Глава 12

Эли не успел допить воду из кубка, как, и правда, набежали стражники и, связав ему руки, уволокли в тесную каморку без окон, заперли большой замок на толстой двери.
- Дела, – снова сказал принц, поняв, что сильно сглупил и как теперь ему разыскивать Келайлу – даже окошка нет, чтоб узнать, где серый соловейко: вдруг получится послать его на розыски девочки или Гейто.
А принцесса Эрла, оставшись одна, вдруг расплакалась. Ничегошеньки о себе она не понимала. Принц страшно ее рассердил, и правильно она сделала, что показала бессовестному мальчишке свою власть. Но одновременно было его ужасно жалко, да и пора бы ехать, а значит, нужно с ним помириться. А как помиришься, если стражники уволокли, а после исчезли сами.

Хлюпнув носом, она вытерла прекрасные синие глаза, покусала алые губы, чтоб стали ярче, заплела дивные волосы в толстую косу. И вышла, надеясь разыскать стражников и узнать, куда они утащили ее принца. Но никого не нашла, встречные придворные только низко кланялись, а к слугам и поварам Эрла не решалась обратиться, уж больно те были заняты и бегали совсем вдалеке.
Так что, она вспомнила о родителях и поспешила в отцовские покои, улыбаясь. Ее отец – король, сейчас он прикажет освободить принца и все снова станет хорошо.
Но в богатых покоях отца стоял, склонившись в поклоне, мастер Асур, и все они – король, королева и ювелир, обернулись, когда Эрла вошла и сделала реверанс.
Не успела она рассказать королю Эррису о принце, как тот прервал ее, хмурясь.
- Этот мальчишка оскорбил наши королевские величества! Мне пришлось краснеть от стыда, когда лесничий принес записку и прочитал ее громко, вслух, так что все услышали, принц Эли-Манита-Амиру пренебрег помолвкой ради каких-то своих дел. Наверняка, пустяковых. Поэтому, ты совершенно права, милая Эрла, пусть посидит под замком, а чтоб никто не удивлялся, что принц взят под стражу, мы созовем суд и все сделаем по закону. Да, он принц, но никто не смеет обижать принцессу! Особенно ее будущий муж.
Эрла вздохнула. За всеми этими происшествиями она совершенно забыла, что собиралась замуж. И вдруг задумалась, а точно ли ей хочется – замуж. Нет-нет, сердцем она понимала, что принц Эли – чудесный юноша. Наверное. Но ее голова была полна обиды, а память без конца перебирала часы ожидания и смешки фрейлин, когда лесничий по складам читал записку для «милой Эрлы». И вообще как-то все идет враздрызг и вразнос. Кажется, ее голова не дружит с ее же сердцем.
- Но, Эррис, король мой, – вкрадчиво возразил мастер Асур, – ты дал мне слово, что как только принцесса покинет пределы дворцовой ограды…
- Дал, – сердито ответил король Эррис, – не отказываюсь.
А королева тихонько вздохнула. Она уже пыталась с глазу на глаз поговорить с королем о его опрометчивом обещании, данном мастеру.
- Мы подождем, – продолжал Эррис, – когда принц отбудет свое наказание взаперти. Постой? Это еще кто?
Асур вздрогнул, глядя по сторонам и не понимая, что увидел король. Королева прищурилась, следя глазами за плавной тенью, которая перекрывала рисунок на расписном полу.
А Эрла пискнула, отпрыгивая в сторону – что-то большое и пушистое прошлось по ее туфельке, колыхая подол нарядного шелкового платья. Что-то, сначала прозрачное, а потом уже просто толстое, и с виду мягкое, как ее любимая бархатная подушечка. Только серое в полосочку.
- О солнце и луна, – воскликнула королева, – да это же кот! Настоящий! Эррис, король мой, помнишь, у нас был такой, когда мы только поженились? Его звали Сайка и потом он убежал, а я так плакала…
Шурша платьем, королева подошла и подняла с пола огромного серого кота с длинными усами и острыми ушками. Прижала к себе, гладя большую голову. Кот замурлыкал басом, и свесил пушистый хвост.
