и красных новогодних колпаках. Им всячески мешали хмельные посетители, дергая шампура, и оступаясь в желоб, опоясывающий очаг. Было шумно, дымно и весело. У дальней стены в большой нише-пещере стонала певица, принимая соблазнительные позы. Расставленные ноги певицы перекрывались головами танцующих, что топтались на пятачке перед сценой.

Саша увлекая в сторону, распахнул перед Дашей полупрозрачную штору, украшенную огоньками и снежинками. За ней в круглой нише, на столе, опоясанном бархатными диванами, стояли высокие стаканы, и в вазе – один цветок, розовато-белый, с вывернутыми просвечивающими лепестками. Снимая с Даши пальто, Александр проговорил о цветке:
– Это тебе. Это ты, видишь? Красивая и одинокая.
Она промолчала. Что-то он слишком подчеркивает ее одиночество, будто спасать от него собрался. Можно ответить так, как Любочка «я живу хорошо…» и перечислить все хорошести своей жизни. Получится, будто оправдывается. Лучше просто загадочно улыбнуться.
Шампанское прогнало мурашки с локтей, и после второго бокала Даша смеялась, блестя глазами, слушала, как ее спутник шутит. Он сел напротив и от того, что их разделял стол, Даша чувствовала себя свободнее. За колыхающейся шторой шумело веселье. Прибегал, шутливо кланяясь, мальчик-официант в колпаке, съехавшем на ухо, строчил заказ в блокноте и иногда бросал на Дашу оценивающий взгляд. Она не смущалась, согретая вином. От усталости захмелела быстро и, перебивая Сашу, говорила что-то свое, путалась в словах и, махая рукой, хохотала, откидываясь на бархатную мягкую спинку.
Когда все тарелочки с фигурно выложенными закусками были разорены, Саша оказался рядом, сидел, прижимаясь к Дашину бедру, наклонялся к уху, шепча комплименты, бережно брал ее руку и целовал пальцы. Даше было щекотно и весело, она отнимала руку и, строго глядя расфокусированными глазами, требовала горячего мяса. Мальчик в колпаке его принес, и Саша, накалывая кусочки благоухающей травами баранины на какую-то специальную деревянную шпажку, кормил Дашу, а она послушно открывала рот.
Оказалось, что за три часа можно было и наесться и напиться и немножко устать от еды и питья. Саша, посмотрев на часы, хлопнул по столу обеими ладонями:
– Так. Начинаем готовиться к встрече праздника. Кофе и перерыв с танцами.
Убирать со стола пришли два одинаковых мальчика и Даша, поняв, что это не в глазах двоится, выбралась в туалет. Пробираясь среди танцующих, отмахивалась от предложений, кивала в ответ на комплименты. Круглый зал колыхал белыми, будто в инее, шторами и щерился проходами в другие залы, откуда тоже доносился шум и хлопанье пробок. Возвращаясь, Даша успела протанцевать у самых ног певицы с подхватившим ее под руку свирепого вида седым мужчиной и, отрывая от себя его руки, влетела в маленький кабинет, запыхавшись, с горячими плечами и шеей – почти уже трезвая.
Саша стоял у маленького оконца, забранного тяжелыми коваными рамами, держа около уха телефон.
– Да! Ну конечно, да! Хорошо, – и сунув мобильник в карман брюк, обернулся к ней, улыбаясь.
– По работе, да? – беззаботно спросила Даша, усаживаясь.
– Д-да… у нас там в театре, тоже встреча Нового года, типа корпоратив. Помещение арендовала фирма, а мои актеры дают пару номеров, и аниматоры наши. Я там должен быть.
– Но через полчаса, – она посмотрела на старинные часы теремком, висящие на каменной стене, – уже двенадцать.
– Нет, что ты! Я тебя не брошу сейчас, – он рассмеялся чуть свысока, будто удивляясь Дашиной наивности, – потом, через пару часов, может, смотаюсь, проверю, что и как. Или вместе поедем.
– Да я засну уже!
– А я не дам. Или отведу в номер, поспишь там, а я приеду и тебя заберу.
