Глава 15

А тем временем во дворце, глубоко под королевскими покоями мастер Сенур вертел в руках хрустальный осколок, печально улыбаясь искрам, прыгающим по стенам. Рядом с ним на лавке сидел Котик, намывая толстые лапы и белые усы. А на столе выпрямился, заложив кулачки за богатый парчовый пояс, Крыс-Прогрыз. Щурил черные бусины глаз, следя за бликами света.
- Спасибо, друзья. Не думал я, что придется мне снова дышать, говорить, работать руками, слушать, как в груди стучит сердце. Не думал, что где-то осталась хоть часть моей души, вложенная в славную работу. Но вот, малый осколок, который кто-то сберег. Вы говорите – молодой принц Эли? Надо сказать ему спасибо.
- Далеко придется бежать, – ухмыльнулся Крыс-Прогрыз, расправляя обтянутые кафтанчиком плечи, – пока наш храбрый кот удирал по моей норе, я еще немного послушал.
- Но-но, – промурлыкал Котик, выставляя заднюю лапу, чтоб ее облизать, – я не удирал, а выполнял поручение мастера!
- Не ссорьтесь, – попросил Сенур, – я слушаю, уважаемый Крыс.

- Эли уехал. Вместе с девчонкой Эрлой. А увез их толстый и страшно хитрый лекарь. Нет, не страшно хитрый, а просто хитрый, потому что я – Крыс-Прогрыз, не боюсь никого, не страшусь ничего!
Котик очень громко фыркнул, но ничего не сказал – был занят другой лапой.
Улыбка Сенура померкла. Он бережно положил на стол осколок и задумался. Конечно, нужно вернуть Эрле жизнь. Но сейчас ближе находятся другие, кому тоже нужна его помощь. Четыре сестры, которых забрали под стражу, три красавицы и маленькая Келайла с горячим живым сердцем. Теперь осколок находится у Сенура, не даст закаменеть. И нужно попытаться выручить девушек.
Он встал, забирая со стола осколок, сунул его в карман на груди, как раз напротив своего сердца. Кивнул, слушая, как сердце мерно забилось, радуясь возвращенной жизни. И вместе с Котиком стал ждать, когда Крыс-Прогрыз одолеет тяжелую деревянную дверь, окованную железом, выгрызая ее вокруг железного засова.
Не так много прошло времени, Котик как раз успел вымыть четыре лапы, полосатую мордочку, белый живот и принялся за пушистый хвост, когда с грохотом вывалился из двери засов, выпуская пленника за пределы темницы.
Сенур шел по витым коридорам, всматриваясь и прислушиваясь. Все больше беспокоился, меряя шагами тесаные плиты сырого пола. Не слышно было из мастерских обычного рабочего шума, не доносились крики и звон кастрюль из огромной кухни.
Подойдя к распахнутым кухонным дверям, мастер осторожно заглянул внутрь, стоя сбоку, чтобы его не заметили. Но зря волновался. Над бескрайней плитой застыл ватным столбом пар, идущий от горячих кастрюль. А вокруг медленно передвигались молчаливые люди в белых одеждах – повара и поварята, так медленно, что на первый взгляд и не увидишь, как поднятая для шага нога опускается к полу, а рука протягивается к плите, держа поварешку. И с каждым вдохом все медленнее и плавнее становились не только человеческие движения, а все, что было вокруг. Тягуче выплывали на поверхность супа пузыри и застывали, словно это варится сахарный леденец. Зависал в воздухе просыпанный из дырявого мешка сахар – сверкающей хрустальной пыльцой. Толстый повар, что замахнулся длинной ложкой на присевшего поваренка, медленно опускал ее, словно под воду, а вот – словно окуная в густой кисель, и так и повисла ложка над сдвинутым на ухо белым колпачком мальчика.
- Плохо дело, – прошептал Сенур, касаясь пальцами живого осколка в нагрудном кармане. И оглянулся на своих спутников, боясь, вдруг и они застынут неживыми игрушечными статуэтками. Но Котик терся об его ногу, мурлыкал, как и положено толстому коту, а Крыс-Прогрыз, быстро поводя мордочкой, шевелил длинными усами, осматривая все вокруг.
Правильно, понял Сенур, на них не действует новое волшебство злого Асура, ведь Котик пришел из мечты пришлой девочки, а ловкого Крыса сделал сам Сенур, и сам же оживил, своим уважением и надеждой на его помощь.
- Надо идти к королю, – решил мастер, – и поскорее.
