Глава 14

Наступило утро в стране Камней и драгоценных руд, и принесло с собой новые события.
Король поднял голову, прислушиваясь к шуму у парадного крыльца. Вздрогнула королева, кладя на стол рядом с ложем Эрлы смятый платочек, промокший от ночных материнских слез.
Гудели трубы, били барабаны, стукали о каменные ступени шесты герольдов. И вот, распахнулась дверь и маленький паж, кланяясь и заикаясь, проговорил, с надеждой глядя на короля и королеву:
- Там, там! Великий лекарь Руасса, что ехал мимо. Домой ехал. Но узнал о печали твоей, Эррис, король наш, и решил свернуть во дворец.
Король встал. Он как раз собирался послать гонцов во все края своего королевства, а еще – в соседние, вызвать всех лекарей и знахарей, вдруг кто из них поможет вернуть к жизни Эрлу. И как удачно, что великий Руасса ехал мимо!..

- А кто такой это Руасса? Я слышал о нем? – но спросив, король уже бежал по коридору, подхватив мантию, встретить знатного лекаря. Думал на бегу, наверное, из-за горестей вылетело из головы, конечно же, я слышал о лекаре, а как увижу, конечно, узнаю.
Следом спешила Ариссия, оставив с принцессой семерых служанок и настрого запретив отводить глаза от ее спящего лица.
Руасса уже поднимался по ступеням широкой лестницы, подметая ее белоснежным подолом длинного плаща. Кивал розовым лицом под наверченным белым тюрбаном, всплескивал розовыми руками, унизанными цветными перстнями. На верхней ступени склонился в поклоне:
- Печальная весть, Эррис король мой! Прими мои поклоны, Ариссия – королева! Я сразу же свернул во дворец, как только услышал…
Он подобрался поближе к руке Эрриса, взял ее в свои мягкие теплые руки, сжимая легонько, покачал, цокая языком.
Эррис дернулся, тряся рукой, с которой слетела капелька крови – острый край перстня уколол ему ладонь. Хотел попенять лекарю, но вдруг улыбнулся, прикрывая глаза. И верно, как он мог забыть? Ведь это сам Руасса! Великий волшебник добрых лекарств и лечебных трав! Сколько раз он приезжал во дворец, исцелял головную боль Ариссии королевы и лечил самого короля. Несчетно раз.
Эррис обнял лекаря за пухлые плечи и повел внутрь, приказывая по пути приготовить ему лучшие покои и принести лучшую еду. Но тот покачал тюрбаном.
- Нет времени отдыхать, Эррис король мой. Веди меня к бедной принцессе. Но сначала…
Он повернулся, кланяясь удивленной королеве, которая недоверчиво хмуря брови, смотрела на толстый живот и высокий тюрбан.
- Как поживает твоя голова, драгоценная королева? Все так же болит по утрам?
Ариссия ахнула, прижимая ко лбу руку – будто повинуясь словам лекаря, голова заболела, мешая думать. А тот вынул из складок плаща фигурный золотой флакончик, перевернул над пухлой ладонью. Вязкая капля из узкого горлышка упала, застыв маленькой розовой таблеточкой:
- Я привез твое лекарство, которое должен был отправить с гонцом через семь дней. Выпей сейчас и тебе станет легче.
Ариссия не очень хотела глотать таблетку, но звон в голове сделался нестерпимым, а голубые глазки Руассы так ласково смотрели, и улыбка – добрая-предобрая – кривила толстые губы. Она кивнула и проглотила крошечную сладкую таблеточку. Моргнула, удивляясь тому, что боль прекратилась мгновенно. И покраснела, стыдясь, что не узнала славного лекаря. Конечно, это ведь добрый Руасса навещал их, когда Эрла была совсем еще крошкой. И после не забывал приезжать, и всегда у него находились для тоскующих родителей и ласковые слова, и нужные лекарства.
В покоях Эрлы Руасса склонил над спящей свой высокий тюрбан, прислушался к дыханию, которого не было. И выпрямляясь, всплеснул пухлыми ручками.
- Ай-яй-яй, как плохо! Очень, очень плохо. Наверное, принцесса бегала по саду, ступала на живую траву?
Король пожал плечами, волнуясь:
- Она же девочка, уважаемый Руасса, разве уследишь. А это опасно?
