В притихшей мастерской Миша хихикнул и побежал в туалет, замурлыкав любимую песенку. Загремел флаконами на полочке. Алена зашептала Даше, вытирая влажные от проутюжильника руки:
- Мишаня амуры крутит. По телефону свидание назначал.
- Ну, пусть…
- Конечно!
Запищал звонок на двери, и Алена убежала открывать. Даша, подхватив вешалку с платьем, вышла к большому столу, приготовила гостеприимную улыбку.
Но вместо заказчицы из холла, заполняя собой дверной проем, выплыла огромная Любаня. Изящным жестом стряхнула с маленьких ручек рокерские перчатки, проклепанные металлическими кнопками. И пошла хозяйкой, задевая столы распахнутой курткой-косухой на меховой подкладке.
Даша зачарованно следила, как тупают по полу ноги в сетчатых колготках: мелкая на щиколотках сеточка, к бедрам, открытым мини-юбкой, растягивалась в подобие рыбацкой, с крупной ячеей. На осетра, не меньше, прикинула Даша.
- Любочка, – суетился позади невидный за подругой Миша, – чайку, Любочка? У нас тортик есть, и пироженка.
- А где же хозяйка? – хорошо поставленным баритоном поинтересовалась Любочка, – скоро будет?
- Нет-нет, – Миша замахал руками, успокаивая – только уехала, мы с тобой чайку и побежим.
Люба села на табурет, скрыв его полностью, отчего казалось, она парит в воздухе черным кожаным дирижаблем, и милостиво улыбнулась, принимая из рук Миши чашку.
- Я живу хорошо, – сообщила девочкам, – в шторном работаю, денег платят.
Поставила блюдце на обтянутые сеткой колени, откусила пирожного, – а как ты, Дарья? Не решила отсюда свалить?
- Нет еще.
Даша аккуратно повесила платье. Запрыгнула на стол, опираясь ладонями, и заболтала в воздухе джинсовыми ногами. Смотреть на Любу она могла долго. Та в свои двадцать имела личико рафаэлевской мадонны, габариты слона и апломб побольше, чем у Дольче с Габанной вместе взятых.
Миша млел, присев на уголок стула.
- Меня просят, чтоб я у них дизайнером, – Люба подставила ему опустевшую чашку, – но это надо мотаться по квартирам, смотреть. Я сказала – подумаю еще.
Алена зашипела утюгом, возвращаясь к работе.
- Все пашете? – удивилась гостья, – а нас отпустили уже, гулять.
- Мы с Любочкой сегодня идем в кино, – запищал Миша, – а потом – в клуб, ночной.
- В «Злую собаку» сходите, – посоветовала Даша, – там раздеваются и пляшут на столах.
Миша глянул на Любочку и зарумянился. Та заинтересовалась.
- Прям, все-все? Кто хочет? Ми-иш?
- Если хочешь, Любочка!
Дева встала, скидывая с плеч огромную кожанку. Повернулась, показывая себя.
- А мне девчонки платье отшили, маленькое черное, коктейльное.
Платье, хоть и не маленькое, действительно был черным, вечерним. Даша рассмотрела его внимательно, исполняясь уважения к смелой Любане, и сказала искренне:
- Чудесная вещь. Очень элегантно и тебе идет.
Любочка по-королевски кивнула, собирая полную шею десятком складочек. Когда-то она серьезно подставила Дашу, дав с таким же королевским видом пару дрянных советов, и та, испортив юбку, неделю ездила по Москве, разыскивая такую же ткань, чтоб перешить брак. Урок был усвоен – с тех пор ничей апломб Дашу не гипнотизировал. За это она Любочке была даже благодарна и зла на нее не держала. Тем более, понимая, с такими габаритами живется нелегко, в самом прямом смысле.
- Да, – спохватилась Люба, – я ж не одна. Ирена! – повысила она голос. Появилась безмолвная спутница, что все это время, оказывается, топталась в длинном холле. Обычных размеров и очень даже симпатичная. Длинные волосы мелкими кудрями покрывали широкие плечи мягкого серого пальто. А глаза были, как у тех лам, которых воображала сегодня Даша – большие, темные с влажным блеском.