Никто не мешал им продвигаться наверх, в светлые королевские покои, люди, что встречались им по пути, двигались медленно, как будто засыпали на ходу, и не успевали даже повернуться вслед быстрым шагам. А из открытых в парк окон лились механические песенки механических птиц, которым было совершенно все равно, что творилось вокруг.
Широкими шагами Сенур взлетел по ступеням, толкнул изукрашенные двери тронного зала, прижимая к груди руку, чтобы сразу же поклониться.
- Здравствуй, король мой Эррис! Привет тебе, Ариссия, моя королева! Помните ли вы меня? Я мастер Сенур, что исчез, когда появилась у вас дочь, прекрасная Эрла…
И замолчал. Король сидел на троне, как подобает сидеть королю – держа в руках скипетр и державу, смотрел куда-то вдаль за плечо мастера (тот даже оглянулся на секунду, но никого не увидел), а рядом сидела на своем красиво украшенном троне добрая Ариссия королева, улыбалась неподвижной улыбкой, уставив невидящие глаза в лицо гостю.
Сенур медленно подошел, поклонился и выпрямился, думая, как теперь быть. Опоздал он со своими просьбами и с предупреждениями тоже. Знал бы раньше, но за время их коротких бесед ничего не сказала ему Келайла, да она и не знала всего, ведь не нашел ее серый соловейко, не успел, утащили стражники девочку в темницу. Теперь Сенур мог лишь догадываться, хотя совсем этого не хотел: это его младший брат натворил черных дел, и чтобы снять сонное заклятие с людей королевского дворца, нужно разыскать его и призвать к ответу. А еще – самому освободить девочек.
И Сенур со спутниками, снова поклонясь неподвижной королевской чете, кинулся обратно, считая ступени, кружа коридорами – искать темницу, где прятали пленниц. И надеясь, что тех тоже не тронуло волшебство его неразумного брата.
Оказалось, так и было. Медленные, как сонные рыбы, стражники у запертых дверей не успели и копий поднять, как Крыс-Прогрыз проделал вокруг замка дыру, засов упал, и девушки выскочили, обступили мастера, радуясь свободе. Вместе с ним побежали к двери напротив, и вызволили Келайлу, которой мастер поклонился, прижимая руку к груди. А та, поклонясь в ответ, протянула свою руку, коснулась кармана.
- Он там, у тебя? Мой Светлячок!
Сенур вытащил осколок, кладя его в протянутую ладонь. Келайла засмеялась, покачивая ладошку. Любуясь, быстро пересказала мастеру, откуда взялся Светлячок и почему получил имя. А мастер в ответ рассказал девушке о шкатулке.
- Я думал, Асур давно разбил ее. А он припрятал шкатулку в глубоком подвале. И только ты сумела ее увидеть, хотя тогда была слепа. Такие вот чудеса, добрая Келайла.
- Это твои чудеса, добрый мастер. Если бы шкатулка не светила мне в темноте, разве нашла бы я ее.
- Значит, мы делаем что-то вместе, – Сенур принял осколок, который вернула ему девочка и снова спрятал в карман, – знать бы теперь, что нам делать дальше. Ты не знаешь, Келайла?
Та покачала головой, посмотрела на сестер и те тоже пожали плечами, хмуря брови.
- А я хочу есть, – мурлыкнул Котик, прижимаясь к юбке Келайлы.
И все закивали, оказывается, проголодались все, кроме Крыса, который хоть и стал живым, но сделан был из драгоценных камней и голода не испытывал.
Целой небольшой толпой двинулись они наверх, к выходу из дворца. Заглянули по пути в большой обеденный зал, накрытый сейчас к ужину, и разбрелись вдоль длинного стола, трогая бесполезные яхонтовые ананасы, беря и ставя на место серебряные тарелки, полные яшмовой молодой картошки и бронзовых куриных ножек. Трясли перевернутые прозрачные кувшины, из которых не выливалось вино и компоты. И все – такое красивое, и так похоже на настоящее…
Мастер Сенур отошел от стола, взял в руки одну из шкатулок, что красовалась на резной полке вдоль стены. Позвал Крыса и вдвоем они делали что-то, вытаскивая, вертя и щелкая алмазными зубами – щелкал, конечно, Крыс, а мастер указывал ему, после забирал, проходя по цветным граням вытащенным из кармана резцом.
Потом повернулся к девочкам, держа в руках поднос, на котором горкой – мягкие пироги, парящие вкусными ароматами, несколько спелых яблок, кубок, в котором плескался фруктовый напиток.
- Я все сделал наоборот, – засмеялся общему удивлению Сенур, – были драгоценные украшения, а стали они вкусными пирожками. Пойдемте в парк, там больше света. И жизни.