- Очень, – страшным голосом ответил лекарь, – живая трава содержит множество ядов, а еще в ней ползают кусачие клопы. Один из них нажевался ядовитой травы и укусил милую Эрлу. Но хорошо, что я приехал так вовремя! Нужно немедленно собрать принцессу в дорогу, Ариссия, королева наша. Вели служанкам приготовить одежду прекрасной Эрлы, сундуки прекрасной Эрлы и повозку с шестью лошадьми для прекрасной Эрлы. Мы отправляемся в путь к целительному источнику, где она проведет трижды по три дня, вдыхая целебные испарения от его лечебных вод.
Королева взмахом руки отослала служанок. Сказала решительно:
- Я поеду с дочкой.
- Нет, Ариссия, королева моя, – испугался Руасса, – вы с Эррисом, королем нашим, должны, должны, э-э-э… Короче, источник не будет работать в полную силу, если такие великие двое да еще принцесса… Я сам отвезу, один.
- И без служанок? – ахнула королева, – без кучера и без лакеев?
- Никого, – непреклонно кивнул Руасса, но тут же добавил, – вот только… есть один человек. Он может и даже должен поехать. Принц Эли, будущий муж прекрасной Эрлы. Но я должен поговорить с ним, понять, точно ли он здоров, не повредит ли его общество несчастной больной девочке. Вы позовете принца?
Король и королева переглянулись. Принц все еще сидел взаперти, по приказу Эрриса короля. Ну что же, подумал король, пора прекратить наказание, тем более, у принца теперь есть важное дело – ехать и беречь принцессу.
- Нет, – передумал Руасса, – прошу тебя, Эррис король мой, вели отвести меня к принцу, я побеседую с ним наедине. И сразу поедем.

Королю было стыдно признаваться, что будущий муж принцессы сидит под замком, как обычный хулиган, но все так быстро закрутилось, и он даже не обратил внимания, что лекарь Руасса, выскочив из покоев принцессы, очень уверенно направился в сторону принцевой темницы, как будто знал, куда идти.
Когда в замке загремел ключ, Эли обернулся, вставая. Вид у него был ошеломленный. Только что в темнице произошло непонятное событие, которое не успело и закончиться – в свежей дыре, которая чернела в углу, мелькнул, пропадая, хвост из бронзовых чешуек.
Принц мирно спал, утомленный насыщенным днем, и разбудил его не шум перед дворцом, а хруст и скрежет в углу. Садясь на узкой постели, он увидел, как отвалился кусок штукатурки, и из стены показалась длинная морда, с пастью, полной сверкающих зубов. Большой крыс выскочил из дыры, встал, прижимая к груди маленький кулачок. Поклонился принцу. А следом выбрался полосатый котище, дернул усами, вспрыгнул на стол и аккуратно подхватил с подноса мерцающий в утреннем свете хрустальный осколок. Мягко спрыгнул на пол, метнулся к дыре и пропал, унося добычу.
- Руку протянешь, палец отгрызу, – хриплым голоском сказал принцу Крыс-Прогрыз, отряхивая драгоценный кафтанчик поверх сверкающей шерстки. И тоже исчез в дыре, волоча за собой чешуйчатый хвост.
А сразу за этим загремел замок, дверь распахнулась. Принц встал, закрывая рот.
Руасса вошел, и кланяясь королю, закрыл двери перед его носом. Покачал головой, осматривая лохматые волосы и удивленные зеленые глаза.
- Ты едешь со мной, уважаемый принц Эли. Сопровождать принцессу к месту лечения. Вот только эта рана на лбу. Ее нужно вылечить, прямо сейчас. Вот, возьми.
Снова опрокинулся над пухлой ладонью флакон, роняя вязкую каплю. Руасса протянул принцу таблетку. Но тот отступил, мотая головой.
- Чего вы пристали? Мне нравится эта метка, пусть будет. И вообще – шрамы украшают мужчин. А что с принцессой?
- Ее одолел зачарованный сон, насланный живой травой, – сообщил Руасса, протягивая таблетку, – а виноват, конечно, ты. Это ты таскал ее по парку, рассказывая небылицы. Теперь Эрла спит, и, если мы опоздаем, никогда не проснется. Выпей! Иначе Эррис король наш разгневается.
- Подумаешь, – рассердился Эли, – я и сам почти король. И, конечно, поеду, потому что мне жалко принцессу, а не из-за того, что я боюсь Эрриса.
- Конечно, не боишься, – вкрадчиво согласился Руасса, – но ты же хочешь, чтобы принцесса вылечилась? Тогда тебе надо выпить эту маленькую таблеточку. И мы сразу поедем.
- Давай, – вздохнул Эли.
