В которой противостояние трансформируется в выброс энергии, что приводит героев вместо пафосного «Вавилона» в безбашенную «Злую Собаку»

Золотая скумбрия, рассеченная острым ножом на истекающие южным запахом куски, лежала в центре стола, а вокруг теснились тарелочки с зеленью, нарезанным розовым мясом и лепестками желтого сыра. Горбатилась в высокой вазочке красная икра, отблескивая. И покрытые хрустальной изморозью высокие стаканы выстроились вокруг бутылки шампанского. Натали смеялась, прижимаясь боком к Юрику. Саша предупредительно отодвинулся, чтоб Даше было удобнее пролезть на выбранное ей место в уголке, но она легонько толкнула его в бок:
- Подвинься, я тут сяду.
И, оттащив от стола пухлый табурет, уселась, закинув ногу на ногу. Ноги заняли половину кухни. Натали перестала смеяться.

- Готов ли народ к разврату? – жизнерадостно вопросила Даша и жестом показала Юрику, наливай, мол. Тот, извинительно отодвинувшись от Наташи, стал осторожно вывинчивать пробку из бутылки.
- Шампанского, Дашенька? Или коньячку?
- Шампанского, – немедленно согласилась она, – и коньячку. С двух рук, по-македонски хлопну.
Юрик посмотрел на Дашу внимательным цепким взглядом.
- А-а…
- Не боись, дядя, не свалюсь, – утешила она его, – и блевать в туалете не буду. Тут есть балкон, лоджия, очень удобно, в случае чего.
И, оглядев закаменевший народ, рассмеялась:
- Шучу, что вы, как засватанные. Пьем или нет?
- Это хорошее шампанское, – повысив голос, возобновила Натали светскую беседу, – Юрик брал в «Елисеевском», и то, по блату.
Она гордо оглядела всех.
- Отлично, – Даша подставила свой бокал, – у нас тоже рядом с ателье продуктовый маркет открыли, «Рамстор», так мы туда клиенток отправляем. Бегут, как в музей. Пока все полки осмотрят, уже и вещички к примерке готовы.
Наташа поджала бледные губы. Придвинув к себе вазочку с икрой, стала шлепать ее на кружок батона. Комок икры свалился с ножа на пластиковую скатерть и Даша добродушно утешила хозяйку:
- Хорошо, что пластик. Была бы, как в хороших домах, крахмальная, пришлось бы звать горничную, чтоб новую застелила.
Саша кашлянул, посмотрел укоризненно улыбаясь, еле заметно покачал головой. Даша улыбнулась в ответ – специальной улыбкой, чуть нагибаясь вперед и глядя ему в глаза, со значением. Лицо у Саши стало напряженным и оттого несколько глуповатым, будто задачку решал в уме. Не отводя глаз, Даша медленно кивнула и выпрямилась, кладя руку на согнутое колено. Мужчины синхронно проследили жест. Наташа нервно схватила бокал.
- Я вчера была в «Адриатико», кормили не так чтобы очень, но паста – превосходная. Шеф-повар из Италии. В следующий раз, Юрочка, вместе сходим, да?
- А что, Наташа, в Семисотке из чего самогон гонят? Из сахара или из пшеницы? – поинтересовалась Даша, ставя бокал рядом с тарелкой и беря вместо него рюмочку с коньяком.
Саша гмыкнул, закашлялся и громко заскреб вилкой по тарелке, собирая зелень. Натали, держа в руке нетронутый бокал, оглядела гостей, кусая губы.
- Самый лучший самогон – из шелковицы, – вдруг подал голос Юрик. Он все рассматривал Дашу цепкими глазами, не забывая поворачиваться к своей пассии и успокаивать ее улыбкой:
- Он прозрачный, без запаха и наутро голова не болит. В нем практически нет сивушных масел.
- Какие ты знаешь вещи… – удивленно протянула Натали.
Тот усмехнулся, вертя коньячную рюмку в маленьких, как у белки, ручках.
