Глава 13

Узенький серп луны уплыл на край неба, затянутого легкими облачками, и не уходящее солнце задремало, укрывшись облаком потолще, чтоб дать всем, кто жил под светлыми небесами, время закрыть усталые глаза и спать до яркого утра. Они и спали.
Спал принц Эли, забыв на столе мерцающий осколок шкатулки. Спали сестры, на узких лежанках в тесной каморке, запертой на тяжелый замок. И Келайла спала, утомившись переживать за всех, за кого болело ее сердце.

Задремали в своих покоях печальные Эррис король и Ариссия королева, сидя рядом с ложем, на котором лежала, глядя в потолок неживыми глазами, их любимая дочка – принцесса Эрла.
Не спали только стражники, что несли караул у дверей темниц и охраняли дворец и бескрайний парк. Да еще старый садовник, ворочался в своем домике, смотрел через окно на тяжелые бронзовые ветви и вздыхал печально, гадая, что же будет с ним и его семьей, когда все деревья, все травы и цветы в них сделаются каменными и золотыми. Будут стоять неподвижно, выбросив в стороны острые кромки листвы и стеблей, и не нужна будет им людская забота. Ворочался садовник, жалел себя, а еще – жалел старый парк, которому столько лет помогал жить и расти.
И еще двое не спали светлой летней ночью. Сенур в кладовой оживлял умелыми руками драгоценных бабочек и жуков. А брат его Асур, спустившись из своих богатых покоев, вышел из дворца и направился в глубину парка. По тайной тропинке, которой никто не ходил, потому что она и видна была только ему – великому ювелиру Эрриса короля.
Деревья тут росли так густо, и так низко клонили ветви, что свет ушел, словно боясь уколоться об острые кончики листьев. И в самой тайной глубине Асур отпер ключиком ажурную золотую калитку, ступил внутрь и запер ее за собой. Шел, в темноте делая уверенные шаги, потому что знал все наизусть: где тропа бежит между кустов бирючины, сработанной из темного малахита, а где сворачивает под нефритовые ветви старых ив. И наконец, отшагав сто шагов и еще полста, вышел на совсем уже тайную маленькую поляну, над которой не было неба – только густая листва еле слышно звенела под ночным ветерком.
В самой середине поляны красовалась огромная ваза из черного полированного агата, еле заметно поблескивая круглыми краями. Асур подошел и, берясь руками за холодный камень, нагнулся, заглядывая в неподвижную воду, совершенно черную, но сверкающую медленными холодными искрами.
И как всегда, перед тем, как выслушать просьбу коварного мастера, вода посветлела, готовясь показать на поверхности то, о чем он хотел бы забыть. Но Асур терпеливо ждал, зная: когда по тихой поверхности проплывут картины прошлого, он скажет свою просьбу и она будет исполнена, как исполнялись до этого все его просьбы.
Светлый радостный сад показала ему волшебная вода в драгоценной черной чаше. И двух братьев, что выросли, соревнуясь, кто из них лучше владеет мастерством. И разницу между братьями вода показала тоже. Смеялся старший – Сенур, показывая брату прекрасную шкатулку из горного хрусталя, смеялся, призывая порадоваться умению. Хмурился младший – Асур, сжимая кулаки за спиной, потому что ни его механические птицы, ни драгоценные статуэтки зверей не получались такими радостными и живыми, как вещи мастера Сенура.
А потом вода показала – в очертаниях светлого дворца, полного красивых комнат и богатых покоев, две сумрачные фигуры. Печальная пара, тоскующая о том, что нет у них ни сына, ни дочери. И снова увидел Асур себя и старшего брата, они стояли перед королем. Мы поможем вам, Эррис король мой и Ариссия королева наша, вспомнил он слова брата. Мы сотворим вам девушку, дочку, принцессу. И станет она радовать ваши сердца своей любовью.
И свои мысли вспомнил Асур, склоняясь над чашей. Пока его брат обещал королю тепло и любовь, сам он подсчитывал, сколько заплатит королевская пара за такую работу. И чем заплатит.
Чаша показывала дальше. И Асур смотрел, как четыре руки двух мастеров вершат волшебство, создавая прекрасную девушку. И сердце Сенура пело в работе, а сердце Асура тяжело билось. Он знал, что оживить красавицу сможет не он, а брат. А еще…
Принцесса не стала большой красавицей, хотя Асур спорил, предлагая использовать драгоценные сапфиры, дивные алые лалы, переливчатый цветной опал и привезенные из-за моря самородки редчайшего агата.