- Он пришел с тобой, – королева подала кота Эрле, и та растерянно подхватила тяжелую мягкую тушку, прижала к себе, боясь уронить.
- Кто тебе его подарил, милая Эрла? И как зовут котика?
- Я… я не знаю. Он просто…
- Он просто грязное животное, – проскрипел Асур, – наверняка у него блохи. А еще – лишай. Это такая болезнь, досточтимая принцесса. Отдай его мне, и к вечеру у тебя в комнате будет сидеть прекрасная статуэтка из расписного опала, с изумрудными глазами и когтями из платины. Ты знаешь, что у котов есть когти? Острые, как ножи!
Кот махнул лапой, распуская веер когтей, и зашипел на мастера Асура.
- Ой, – сказала Эрла.
Когти тут же спрятались, кот снова замурлыкал, обнюхивая лицо Эрлы. Она засмеялась от щекотки.
- Нет, – сказала, – сердце говорит, это мой котик. А зовут его, зовут… Котик. Просто так. Смотрите, какой красивый у него бантик на шее. А еще он все время поет! Прошу меня простить, мама и папа, и ты, мастер. Я, пожалуй, вернусь к себе. Мы с Котиком вернемся. Ему нужно устроить постель и подарить мисочку для еды. Нет, лучше пять мисочек, а еще лучше – десять. И теплое покрывальце с мягкой подушкой.
Асур еще рассказывал вдогонку, как вредно принцессам общаться с живыми котами, но Эрла не слышала. Прижимая к себе толстого кота, торопилась обратно, в свои покои, окликая по пути слуг и кухонных подмастерьев.
Так, целой процессией они и вернулись в принцессину спальню, неся бархатные подушечки, мисочки, полные вкусной еды, вышитые покрывальца, яркие мячики и прочие очень нужные котикам вещи.
Кланяясь, все ушли, а Эрла осталась радоваться, как вкусно кушает котик, нет – Котик, и как улегшись на бархатную подушку, вылизывает лапку, чтоб умыть серую мордочку с белыми усами.
- Сейчас ты ложись спать, Котик, – сказала Эрла, – а я постараюсь выручить принца Эли. И скажу ему, что не нужно сегодня ехать, ведь тебе надо отдохнуть!
Но Котик не стал укладываться на отдых. Соскочил с подушки, задрал трубой полосатый хвостище и пошел к дверям, оглядываясь и мурлыча все громче.
- Какая красивая у тебя песенка! – восхитилась Эрла, – кажется, я даже различаю в ней слова. Ну, почти. Куда ты меня ведешь?
Солнечный луч протянулся от самого окна, упал на цветную ленту, завязанную на кошачьей шее, и та заблестела яркими узорами.
Надо же, размышляла Эрла, торопясь за своим Котиком по коридорам, лестницам и лабиринтам, не замечая, что они спускаются все ниже и ниже, надо же – он совсем живой, и все равно очень красивый, а его лента – она не вышита драгоценными нитками – золотыми и серебряными, но сверкает, как солнечный лучик. И песенка…
Ленточка сверкала так ярко, что принцесса не видела, как темнота обступила ее со всех сторон. И огляделась лишь, когда Котик остановился у высоких тяжелых дверей, обернулся, прекратил свою мурлычущую песенку и громко мяукнул.
- Ты разговариваешь, – засмеялась Эрла, – я поняла. Ты хочешь, чтоб я открыла тебе двери! Конечно, мой дорогой!
Двери распахнулись. Хлынул в темный коридор свет, запрыгал, отражаясь от тысяч камней, граней, золотых цепей и серебряных украшений.
- Ой, – снова сказала Эрла, на этот раз шепотом.
Встала на пороге, не решаясь войти. Светло, ярко и очень красиво. Но почему-то печально и страшновато. Как будто в этом ярком свете и сверкании бликов прячется опасность. Но изнутри снова мяукнул Котик и Эрла, конечно, вошла, волнуясь, что он тут заблудится.