- Иди сюда. Посмотри на ненормальных, я рассказывала. Галки нет, и закройщицы тоже. Вот два мастера только. Аленку ты знаешь, на срочные заказы приходила. А это Даша, я учила ее шить.
В больших глазах Ирены загорелся жаркий интерес, – так смотрят, когда знают о человеке множество сплетен. Уж расстаралась Любочка, сердито подумала Даша, а ей Мишка, видать, треплет языком на свиданиях…
- Учила, спасибо за науку, Люба. Твое пальтишко до сих пор в подсобке валяется. Второй месяц ищем клиента, чтоб три руки и все левые, и никак не найдем, – вернула Даша подачу.
Ирена повернулась к Любе и уставилась теперь на нее, с тем же жгучим интересом.
- С кем не бывает, – бодро ответила непробиваемая Любочка, – мы, вообще, на минуту зашли, только поглядеть на вас. У нас дело, недалеко.
Она воздвиглась, разглаживая на крутых боках блестящий черный шелк. Скомандовала:
- Ирка, покажь платье, пусть посмотрят, чего у нас умеют.
Молчаливая Ирена послушно распахнула широкое пальто, спуская его с плеч.
Платье было действительно замечательное. Из ассиметричного выреза шея вырастала длинным нежным стеблем, проймы показывали основания красивых рук, на талии сбоку хитрым узлом крепилась драпировка. Ну, может быть, слишком глубокий вырез, подумала Даша после приступа рабочей зависти, и разрез чересчур высоко открывает ногу. А затянуто в талии так, что хозяйка платья дышит осторожно, втягивая живот, чтоб не выпячивался через тонкую ткань некрасивым валиком.
- Ах… – сказала Даша, – а можно со спины посмотреть? Красота ведь!
Миша подскочив, бережно принял на руки мягкое пальто. Ирена повернулась, расправляя плечи. Незаметно подойдя, Алена подтолкнула Дашу в бок, задышала в щеку. Ничего не сказала, но в голове у Даши зазвучали мерные Галкины слова о мастерстве.
Рассмотрев кривую строчку вдоль молнии и точки от иглы, увидев хвостики срезанных ниток и сборку затянутого шва, Даша вежливо кивнула:
- Спасибо. Все хорошо.
- Одевайся, Ирка, – скомандовала Люба, скрипя своей кожанкой. Миша, уже затянутый в каракулевое пальто, суетился, втискивая ее руки в черные рукава. Ирена запахнула мягкое пальто-колокол, надела тонкие кожаные перчатки, и, стянув у шеи большой воротник, встала у выхода, безмолвная и загадочная. Не вздрогнула, когда над самой ее головой снова запиликал звонок. Будто она – неживая кукла, как те, что в витрине.
Даша снова сдернула с вешалки приготовленное платье. И заулыбалась, прижимая к себе нежную ткань. Рядом с Иреной возник Данила, без фотоаппарата, но в так же сбитой на затылок шапке над покрасневшим лбом.
И тут мир померк, в буквальном смысле: между ней и Данилой вклинилась Любочка, таща за руку каракулевого Мишу.
- Данька! На ловца и зверь. А мы к тебе.
Ирена отпустила свое горло и, значительно улыбаясь, подала Даниле узкую руку в кожаной перчатке. Данила, замявшись и глядя поверх серого плеча на Дашу, руку взял, потряс в воздухе. Любочка, надвинувшись, выпихнула всю группу в подъезд и затопталась в дверном проеме, торопясь договорить Алене и Даше о своих успехах:
- Меня на телевидение пригласили, в программу “Стиль и смелость”. А Данька фотосессию делает, мне и Ирке. В платьях новой коллекции – талашовской.
Подняла на пальце увесистый кожаный баул с круглыми боками, хвастаясь. И, кивнув на прощание, закричала в гулкий подъезд:
- Ирка, пошли. Миша, в кафе пока побудешь. Дань, показывай дорогу.
Маленькая Алена взобралась на подоконник, вежливо отодвинув Патрисия и, отклячив худую попу, стала глядеть на улицу:
- Вышли. Любаня впереди, дорогу прокладывает. О! К витрине идут! Увидели, наконец-то. Ирена, как мумия. Я ее знаю, она у них моделькой в шоу-руме. Всегда такая, глазами хлопает. Даш… Даша! Данила остался. Все вперед ушли, а он у витрины топчется.