Король и королева полюбят ее не за красоту, так сказал ему Сенур, а за то, что она – живая. Так она станет им настоящей дочерью.
И замолчал, касаясь чистой мраморной щеки будущей принцессы Эрлы.
Вот тогда Асур возненавидел брата по-настоящему. Сенур хотел, чтобы вся слава и честь достались ему, негодовал Асур, ворочаясь без сна ночами. Ведь он отказался от мастерства брата, и хочет заменить его своим мастерством. Живая! Не дивная красавица, сверкающая как драгоценность, а просто – живая девчонка! И как он смотрит на нее! Да он влюбился!
Ненависть и зависть рисовали перед Асуром будущее. Живая принцесса, в которой почти и нет его мастерства, но есть живое сердце, и любовь красавца Сенура. Конечно, она тоже полюбит, старший брат станет ее суженым. А после – королем?
Черная вода в черной чаше снова показывала мастеру Асуру его черные мысли, черную зависть, черную тоску. И черное решение, которое он принял в одну из светлых ночей. Тогда он встал, крадучись вышел в парк и ушел далеко, в самое его сердце, где, он знал, его брат готовит будущей принцессе прекрасную лужайку, полную цветов, окруженную радостными деревьями. И в самом центре – круглый фонтан, чашу из белого мрамора, где будет прозрачная вода – чтобы светлым зеркалом отражать смех принцессы. А еще – из чаши будут пить птицы.
Живых птиц Асур не любил.
Зависть его была черна, а ненависть настоялась долгими ночами, как болотная жижа. Теперь ему не надо было искать колдовства на стороне, вдруг понял Асур, склоняясь над светлой чашей. От его рук по мрамору побежали черные прожилки, сливаясь в черные пятна, а все злые мысли выплеснулись, затемняя прозрачную, как хрусталь, воду.
Увидев, как светлый мрамор превратился в черный агат, мастер рассмеялся, каркая, как старый ворон. И пожелал, чтоб его брат закаменел сразу же, как только оживит принцессу.
- А несравненно прекрасной ее я сделаю сам, – прошипел Асур, роняя слова черными каплями в черную воду, – я тоже мастер и я сумею!
Смешав с черной водой свои черные мысли, Асур зачерпнул из чаши и унес в свои покои полный кубок волшебного зелья. Он знал – пока его ненависть чиста, пока нет в нем ни капли жалости и любви, черная вода превратится в то, что ему нужно – зелье беспамятства, напиток тяжелого сна. А чаша будет исполнять все его желания.
Только одно пришлось терпеть мастеру Асуру с той поры. Перед каждым желанием чаша снова и снова показывала ему, как жили они раньше, когда еще любили друг друга. И как он задумал предательство и уничтожил своего брата.
Но Асур не колебался ни разу, понимая, что сам может разрушить свое волшебство. Потому брат остался стоять камнем в дальнем подвале (когда-нибудь я разобью его, знал Асур, но сначала я стану королем, а то вдруг мне еще пригодится мастерство брата), а королевская чета, испив волшебного зелья, вдруг вспомнила, что пятнадцать лет назад пропала у них любимая малышка Эрла, и вот вернулась, слава великому мастеру Асуру! Потому чаша показала ему прекрасные черты сестер, которые по глупости были готовы уйти из дома, и он отправился за ними, забрав самое красивое, что у них есть, чтобы отдать Эрле, не просто сотворив красоту из камня, а и оживить ее без помощи брата.
Только сердца не сумел дать принцессе Асур, но и это решилось, когда глупая маленькая Келайла сама пришла во дворец, сама нашла мастера и сама отдала золотое сердечко чужой девчонке, чтоб выручить сестер.
Напоследок чаша показала Асуру, как он избавился от всех вещей, сотворенных братом. Кольца и ожерелья, браслеты и статуэтки, медальоны и драгоценные пояса – все было разбито и переплавлено, и чем меньше оставалось живых вещей, тем больше живого вокруг превращалось в мертвое. Птицы – в механические игрушки, бабочки и цветы – в изысканные украшения.
Асур не знал, что осталась от всего одна шкатулка, выточенная из горного хрусталя, куда Сенур собирался положить колечко для Эрлы. И когда Келайла нашла ее, разбил, а осколки растолок в каменной ступке и выбросил в плавильную печь. Но один маленький осколочек – остался. Тот самый, который вернул Келайле зрение, и оживил его брата. Если бы он спросил, чаша, может и показала бы ему все это, но Асур пришел сюда с другими желаниями.
- Все? – проскрипел он, дождавшись, когда черная гладь перестанет показывать картинки и замрет в мертвой неподвижности, – а теперь слушай…