Медленно шла на кошачий голос, разглядывая по пути сундуки и ящики, полки и длинные столы, заваленные драгоценностями. Все было отменно красиво сработано, но было оно – такое, совсем неживое, и сверкание граней кололо глаза. Может быть, еще полчаса назад Эрла не так смотрела бы на прекрасные вещи, но теперь у нее был Котик, совсем живой, казалось – явился из глубины ее собственного сердца. И теперь она лучше понимала слова принца Эли: о сером живом соловейке, и о доброй живой траве. Тут, в тайной кладовой, которая находилась так глубоко и так секретно была спрятана, что мастер Асур даже не всегда запирал двери на тяжелые замки, – нет ничего живого, кроме Котика. Так подумала Эрла.
- Нет, – прошептала она, останавливаясь перед статуей, – вот ты как будто живой. И такой красивый!.. Жалко, что ты не живой на самом деле. Котик, подожди. Я хочу рассмотреть получше. Если тебя выточил из камня мастер Асур, – обратилась она к высокому мужчине с мраморным лицом и широкими каменными плечами, – то он самый настоящий волшебник. Это так говорят, если мастер достиг совершенства в своем мастерстве, – на всякий случай объяснила она статуе и, вздохнув, поспешила дальше.
За сундуком мелькнул полосатый хвост. А Эрла, все еще вздыхая, пыталась разобраться в себе. Статуя показалась ей прекрасной. Но почему же сердце ноет и тянется туда, к принцу Эли? Ведь ее глаза хотят смотреть на мраморного юношу. И где же Котик? Куда он убежал?
Но Котик нашелся. В уголке за сундуками терся лбом о складки каменной юбки, мурлыкал так громко, словно хотел разбудить каменную девочку, что сидела, послушно сложив на каменных коленях маленькие руки. И Эрла, удивленная и немного сердитая (она уже совсем привыкла к тому, что Котик – только ее котик и больше ничей), встала напротив, оглядывая сидящую статую, чуть меньше размерами, чем она сама. Подхватывая на руки Котика, сказала:
- А ты вот, совсем даже не красавица. Даже удивительно, зачем выточил тебя из дорогого мрамора и расписной яшмы мастер Асур.
Но Котик вырвался, прыгая на каменные колени. Замурлыкал очень громко.
- Пусть светит тебе яркое солнышко, сестренка Келайла, – слышала Эрла в кошачьей песенке, – и пусть голубит тебя луна. Я очень люблю тебя, сестренка Келайла, и Лейла и Кейла любят тебя!
У Эрлы застучало сердце, громче и громче, заколотилось, словно хотело вырваться. Она ахнула, прижимая к груди обе руки. И застыла, в то время, как Келайла моргнула, подняла руку, кладя ее на спину большого кота. Разомкнулись каменные губы, становясь живыми.
- Ты мой Котик. Я так скучала по тебе!
Кот топтался мягкими лапами, бодал маленькую руку теплой пушистой башкой. Спрыгнул, давай Келайле встать. И она поднялась, поправляя складки юбки, потянулась, засмеявшись, – как здорово снова сделаться совсем живой!
Обходя застывшую Эрлу, побежала к стене, где стояли неподвижно ее сестры. Касаясь рукой каждой, улыбалась:
- Здравствуй, сестра моя Лейла! Как я рада тебе, сестра моя Кайла! Улыбнись мне, сестренка Кейла!
Сестры зашевелились, оглядываясь и обступая Келайлу, обнимали ее, тормоша.
- Ты волшебница? – воскликнула Лейла, – если сумела оживить нас.
- Как скучно было стоять тут, без конца глядя на неживые вещи, – пожаловалась Кайла.
- Мы рады тебе, маленькая Келайла, – подхватила Кейла.
- Я не волшебница, – ответила Келайла, – это ваша любовь вернулась к вам, любовь, которую я хранила в своем сердце, ваши самые драгоценные подарки мне – Котик, лента-поясок, песенка…
- А теперь, скорее, верни нам то, что отобрал мастер Асур, и давай отправимся домой! – попросила Кейла, трогая свои волосы.