Он снова сел напротив, взял тонкую чашку, похожую на орхидею в вазе. Жестом показал Даше на ее кофе. Она послушно отпила глоток, слизывая пышный цветок из взбитых сливок на черной поверхности.
– Вкусно? Любишь так?
– Люблю.
– А что еще любишь?
– Жареные сосиски на костре. Мы с Тимкой ходили, на море и в степь, брали с собой. Тимка – мой брат, младший. Ой!
– Что такое?
– Я домой не позвонила, – Даша в ужасе схватила сумочку, щелкнув замочком, выкопала мобильный, – и денег не положила на счет! Ну что я за бестолочь такая…
Саша вытащил из кармана свой телефон, протянул ей:
– Пустяки. Звони с моего. Нет, погоди, – он быстро вынул из ее руки свой мобильный и, внимательно глядя на экран, нажал несколько кнопок. Кивнул:
– Диктуй номер.
«Это он не хочет чтоб ты видела, кому звонил» – заботливо подсказал соглядатай.
…Держа телефон, Даша слушала длинные гудки
– Але! – сказал в ухо суровый голос Тимки.
– Тимочкин! Как хорошо, что ты взял! Тимкин, я вас там всех поздравляю! Маме привет, и скажи, что у меня…
– Не шебуршись, Дашка. Щас я маму позову.
– У меня все хорошо, – договорила она и нажала отбой. Но, глядя перед собой честными глазами, прокричала в немую трубку:
– Але! Да але же! Вот черт, оборвалось. Саша, возьми, спасибо.
Саша, что стоял спиной к ней, благородно рассматривая оконный переплет, забрал телефон и сел к своей чашке. Налил Даше еще кофе из серебряного кофейничка.
– Отлично. А не из еды?
– Что? А. Что люблю? – она пожала плечами, собираясь с мыслями, – люблю море, когда солнце садится, но еще тепло. Мягко так и очень тихо.
– А мужчин? Или тоже считаешь, что все они козлы и сво…? – он рассмеялся, показывая ровные зубы.
– Не считаю. Просто нельзя любить всех мужчин подряд. Они же не жареные сосиски. Хорошо бы найти одного – каждой женщине. Своего.
– Хорошо бы это еще совпадало… – задумчиво отозвался Саша. Поставил свою чашку и встал из-за стола:
– Даша! Позвольте пригласить вас на танец, который из прошлого перенесет нас в будущее!
– Позволяю! – рассмеялась она, подавая руку.
Они выбрались в толпу танцующих. Саша нес в руках два бокала с шампанским, а Даша – поданную им орхидею. У самой эстрады он вручил ей бокал и, прижав к себе, плавно повел в медленном танце. Даша, неловко держа бокал и цветок в одной руке, другую положила партнеру на плечо. Вокруг толкались и шумели хмельные люди, низким голосом пела блестящая женщина с темными волосами, переступала высокими ногами в сетчатых чулках. На головы, тихо кружась, падал синтетический снежок из какой-то пенки, лопались радужные мыльные пузыри. Томно вскрикнув, певица умолкла и все остановились, слушая медленный бой старинных часов над ее головой.
– Двенадцать! – заревел кто-то нетерпеливый, и с последним ударом заскакала веселая музыка, крики, перемешиваясь, ударили в уши.
Саша, поставив свой бокал на край эстрады, отобрал Дашин и тоже сунул его туда. Прижал ее к себе и поцеловал в губы, наклоняя, как моряк на известном снимке. Вокруг одобрительно захлопали. Даша выпрямилась, смеясь и кивая зрителям.
– Дарья-Даша… я желаю тебе, чтоб весь год мы провели вот так, как сейчас, – он снова прижал ее к себе, через тонкую ткань платья и его рубашку она почувствовала – горячий и дышит прерывисто. И зажигаясь сама, прижалась плотнее.
– … я обещаю тебе, что все будет прекрасно у нас. Ты и я, да?