Но, спускаясь по широким ступеням, прогнал с лица улыбку, глядя на неподвижные кроны деревьев и слушая мерные песни золотых птиц.
- Осторожно! – Лейла подхватила Котика, не давая ему сойти с плитчатой дорожки, – порежешь лапки, смотри, какие острые у травы стебли!
Все вокруг, от самой крошечной травинки до самого толстого дерева – было выковано из серебра и золота, выточено из ярчайших драгоценных камней, сверкало так, что на глаза навертывались слезы.
Девочки вернулись к лестнице, усаживаясь на нижнюю ступеньку, разобрали с подноса пирожки и яблоки, кусали, запивая из кубка и внимательно смотрели, как добрый мастер ходит вдоль тополей и старых лип, трогая листья и морща в раздумьях лоб.
- Все очень плохо, – сказал он, вернувшись и присаживаясь рядом с Келайлой, – что-то работает и сейчас, злое волшебство расходится кругами по воде, захватывает все больше живых вещей. Знать бы, что именно, куда нам двигаться, чтобы найти черную сердцевину.
- А ты не можешь превратить все обратно, добрый мастер? – спросила Кейла, вытирая руки платочком, – ты же такой сильный!
- Могу попытаться, вещь за вещью, шаг за шагом, но даже моих сил не хватит, если волшебство не остановится. Так и буду идти вслед за ним, совершая небольшие дела, пока не иссякнет моя сила.
Келайла опустила руку с недоеденным яблоком. Как быть? Похоже, во всем дворце, а может быть, во всем огромном королевском парке, по-настоящему живыми остались только они. Да еще, вспомнила она – бабушка Целеста, но и та говорила о себе – случись что с моими лесными цветами и зверюшками, я уйду следом за ними.
- Нет, – сказала вдруг, поднимаясь и запрокидывая голову к высоким кронам деревьев, – есть еще одна маленькая живая душа, вот только где ее искать? Тише, мне нужно послушать!
Все примолкли, и вдруг, посреди мерного пения послышалась живая взволнованная песенка. С неба, покрытого мягкой вечерней дымкой, спускалась, трепеща крыльями, серая точка, превращаясь в серое пятнышко, а то стало вдруг маленькой птицей, закружила птичка над головой Келайлы, садясь в протянутые ладошки.
- Келайла-Келайла! – пел серый соловейко, который давно кружил над острыми листьями, высматривая свою заботливую хозяйку.
- Соловейко! Как хорошо, что ты вернулся! Ты устал, хочешь кусочек пирожка?
- Времени нет, – пел соловейко, прыгая в ее ладонях, – нет-нет, времени нет! Слова для Келайлы!
Она поднесла ладошку ближе к щеке, слушая тихие трели, почти непонятные другим. И выслушав, ахнула, поворачиваясь к мастеру Сенуру.
- Клятва Эрриса короля вершит волшебство Асура! Принцесса Эрла покинула пределы королевского парка. И пока она находится за его стенами, злое волшебство не остановить. Вот что мне спел соловей. Мы должны вернуть Эрлу, пока не сделалось слишком поздно.
- Пока не слишком поздно, – эхом повторил Сенур, вскакивая, – скорее, мы должны догнать Эрлу и вернуть ее!
И все вместе они побежали по широкой дороге, уводящей от лестницы в парк, а оттуда через лужайки и купы красивых деревьев – к первым внутренним воротам.
Сенур хорошо понимал, какой силой обладает его злой брат, и еще лучше понимал – им не угнаться за повозкой принца Эли пешком, но что оставалось делать?
Солнце уже укладывалось в мягкий туман над самым горизонтом, делая свой свет тоже мягким рассеянным, но не забирая его совсем, ведь то были времена, когда и солнце, и луна оставались на небесах вместе, и сейчас узкий лунный серп сверкал в вышине, как начищенное серебро, охраняя сон своего дневного друга. Травы и кусты словно припорошила жемчужная дымка, и механические птицы разом умолкли, чтобы одновременно запеть утром. Кованые сверчки и кузнечики молчали, замерев среди каменной травы неживыми тельцами. Только быстрые шаги по плитам дороги, да тяжелое дыхание испуганных девушек, что торопились следом за длинноногим Сенуром. И тихие трели серого соловейки – он летел над головой Келайлы, повторяя ей то, что узнал во дворце.
- Слишком поздно! – шелестящим эхом вернулись слова, кидаясь из черной рощи, подступающей к самой дороге.
И навстречу путешественникам выступил сам мастер Асур, в черном плаще, закрывающем светлую дорогу, и в черной огромной шляпе, украшенной черными перьями, что свисали на бледное лицо.