- Это по работе, – и пояснил уже для Даши, – у меня, Дашенька, небольшая сеть ресторанов, это помимо основной работы, а начинал я с закусочных с южной едой. Грузия, Абхазия. В первой закусочной сам работал барменом. Бар крошечный, стойка и десяток стульев. Три столика по углам. Но уютно. Музыка играла тихая. Заунывная такая.
- Дудук, наверное?
- Откуда знаешь? – он засмеялся, показывая мелкие фарфоровые зубы.
- Я и про самогон знаю. Который из шелковицы, его называют обычно чачей, но на самом деле – это фруктовый бренди. Еще из абрикоса гонят вкусный, из слив, и даже из инжира – где что растет.
- У тебя, Даша, знания в та-аких интересных областях, – сладко пропела Натали, кивая на Дашин бокал. Та кивнула в ответ и выпила шампанское до дна.
- Читаю много. Люблю всем интересоваться.
- Может, вечер чтения устроим?
- Девочки! – Саша встал, помавая рукой с рюмкой, – не надо чтения! У нас есть рыба! Как ее, мерлин, мерлан?
- Скумбрия. Королева Черного моря. Раньше на рыбацкий стол к празднику обязательно жарили – много, чтоб есть от пуза, – Даша взяла кусок побольше и, сдирая золотую шкурку с нежной розовой мякоти, занялась рыбой. Прозрачный жир стекал по пальцам и она, слизнув каплю, снова рассмеялась.
Что-то странное творилось в ней, будто Олегова подлость сорвала внутренние замки, дернула, как ломиком по дужкам, и они, жалобно звякая, развалились, упали, освобождая. Крутилось в голове мамино “ты должна со своим мужчиной быть ласковой и тактичной, мужчины не любят, когда женщина умнее и сильнее, они любят, чтоб от них зависели”… Кажется, мамина наука устарела. Или она с самого начала была не про нее? Может быть, не надо было ломать себя, что-то терпеть, делать через силу, лишь бы ему, главному и большому – было хорошо? Может быть, надо всегда быть собой и если хочется кричать – крикнуть? А если хочется танцевать, то и – станцевать?
От выпитого поверх виски шампанского в голове путалось и стало вдруг на все наплевать – на угрозы Олега, на недовольные гримасы Наташи.
Та поклевала рыбы и салатика и, рассказывая о посещениях сауны и бутиков, поднялась, удерживая на руке тарелку с остатками еды.
- Давай, Лишечка, я ее в раковину, – потянулся Юрик.
- Я сама, – Наташа обошла стол и, наклоняясь к раковине, рассчитанным движением вывернула рыбьи остатки на юбку Даши.
- Ах! Как неловко! – голубые глаза сияли счастьем. На юбке расплывались, благоухая, жирные пятна.
- И, правда, что ж ты косорукая такая. Выпила, вроде, немного. – Даша рассмеялась и прижала к пятну салфетку.
- Я могу дать тебе… халат какой-нибудь, – продолжала радоваться хозяйка.
Даша схватила рюмку с коньяком, махнула в себя и показала Юрику на пустую – наливай. Через крепкий хмель мысленно обругала себя “дурында, не напейся в лоскуты”. И встала, расстегивая молнию на боку. Стащила юбку, виляя бедрами. Направляясь в ванную с юбкой в руке, посоветовала:
- Пока застираю, вы бы выпили еще по одной. И хорошо бы куда-нибудь поехать. А то все в кухне, да в кухне.
В полутемной ванной комнате, дернув шнурок, зажгла лампочку на стене и уставилась в зеркало. Потемневшие глаза лихорадочно блестели. Пила Даша редко и боялась, а вдруг свалится. Надо бы на воздух.
- И не смей курить, поняла? – шепотом сказала отражению, – развезет.
В кухне невнятно бубнили и смеялись, изредка тонко вскрикивала Наташа. Когда Даша, крепко умывшись и поглотав из-под крана ледяной воды, вернулась, маяча мокрым пятном на юбке, хозяйки в кухне не было.
- Лишечка наряжаться ушла в комнату, – заботливо сказал Юрик, – может, все-таки переоденешься, Даша?