Как любой мальчишка, лекарств он терпеть не мог. Так что, забрав таблетку, он сделал вид, что проглотил ее, а сам сжал в кулаке. Решил – успею выпить, сперва нужно узнать, что там к чему, с Эрлой.
- Вот и славно, – заулыбался Руасса, и зашептал, оглядываясь на дверь, – когда минуем последние ворота, свернем к твоему королевству, понял, принц? Отвезешь Эрлу туда, где будет сыграна ваша свадьба.
А как же лечение, хотел удивиться Эли, но вдруг обратил внимание, какая розовая кожа у лекаря, какие пухлые руки и круглый живот, как будто он не живой человек, а нарисованный. И под белоснежным плащом показалось ему – мелькнуло вдруг радужное павлинье перо. Интересно, подумал принц Эли, и не стал возражать, а молча кивнул.
Руасса потер пухлые ручки и открыл двери, кивком указывая принцу следовать за ним.
- Мы готовы, Эррис король наш! Выезжаем немедленно!
И не успели король с королевой опомниться, как богато украшенная повозка с принцессой и принцем уже выезжала из дворцового парка. А следом ехал в своей небольшой повозке, запряженной серыми лошадьми, лекарь Руасса, кивая высоким тюрбаном и взмахивая белым платочком в розовой толстой руке.

***

Королевский парк длился и длился, лужайки сменялись рощицами, на ветках мелодично пели послушные птицы, и лекарь Руасса покачивался, кивая в такт выученным одинаковым песенкам. А потом распахнулись ворота, повозки миновали высокую стену.
- Стой! – закричал из повозки принц Эли Руассе, который теперь ехал впереди, показывая дорогу, – подожди, уважаемый лекарь! Я хочу навестить моего друга. Вон в том маленьком домике, далеко у стены.
Руасса посмотрел в сторону, куда указывал принц. И нахмурился, подъезжая ближе. Перегнувшись, протянул на пухлой ладони еще одну розовую таблетку.
- Вижу, у тебя разболелась голова, мой принц. Пора принять лекарство. И разве ты хочешь навредить милой Эрле? Я вижу нищенскую хижину посреди грязного огорода, полного грязных овощей и колючих сорняков. Там обитают кусачие пчелы и осы с ядовитыми жалами. Там ползают отвратительные червяки и копошатся жуки с мерзкими лапками. Там…
- Никаких сорняков, – рассердился Эли, сжимая в кулаке вторую таблетку, – я помогал бабушке Целесте полоть, хорошо поработал, между прочим, совсем недавно.
- Они все равно вырастут, – возразил Руасса, скривив толстые губы, – потому что они – живые. Нам нужно поскорее увезти принцессу за четвертые ворота!
И он хлестнул лошадей, запряженных в повозку Эрлы, чтоб те не задерживались.
Интересно, снова подумал принц, тайком опуская таблетку в карман, почему это лекарь так торопится не доставить принцессу туда, где она вылечится, а поскорее вывезти за ограду огромного королевского парка?
Но лошади уже двинулись дальше, проезжая поля и лужайки, рощи и купы красивых кустарников. Тут – заметил принц – уже росли живые деревья вперемешку с каменными и металлическими. А травка весело зеленела на обочинах дороги. А еще заметил он, пристально всматриваясь в спину лекаря, его одежды стали терять белый цвет, мерцая радужными разводами, и из-под тюрбана чернели локоны длинных волос. Принц моргнул, и потряс головой, потому что снова все стало, как прежде – важный толстый человек в белых одеждах ехал на высоком сиденье, погоняя послушных лошадок. А в повозке принца тихо лежала Эрла, сияя нежным румянцем на мраморных щеках, дышала так тихо, будто и не дышала вовсе.
Ладно, подумал Эли, я тоже виноват в том, что она спит своим неживым сном. И если бы внезапные утренние гости не утащили хрустальный осколок, я бы его спрятал совсем далеко, может, закопал поглубже в землю, и вдруг Эрла проснулась бы. Но осколок пропал и теперь одна надежда на странного лекаря, вдруг он сумеет ее вылечить.
Время шло, дорога ложилась под копыта и стелилась под скрипящими колесами. Эли мурлыкал песенку, оглядываясь на спящую Эрлу, а впереди покачивалась спина Руассы, который, проезжая очередные ворота, показывал стражникам подорожные документы и ехал дальше, встряхивая поводья и казалось, все сильнее торопился.