– Да, – ответила она. И соглядатай за ухом прошептал, усмехаясь «врешь, врешь, Дашка, и ему врешь». «замолчи, дай мне порадоваться, я хочу, чтоб было так, как он говорит»… «ты сама хоти, бестолочь, а не чужие желания на себя примеряй»…
– Дашенька? Что задумалась? Пойдем! – Саша увлек ее за руку, торопясь. Она бежала следом, отгоняя невидимого циника. И думала с холодком, ну вот, началось, что он там говорил про номер. Наверное, сейчас такси и поедем…
В кабинете Саша усадил ее за стол. Вполголоса надиктовал официанту новый заказ и, улыбаясь извинительно, сказал:
– Я уеду ненадолго. Ты посиди сама. Пирожные парень принесет и коктейль с ликером. Шутер я заказал, тебе понравится. А я буквально на сорок минут!
После каждой фразы он целовал ей руки, то одну, то другую.
– Ну, ладно. Но ты не задержишься?
– Конечно! Я тебе клянусь, вот часы, – он показал на деревянный теремок с кукушкой, – когда длинная стрелка покажет на цифирку десять, я уже буду снимать куртку, здесь.
– Иди тогда скорее!
Он накинул куртку и послал ей воздушный поцелуй.
– Сиди смирно! А то украдут.
Даша кивнула вслед колыханию шторы. Скинув туфли, залезла с ногами на диванчик и приготовилась ждать коктейль. Как он сказал – шутер? И тут же захотела в туалет.
Начинаю год с сортира, – подумала о себе, развеселившись. И ведь ничего не попишешь. Придется идти.
Сунула ноги в туфли и вышла, навстречу мальчику с подносом, уставленным сластями.

На пути из туалета ее снова перехватил давешний свирепый старик в благородных сединах. Расставив руки, попытался поймать. Даша взвизгнула, уворачиваясь. Тот прижал руку к своей измятой рубашке.
– Один, красавица, всего один маленький танец! Внукам буду хвастаться, а? – показал на большой стол у стены и оттуда им обоим яростно замахали стаканами мужчины, женщины и подростки – видно, устроили семейный праздник. Смеясь, Даша сделала реверанс в ответ на его церемонный поклон и подала руку. Мужчина молча пыхтел, не пытаясь заигрывать, торжественно вел ее в танце поближе к своему столу и, подведя, подбоченился гордо. Родня, загомонив, одобрительно хлопала. Даше все они показались милыми и очень симпатичными.
– Уэхх, – мужчина закрутил ее и повлек от стола ко входу в соседний зал.
– Там друзья сидят, вот сразу, у стены. Давай протанцуем и я тебя обратно, в целости.
– Давайте, – прокричала в ухо Даша и они, кружась, вплыли в широкий коридор, протопали по нему и очутились в другой музыке и другом шуме. За крайним столом одобрительно заорали друзья седогривого, салютуя бокалами. И у другой стены, в толпе танцующих, вдруг мелькнула Сашина голубая рубашка.
Надо же, как похож… Даша споткнулась. Остановилась на мгновение и, отворачиваясь, вытолкала партнера снова в коридор.
– Э? – запротестовал он, и Даша шикнула, прячась за него и всматриваясь в дымную перспективу зала.
– Постойте. Так, чтоб не видно меня. Пожалуйста.
Присев, она держалась руками за плечи старика, а тот, видно поняв, тяжело вздохнул, встал смирно, и посмотрел на ее макушку сожалеющим взглядом. Даша, с нехорошо бьющимся сердцем, приподнялась на цыпочки, заглядывая ему через плечо. У дальнего стола Александр, который уехал в свой театр проверять, как идет корпоратив, сидел, вольготно раскинувшись на стуле, держал в руке высокий стакан и витийствовал, помахивая им.
Это ничего, нервно подумала Даша, снова прячась и опять выглядывая. Он просто увидел знакомых, они его, конечно, потащили к себе. И он не смог отказаться, сейчас встанет и…
Саша действительно встал. Склонился, приглашая на танец молодую хрупкую женщину, что сидела рядом с ним спиной к Даше. И, обняв, повел, все ближе и ближе к широкому зеву коридора, кружа, заглядывая в лицо, поднятое к нему. Чуть обиженное, но полное преданной радости, да что там – счастливое лицо своей жены Оленьки.
– Ну-ну, – проговорил старик, мягко отцепляя от своих плеч Дашины пальцы, – не надо так, – и, положив руку ей на голову, погладил, как ребенка.