Та отрицательно помотала головой. В хмельной голове зрел план. Дурацкий, но неважно. И тут в дверях появилась Наташа, встала, выгибая бедро, и одарила мужчин близоруким торжествующим взглядом. Дарья икнула, вцепившись в край пластиковой скатерти. В голове закрутились мечтательные рассказы Наташи: как она в офис входит, тададам…
Тададам состоялся. Наташа была утянута в золотое платьице с двумя рядами черных пуговиц по переду. Из-под короткого подола торчали пышные кружева, тоже черные, при каждом движении задевающие чулки в крупную сетку. Руку отягощал браслет из сверкающих стразов, жаждущих выглядеть бриллиантами, но кто же их такого размера и где накопает? На пальцах перемигивались камушками золотые колечки.
- Поедем в “Вавилон”, – сообщила сверкающая Наташа и, подойдя, уселась к Юрику на колени. В утянутом платьице что-то жалобно скрипнуло.
“Я выпила и злюсь… Но ведь это взаправду на ней надето!” – Даша задрала голову и посмотрела на Александра, взглядом спрашивая, не снится ли ей. Тот, по-своему истолковав взгляд, подлил в бокал шампанского.
Отхлебнув, Даша снова оглядела хозяйку. И сказала свое:
- Ехать надо в “Злую собаку”. Там веселее.
- Фу! Там на стойке пляшут, мне рассказывали! Бабы напьются и пляшут, – Наташа аккуратно всплеснула руками. Юрик сунул ей бокал и спросил заинтересованно:
- Что, правда? Залезают и танцуют?
- И раздеваются, – добавила Даша. Она закусывала ветчиной и безмятежно хрустела листиками салата.
- Да? – теперь заинтересовался и Саша, – тогда махнули в “Собаку”!
Наташино платье протестующее заскрипело. Она крутилась на коленях, Юрик покряхтывал и через силу улыбался.
- Это пошло! А если кому хочется, так ехайте сами. Едьте. Юрочка с шофером, мы вас подкинем. А сами в «Вавилон», да, котик?
- Ну, как хотите, – Даша расправилась с последним кусочком ветчины и взяла развернутую шоколадку. Сладкого не хотелось, но вспомнился бабкин рассказ о том, как сосед, придя в гости, торговал у нее швейную машинку, хотел, напоив, дешево купить, а та хитрая, наелась шоколада и никакая водка ее не брала.
- Как хотите, – повторила с полным ртом, – а я станцую. И разденусь, все равно юбка мокрая.
- Лишечка, – сладко сказал Юрик, – ну, что нам «Вавилон». Давай раз в жизни по-настоящему повеселимся. В «Собаке».
Круглые щечки горели, глаза жмурились, время от времени он взглядывал на Дашины дерзкие коленки и сразу отводил взгляд, будто обжигаясь.
- Чего там, Натали, поехали! – поддержала его Даша, – а корсет расшнуровать помогу. Мы этих корсетов десяток каждый сезон клепаем, с такой же утяжкой. Я умею. И обратно тебя затянем, сообща.
Скомкав фольгу, вскочила, отряхнула мокрую юбку. И, на ходу расплетая растрепанную косу, побежала в прихожую. Саша устремился следом. За ним мелко топотал Юрик, шепотом уговаривая свою сверкающую даму не портить веселье.

В огромном джипе Юрика было темно и тепло, как в небольшом доме. Наташа гордо уселась впереди, кудряшки просвечивали в огнях вечернего города. А Даша, утихомиривая кружение в голове, смеялась, отталкивая руки Александра. Смеялась беззаботно, но боролась в темноте по-настоящему и когда пихнула его сильно, так что закряхтел зажатый в углу хозяин машины, Саша успокоился и, сев прямо, заговорил о пустяках. Машину плавно покачивало, черная голова равнодушного шофера торчала над креслом. А как же обратно, задумалась Даша, но махнула рукой – вечер только начинается, пусть все идет.

Продолжение следует…