В которой девочки делятся воспоминаниями, цветы соперничают с тортом и, вместе с нежданными деньгами, появляется надежда на то, что Платье Счастья все же будет сотворено

Нельзя сказать, что Даше с мужчинами не везло. Скорее мужчинам не везло с Дашей. Мужчины в Южноморске привыкли к тому, что дамы, все бросая – детей, работу, хозяйство, увлечения и привычки, – торопились к подножию и садились смотреть снизу вверх. Но одновременно мужчины в Южноморске трепетно относились к домашнему уюту, внешнему виду возлюбленной и к собственному горячему трехразовому питанию. А также к полной готовности партнерши кидаться в секс по первому требованию.

Даша тоже трепетно относилась к своему внешнему виду, к работе в реставрационной мастерской и наведению домашнего уюта; да и накормить голодного мужчину ей всегда было приятно, сядешь напротив и смотришь, как кушает с удовольствием. Вот только времени на то, что заработать-выглядеть-приготовить, после чего страстно предаться упоительному сексу, катастрофически не хватало. Потому Дашины мужчины, приходя с тройкой гвоздичек и шоколадкой, с неудовольствием заставали Дашу или за швейной машиной или не заставали вовсе. Потому что в музее, где она почти бесплатно трудилась, авралы следовали один за другим. Оказалось, отменив зарплату и прочие плановые государственные милости, – никто не собирался отменять строительства светлого будущего, что маячило впереди недостижимой для осликов морковкой.
Убегая по утрам в свой музей, Даша часто гадала, скоро ли наступит день, когда начнут брать плату за допуск к работе. Судя по кроткому долготерпению научных сотрудников, на входных билетах руководство музея могло бы изрядно нажиться…
И Дашины мужчины, помаявшись рядом с ней, такой постоянно занятой, легко находили ей замену. Выбор в Южноморске всегда был велик.
А вообще Дашино умение шить, хорошо выглядеть и радоваться жизни, сыграло с ней плохую шутку: даже сидя без копейки, она выглядела дамой обеспеченной и беззаботной. В один прекрасный день, стоя с дрелью на табуретке, Даша поняла – чем больше умеешь, тем меньше остается времени на то, чтоб любоваться луной и звездами. Вздохнула и, просверлив очередную дырку в стене, приколотила карниз. На который повесила самолично сшитые шторы.
…В столице вечная занятость догнала ее, видимо, прибежав следом с малой родины. Но и внимание мужчин, оказывается, торопилось следом.
Она вывернула трикотажное платье и отправилась к алениному утюгу. Тот шипел и плевался паром. Тоже работал.
– Ой, кукольное! – сказала Алена за спиной.
Даша посмотрела на расстеленное короткое платьице, прозрачное, с широкой пышной юбкой и рукавами-фонариками.
Алена приподняла полы рабочего халатика, показывая худые ножки в черных плотных колготах:
– У меня кукла любимая, точь в таком была, коротюсеньком. Я мечтала, чтоб у меня было такое же,
– Вот и сшей себе такое. Умеешь ведь, – предложила Даша.
– Пф. Я из кукол выросла. Теперь хочу, чтоб как у Валентино. Декольте, узкая юбка длинная, сплошной соблазн, – Алена повела плечиком и закусила губу, глядя со значением.
Волосы и ресницы у нее были беленькие, жидкие, губы тонкие, по треугольному лицу – бесцветные конопушки, которые Даше все время хотелось подновить рыжим фломастером. Но кто же не хочет быть самой соблазнительной. И Даша хотела. Осторожно касаясь утюгом прозрачного нейлона, прижимая линейкой распаренные швы, чтоб улеглись, она с грустью подумала о своем платье, что так и не сшилось.
Из раскроечной выглянула Настя, встала в привычной позе у двери, сунув обе руки в карман передника:
– А у меня кукла любимая была, в красном бархатном платье. Я когда гуляла, хвасталась девчонкам, что моя кукла писает лимонадом. Все завидовали!
– Ишь, воображение у тебя какое, – тоже позавидовала Даша, – а испытания проводить не просили?
Настя фыркнула:
– Не. Я сказала, куклу привезли из Франции, и писает она только дома.
– А моя кукла – ела! – ревниво сообщила Алена.
– Ну и что? Вон кругом они продаются, – Настя махнула полной рукой с толстым колечком.
– Не понимаешь… Она ела, потому что я ей во рту сделала дырку. И совала туда картошку и конфеты. Но потом всю голову забила, да и конфеты плохо входили. Тогда я ей разрезала ножницами рот, как у Буратино, – Алена бросила подол халатика и приложила пальцы к уголкам рта, – и опа – верхняя часть башки откидывается! А потом вообще открутила голову и складывала все прямо в живот.
– Ы-ы-ы… – сказала Настя, сползая по косяку.
– Да, Насть, – засмеялась Даша, – твоя писающая кукла отдыхает. Алена и дальше что?
– Что-что. Когда завонялась, мама по запаху определила – что-то не так. И забрали ее у меня.
– Увезли в санаторий, – предположила Даша. И развеселилась, вспоминая свое:
– Моя любимая кукла старая была совсем. Еще, наверное, мамина. Пластмассовая, без выкрутасов. Но личико очень милое, я ее за личико любила сильно. А вот с прической проблемы. В один прекрасный день все волосы у нее отвалились. Они на каком-то клею держались. И хлоп – голова гладкая, как коленка. Мама велела своему младшему брату, моему дядьке, значит, чтоб помог. Витька взял суперклей. И все волосы приклеил обратно.
– Какой молодец.
– Да уж. Он на дискотеку торопился, быстренько выложил патлы спиралью на башке, так и приклеил. Получилась моя Квета с головой, как мохнатая улитка. Я потом его ругала. И Кветой била по спине.
– И-и-и… – сменила Настя тональность.
– А он ржал, как конь. Потом снял с Кветы платье, поставил на стол и стал ее рисовать в альбоме. Потому что в учебнике было написано “почаще рисуйте обнаженную натуру”. Квета давно сломалась. А картинка все еще у меня валяется где-то. Ох, я его ненавидела, целых полтора дня!
Насмеявшись, Настя прислушалась и шикнула: за стенкой орала консьержка. Даша и Алена заторопились по местам.
– Ну, – Галка влетела, расстегивая пальто, сунула на подоконник неровный пакет с торчащими хвостиками гирлянд, – языками треплете?
– Ага, – запищала Алена, – мы вспоминали, смешно так, про кукол.
– Насчет кукол не знаю, а игрушек у нас – горой. Миша, развесишь гирлянды!
Миша закивал, вылезая из узкого пальто.
Шаря в другом пакете, Галка обратилась к Даше:
– И тебе игрушечек… твой любимый Ефросиний рвался на прием. С женой. И тортом размахивали. Торт мы с Мишкой отобрали, а их я отправила домой. Сказала, некогда нам рассиживаться с чаями. Так что тебе заочный заказ, дорогая. Костюмы Деда Мороза и Снегурки. Как ты писала “Е.П. для сексуальных игрищ”?
Даша прижала к себе вешалку с теплым от утюга платьицем.
– Галь, когда же я успею? Четыре дня до праздника! А вон сколько всего!
– Не трусь. Им всего-то надо – борода и кокошник. Сказано же – игрища, – заботливо разглаживая на вешалке пальто, успокоила ее Галка, – дома будут справлять, интимно, похвалились уже.
– Бороду – Ефросинию? – уточнила Даша.
Галка посмотрела с укоризной. Доставая из сумки пакетик с кошачьим кормом, надорвала и вывалила в блюдце на полу:
– Из атласных ленточек сделаешь. И попышнее-попышнее.
– Амуррр, – прокомментировал Патрисий, припадая к мясным кусочкам в желе.

Продолжение следует…