И вот показались последние ворота. За ними кончались парковые деревья, растущие вперемешку с деревьями лесными – теми самыми, за которыми приглядывала бабушка Целеста, разговаривая в темных ельниках и светлых дубравах с дикими цветами и живыми птицами. И начиналась сама Страна Камней, с ее огромными каменистыми равнинами, прорезанными глубокими ущельями.
Руасса выехал за ворота, остановился, поджидая повозку принца. Тот встряхнул поводья, колеса заскрипели, пересекая невидимую границу между высокими каменными стенами.
Повозка принца выехала под яркое солнце, которое лениво готовилось скатиться к горизонту, давая луне побыть главной, пока оно дремлет над краешком плоской границы неба и земли.
И в тот же миг белые одежды лекаря расцветились яркими красками, словно его плащ был сшит из радужных перьев павлина, а тюрбан исчез, сменяясь драгоценным обручем поверх блестящих черных волос, обрамляющих бледное, холодное, как лед, красивое лицо.
Это же мастер Асур, ахнул принц, раскрывая рот от удивления. Но ничего сказать не успел, потому что фальшивый лекарь приказал ему, все еще притворяясь Руассой, а сам уже разворачивая повозку обратно:
- Твое дело, принц, довезти Эрлу в свое королевство в целости и сохранности. Езжай. И ждите меня там, а я завершу важные дела и вернусь, чтобы вылечить милую Эрлу, которая станет главной драгоценностью теперь уже вашего королевства.
Он засмеялся в сторону, потом важно кивнул принцу и снова въехал в ворота, крикнул лошадям, подгоняя. А принц остался снаружи, растерянно глядя, как высокие ворота закрываются, оставляя его с Эрлой снаружи.
Принц Эли не знал о том, что уговор Асура с королем Эррисом вступил в силу, как только принцесса покинула пределы дворцового парка. И что за воротами, которые закрылись у него перед носом, медленно и неумолимо все живое стало превращаться в искусно сделанные мертвые вещи: трава, бабочки и насекомые, маленькие водяные змейки в ручьях, лесные деревья в рощах и дубравах бабушки Целесты. Нежные лесные цветы и даже маленькое лесное зверье, что испокон веку жило под сенью старых сосен и вековых лип.
Но то, что увидел Эли, конечно, очень сильно обеспокоило его. Добрый лекарь Руасса с его розовыми ручками и белым тюрбаном превратился в холодного мастера Асура. Наверное, если бы я проглотил эти розовые таблетки, я бы и не узнал, что Асур меня обманывает, и не только меня, а всех вокруг, думал Эли, расхаживая вокруг повозки и сжимая кулаки. А еще думал – так что же мне теперь делать?
Он уже подбегал к воротам, стучал в них кулаками, кричал стражникам «Эй» и еще «Отворите немедленно принцу Эли-Манита-Амиру!». Но те лишь посмеялись из-за высоких створок.
- Дела, – высказался принц и плюхнулся в мягкую траву на обочине дороги.
Конечно, ему ужасно хотелось просто поехать домой. Ведь там отец, он намного умнее и старше, пусть бы решил все проблемы, которые наворотил его сын. Но Эли тут же рассердился на себя за трусость. Значит, размахивать осколком, командуя непослушной девчонкой – я могу, а исправить все, что натворил, так сразу, папа, помоги, сделай!
И принц решил немного посидеть и подумать, вдруг пока солнце в небе, а месяц дремлет, ему в голову придет светлая мысль. Или просто случится что-то новое.

А в это же время старая Целеста месила тесто для сладких пирогов. Подсыпала просеянную муку, добавляла пахучую ваниль и легкую, как пыльца, корицу, сыпала желтый имбирь, от которого щекотало в носу. Покручивая тесто длинной деревянной ложкой, мурлыкала песенку, чтобы мука хорошо разошлась, смешиваясь с простоквашей и медом.
Один раз, замолчав, прислушалась, беспокоясь. Как-то слишком тихо сделалось за окном, наверное, серый соловейко, что веселил ее славной песенкой, улетел в близкий лесок, поклевать там мелких жучков, подумала Целеста, и еще подумала – он скоро вернется.
Вымесив тесто руками, раскатала мягкий пласт на большом столе, жалея о том, что некого сегодня угощать, кроме угрюмого Явора, а тот совсем перестал радоваться вкусным целестиным пирогам, с тех пор, как обманул его злой мастер Асур. И, вырезав граненым стаканом кружочки, взяла миску и вышла из дома, чтобы нарвать с дерева свежей вишни. Может быть, ароматный вишневый пирог порадует олуха, который немножко и сам виноват в своих несчастьях, думала Целеста, спускаясь по щербатым ступенькам. А нечего было подсчитывать деньгу за чужие судьбы, так решила, немного сердито, но все равно жалея молодца – вон, даже усы не расчесывает, висят, как осенние ивовые листья.