Братья замерли посреди дороги, глядя друг на друга. Умолк серый соловейко, девушки столпились поодаль, рядом с ними стоял, вздыбив шерсть на спине, Котик, и Крыс-Прогрыз топорщил блестящие усы, сжав перед собой розовые кулачки и сверкая острыми зубами.
- Куда это вы собрались? – прошипел Асур, вынимая из ножен острейшую шпагу, по лезвию которой пробежал лунный луч и упал на плиты, рассеченный надвое.
- Дай нам пройти, брат Асур. Негоже тебе потакать своим капризам, изменяя судьбы людей и всех живых существ. Слишком далеко ты зашел!
- Негоже? – удивился Асур, мотнув головой, чтобы черное перо не скрывало блеска угольных глаз, – ты говоришь это мне? А чем ты был лучше, а? Точил каменья, оживляя их, ковал металлы, оживляя их тоже. Давал души и жизнь тому, что должно бы лежать мертвым. Значит, ты тоже поступал неверно?
- Я… Я не мог по-другому. Тебе ли не знать! Жизнь переполняла мое сердце и перетекала в мои руки, и разве это плохо – сделать мертвое живым на радость всем?
- А может, я тоже не могу по-другому! Драгоценность всего, что я вижу, переполняет мое сердце, перетекает в мои руки, – насмешливо отозвался Асур, кружа вокруг брата со шпагой в руке, – и разве это плохо – превратить невидную букашку в роскошное украшение, а гнилую корягу – в изысканный вечный кубок из золота? Чем их вечная жизнь хуже той, которая была? Букашка умрет, рассыплется прахом, а коряга – сгниет и обломки ее унесет вода.
- Посмотри на себя, брат, – печально попросил Сенур, – твое лицо будто лишено живой крови, да есть ли у тебя сердце? Кем ты стал?
- Посмотри на себя, брат, – эхом отозвался Асур, насмешливо оглядывая потертую одежду и худые щеки Сенура, – а мог бы вечно блистать мраморной красотой, подобно древним статуям, не старея и не изменяясь. Ты выбираешь жизнь? Что ж, она состарит тебя, и приведет к дряхлой смерти. А я, избавляясь от биения сердца и от движения крови по жилам, буду жить вечно! Жаль, ты не захотел поддержать меня. Жаль, не выбрал себе верной судьбы.
- Да ты и не предлагал, – усмехнулся Сенур, – изменил меня тайком, подсунув волшебное зелье.
- Да! Потому что я знал твой ответ! – закричал Асур, наступая, но все еще не направив шпагу в сердце брата, – ты все равно отказался бы!
- Нет, мой любимый брат, не поэтому. Ты просто не хотел ни с кем делить своей власти, своей новой силы. И боялся ее потерять. Так? Ты с самого начала замыслил остаться один, потому убрал меня со своего пути, чтобы я не помешал твоим планам.
Келайла опустила глаза, отвлекаясь от спора братьев. Котик толкал ее лапой. Она присела на корточки, прячась за спинами сестер.
- Что-то долго они беседуют, – промурлыкал кот, щекоча ей нос шерстяной мордочкой.
- Тише, – шепнула девочка, – Сенур не хочет биться, он безоружен и боится за нас.
- Полосатый прав, – вступил Крыс-Прогрыз, щуря в сторону братьев бусины умных глаз, – слишком много слов у нехорошего братца.
Келайла погладила Крыса по ушкам и выпрямилась, кусая губы. И верно, как много Асур болтает. Может быть, ему просто нужно потянуть время?
Мастер Сенур оглянулся на девушек, кивнул Келайле, словно услыхав ее мысли, а скорее всего, просто поняв сам хитрые планы Асура – ведь тот был его братом.
- Бегите к воротам. Я задержу его!
- Ты? – расхохотался Асур, рассекая шпагой лунный свет на аккуратные полоски, – худой и голодный, с ослабевшими мышцами, добряк, любящий меня до сих пор! Задержишь, ага! А девчонки – пусть бегут. Их короткие ножки не одолеют и мизерной части пути, когда я уже буду рядом с моей чашей…
И замолчал, поняв, что проговорился. Запрыгал вокруг Сенура черным вороном, рубя лунный воздух.
- Все равно, – крикнул Сенур, увертываясь от ударов, – бегите!
И сестры помчались во весь дух, подбирая цветные юбки и мелькая коленками.
- Он сказал, у нас короткие ножки? – мрачно проговорила Лейла, прибавляя скорости.
- Ух, – ответила ей Кайла, у которой не было больше слов, обгоняя сестру.
- А вот посмотрим! – и Кейла вырвалась вперед, мелькая локтями.