– Нет, – убедительно сказала она, – вы не понимаете. Это не то. Но все равно.
– Да понимаю. Эх…
Две музыки мешались в ушах. Мысли в голове тоже прыгали, перемешиваясь. И Даша просто отогнала их, на время. Время… то самое, когда длинная стрелка придвинется к цифирке десять, а короткая…
– Вам наверное пора, да? К своим, – сказала она старику, а тот махнул сушеной крупной рукой:
– Переживут. Их там много.
– Я сейчас, еще минутку, – она смотрела, как Саша, усадив Оленьку, говорит ей, показывая на часы, качает головой, а другие, сидящие за столом, орут ему что-то. И он, помахав рукой и отвесив шутливый поклон, целует Оленьку в губы. …Идет, все ближе к коридору, в котором торчит Даша, спрятавшись за своего терпеливого спутника.
Она ступила назад, и, прислонившись к неровной стене, укрылась за стариком. Тот с готовностью навалился на нее, замер, прикрывая. «Чисто кино, не хватает горячего шпионского поцелуя» проскрипел соглядатай, и на этот раз Даша не приказала ему заткнуться.
– Сашок! – на самом входе в коридор догнал предателя взъерошенный парень. Хлопнул по плечу:
– Погодь. Сигарет оставь, а? Да всю пачку давай, – и засмеялся, толкая того локтем. Музыка смолкла в обоих залах и через невнятный гомон толпы Даша слышала каждое слово двоих, что встали в шаге от нее.
– Не жмись, тебе до утра все равно не до курева, а? Ну что, не динамит телочка? Ты, Сашка, крут, ей-бо. Завтра расскажешь, как она, а? Мы тут смотреть ходили, как вы танцами развлекались. Петюша Ольку твою отвлекал, а мы втроем выползли, с уголка, незаметненько, ну та-акая королевна, е-мое. Блин, везет тебе, Сашка.
– Везет? Да это практика, годы и годы, – Саша рассмеялся и оттолкнул собеседника, – иди уже. Я через часок позвоню Ольге, скажу, задерживаюсь. Отвезете домой, понял?
– Понял, понял. Я ей такси.
– Ладно. Я на улицу выскочу. Давай.
Он еще что-то договаривал, но музыка заорала снова, и Даша не услышала. Только увидела, как мелькнула за плечом в полумраке голубая рубашка. Тогда, подождав минуту, отодвинула от себя старика. Он галантно согнул руку, предлагая.
– Нет. Спасибо вам.
Ушла быстро, смешалась с толпой, в последний момент испугавшись, что старик тоже начнет ей предлагать что-нибудь непотребное и ее сразу вырвет, всей этой бараниной на шпажках, пузырьками шампанского, Сашиными поцелуями, улыбками с ямочками на сизых щеках. И орхидеей на сломанном стебле.
Войдя в пустой кабинет, огляделась, кусая губы. Схватила с вешалки пальтишко, быстро скинула туфли и натянула сапоги, цепляя молнией тонкий чулок. Сунула вечернюю сумочку в пакет с туфлями, торопясь все сильнее. Мысль о том, что он сейчас войдет, постояв на крыльце, специально, чтоб быть холодным, с мороза, будто ехал и шел по ночным улицам, эта мысль была едкой и черной, невыносимой.
И она, молясь, чтоб не встретить его в зале, выскочила и побежала, придерживая на груди не застегнутое пальто. Пробираясь через толпу, прошла в широкие двери и сразу от них метнулась в сторону, где поменьше света. Торопливо ушла в узкий проулок, что начинался неподалеку. Обок тихого переулка стояли невысокие старинные домики, а через дорогу белела каменная ограда церковного сада.
Даша шла быстро, перед глазами расплывались дальние огни, там впереди сияла площадь, на ней, конечно же – елка с шарами, а вокруг все еще танцуют и смеются люди. Празднуют Новый год.
«Который, как встретишь, так и проведешь, Дарья-Даша, наивная ты дурочка», прошептал с усмешкой в коченеющее ухо соглядатай.

Продолжение следует…