Она пригнула ветку, усыпанную яркими вишнями. Тронула пальцем глянцевые шарики. И те, срываясь с веточек, покатились, щелкая по рукам, по плиткам дорожки, заскакали по ступеням, тарахтя камушками.
Целеста ахнула, роняя ненужную миску. Сжала в руке сорванный холодный шарик. Да это же алый шлифованный лал! Светится круглыми бочками, блестит на дремлющем солнце, ловит бочками белый свет яркой луны. Всем хорош, вот только в пироги его не положишь – ни вкуса, ни запаха, ни нежной вишневой мякоти.
- Асур. Видно, пришло твое время, а значит, уходит мое…
Целеста вернулась в дом, туже затянула на затылке хвостики цветного платка, надела поверх платья длинный кафтан с карманами. Сунула ноги в дорожные башмаки и взяла свою палку, с которой уходила в дальние перелески, здороваться с колокольчиками и чертополохом.
Дом запирать не стала. Пройдя по дорожке, стукнула палкой в стену открытого сеновала.
- Явор? Ты спишь, ленивый медведь? Просыпайся, проводи старуху.
С верхнего настила посыпались соломинки, зевая, весь в травяной трухе, Явор спрыгнул, топая босыми ногами по золотистой соломе. Удивился суровому лицу.
- Куда собралась, мать Целеста? С палкой и – одна? Ежели в дальний лес, я с тобой, а то вдруг набегут волки. Или появится хитрый лис. Или могучий барсук выберется из глубокой норы.
- Молчи уж. Оно бы и хорошо, если волки. Только боюсь я, нет больше в ограде парка ни волков, ни старого лиса. Помнишь, о чем пел маленький соловей и о чем говорил мальчишка принц? Мои вишни в саду стали камушками. А что будет дальше?
Она протянула Явору обточенный алый шарик, тот схватил, любуясь полупрозрачной красотой.
- Да это же лал! Цена ему будет не малая, давай соберем, мать Целеста, я отнесу во дворец. Нет, лучше продадим перекупщикам на королевском базаре. Только торговать иди ты, а то увидят меня люди Асура, заберут снова точить золотые бруски.
- Дурак ты был, Явор, неужто и дальше дураком останешься? – серые глаза Целесты смотрели из-под седых бровей с укором и жалостью, – ежели даже моя старая вишня родит теперь драгоценные камни, то что делается в садах и моих перелесках? Все умрет, парень, все станет неживым. Не выйти на порог – сорвать ягод и полакомиться. Только бегать с пазухой каменьев, продавать и потом искать, у кого купить еду. А звери? Птицы? Мои цветы?
Отворачиваясь, чтобы уйти, добавила еще:
- И люди ведь там, парень.
- А что тогда делать мне, мать Целеста? – крикнул в сгорбленную спину Явор, переминаясь босыми ногами и топыря руки.
- Стереги дом. Если вдруг явится кто, из нужных людей или правильного зверья, дуди в рог Оллиса, чтоб я услыхала. И покажешь, в какую сторону я ушла.
Она махнула рукой, показывая на темный ельник, чертивший горизонт зубчатыми макушками.
- Там буду. Может, сумею кого спасти, может, не совсем еще поздно.
Явор хотел было кинуться следом, но кто же тогда постережет дом? И кто встретит нужных гостей? Он понимал, Целеста ушла не просто так, ведь там, в лесных чащах и на берегах тайных ручьев была ее настоящая жизнь. Там росли ее нежные лесные цветы, скромные видом, с тонким ароматом. Там гудели дикие пчелы и летали над быстрой водой синие и красные стрекозы, дразня черепах и ужей. В этих лесах Целеста проводила больше времени, чем в своем старом домишке, и расхаживая под вишней, собирая в карманы одинаковые драгоценные шарики лалов, Явор вдруг понял – все, что живет там, оно ей, как дети, настоящие, и за них болит и ноет живое целестино сердце.
Но все же, обидно было оставаться торчать в старом домишке, если вокруг совершается зло, думал Явор, хотя, если совсем честно, все еще не видел особого зла в том, что вокруг скоро все станет драгоценным и золоченым. Всю свою недолгую жизнь провел он среди камней и украшений, и для него каменные россыпи были таким же живыми, как цветы для старой Целесты.