Она оглянулась, дернув беленькими косичками. Даша снова сидела на столе, болтала ногами, глядя перед собой.
- Ну, ты чего? Пойди, помаши, ждет ведь!
- У меня примерка, – ответила Даша и, спрыгнув со стола, отправилась открывать двери – звонок снова позвякивал.
Вечером, когда все разбрелись, оставив на большом столе вещички, которые до праздника обязательно надо успеть, Галка выпроводила Дашу и Патрисия на улицу.
- Суй его в сумку, погуляйте, подышите. А я шубку в витрину. Дышать идите в магазин, вот списочек, там распродажа в шторном, нитки и тесьма.
На улице Даша первым делом направилась к новой витрине. Днем выбегали смотреть часто, но в темноте все другое. Стеклянный кубик светился, переливаясь волнами синего шелка, по которому текли сплетенные из дождика гирлянды. Три девчонки со светлыми высокими скулами и нежно прорисованными губами ожили в пространстве своего кукольного мира.
Одна, прислоняясь к стеклу, отгородила ладошками лицо и смотрела на улицу. Оттого что стояла вплотную, юбка широкого платьица из меховых полосок, соединенных шифоновыми лентами, совсем по-человечески прижималась к стеклу и торчала сзади, оттопыриваясь. Свесилось с голого плечика смешное ожерелье из огромных меховых помпонов.
Другая, стоя на коленках, рассматривала рассыпанные по синему полу цветные стеклянные шары. Смешно сверкал блик на круглой попе, обтянутой кожаными шортиками, руки до самых пальцев закрывали мягкие рукава свитера, изрисованного замшевым орнаментом.
А впереди и чуть сбоку, выставив длинную ногу в замшевом сапожке, стояла девочка в пестрой шубке, короткой размахайке с вычурными рукавами, трогательной и забавной. Удивительно кстати пришлась к парижской шубке узкая юбка из тисненой под крокодила зеленоватой кожи и высоченные ботинки на протекторе, но с тонкими, туго перешнурованными щиколотками – в пику модной обуви на платформе.
Синяя шелковая шкатулка, а в ней – драгоценности, но не мертвые, безупречные, а почему-то, наверное, из-за вручную сшитых вещей, – живые и потому немножко забавные. Так и надо. Раскрываешь шкатулку и они тут…
Даша медленно подошла. Попятилась. Наклоняя голову, ступила в сторону. Девочки в синей витрине, на лица которых падал теплый свет направленных ламп (чтоб не утопленницы, кричала Галка, командуя электриком) жили своей жизнью и что-то рассказывали о ней Даше. И она слышала тихий, но все более ясный шепоток бродящей рядом идеи.
- Муррло, – будто учуяв, что Даша снова разглядывает ненавистную шубку, подал голос Патрисий из недр сумки.
- Идем, – спохватилась Даша. И отойдя, еще раз обернулась на смешной, прилепленный к длинному скучному дому синий прозрачный кубик витрины. Свет из нее падал на снег и там на нем… Даша пригляделась. Таща тяжелую сумку, вернулась опять. На белом, залитом голубоватым светом фоне, чернели кривые цифры, насыпанные чем-то мелким. Даша присела, вглядываясь, подцепила горошину пальцами. Изюм!
- Маффф, – уже строже сказал замерзающий Патрисий.
- Сейчас… – поставив сумку, вынула телефон и, тыкая коченеющим на морозе пальцем в кнопки, стала записывать.
- Семь, ноль, пять, а это что? Восемь или девять? Дурында, все растоптала! Идеи у нее… Жан-Поль Готье, ага. Все.
Она сунула телефон в карман и побежала к магазинам, тяжелая сумка колотила ее по боку. …Может это и не Данила вовсе. А даже если Данила, что с того? Хватит с нее Олега с его рок-фестивалями и тусовками. И еще Ирена эта. С глазами.
Но пусть будет номер телефона, пусть. Ведь – изюмом на снегу!
Продолжение следует…