Все замолчали, повернулись – посмотреть на замершую у каменного сиденья Эрлу. Та стояла, распахнув синие глаза, приоткрыв алые губы, и дивные волосы струились по плечам, падая почти к подолу нарядного платья.
- Я… – Келайла подошла ближе к Эрле, – я получила обратно свое сердце, хотя отдала его сама. Теперь вы получите обратно свою красоту. Хотя сами отказались от нее, отдав коварному Асуру. Что же останется бедной Эрле?
- Ничего, – согласилась Лейла, – но ведь она все равно не настоящая!
- Он собрал ее из нас четверых! – поддержала ее Кайла, – без нас она просто кукла. И – самая обычная девушка. Сделанная из драгоценных камней и мрамора, украшенная золотыми браслетами и серебряными цепочками.
- Да, – медленно покачала головой Келайла, – но она тоже радовалась и печалилась, заботилась о котике, спорила с принцем Эли.
- Это были мы, а не она! – топнула ногой Кейла.
- Но король Эррис и королева Ариссия! Они любят ее, а не нас! Они так мечтали о дочери, и получили ее. А теперь мы отнимем у них любовь? Получится, будто она умерла…
В тишине было слышно, как громко мурлычет Котик, ходя под ногами. И на минуту он останавливался у ног Келайлы, а потом отходил – потереться о каменную юбку Эрлы. Пел ей песенку, подаренную одной сестрой – другой своей сестре. И на его шее переливалась лента-подарок.
- Как все запуталось, – вздохнула Лейла.
- Что же нам делать? – спросила Кайла.
А Кейла молчала, теребя русую прядку волос – таких обыкновенных.
Потом она взяла за руку младшую сестру и увела в сторону, сворачивая за высокие полки. Поднимая головы, они вдвоем посмотрели в прекрасное лицо каменного мастера.
- Мастер Сенур, – сказала Кейла, – ты дал нам прекрасный совет и вот – мы живы и дышим, разговариваем. Помоги нам еще! Что нам делать, как быть?
Но мастер молчал, потому что там, наверху, спал спрятанный в кармане принца Эли осколок разбитой шкатулки, последнего изделия доброго мастера, который так любил все живое, что умел оживлять драгоценные камни и золото своим мастерством. Нет, шкатулка была не последним его творением, но никто, кроме двух братьев, не знал, что он создал еще, перед тем, как Асур заколдовал доброго брата.
- Мы должны решить сами, – вздохнула Келайла.
- Тогда я оставляю Эрле свои прекрасные волосы, – вдруг сказала Кейла. И заплакала, так было ей жаль дивных агатовых волос.
Заплакала и Лейла, но тут же кивнула, прошептав:
- Пусть глаза Эрлы остаются такими же синими, как были мои.
- Ну что же, – Кайла улыбнулась, очень храбро, хотя губы ее дрожали, – так и быть, я проживу без своих прекрасных губ, которые юноши называли бутоном розы.
Келайла молчала. Неужели ей снова – окаменеть у стены, складывая на коленях неподвижные руки? Она так долго добиралась в Королевство Камней, так много всего пережила. И у нее получилось! Она выручила сестер, и хоть сейчас они могут выбежать из кладовой, тихонько выбраться из дворца. А там она прошепчет одно словечко спящему цветку Дремы и, может быть, сестры окажутся в маленьком домике бабушки Целесты.
А ведь еще принц Эли, спохватилась она, чувствуя, как текут по щекам теплые слезы. Он любит прекрасную Эрлу, и никогда не посмотрит на маленькую Келайлу, самую обычную с виду. Если они убегут, принцу останется неживая девушка, и без живого сердца зачем ей глаза, губы, волосы дивной красы? Поставить мраморную фигуру в парке посреди красивой площади, чтоб ахали гуляющие там гости?
- Я… – начала Келайла, уже поворачиваясь к стене, чтоб снова занять свое каменное сиденье, – я тоже…
Но тут в коридоре раздался громкий топот, залязгали алебарды и мечи, и в кладовую ворвался Асур, размахивая руками.
- Взять их! Эррис, король мой! Эти поганые девчонки пробрались во дворец, чтобы похитить дочь твою – прекрасную Эрлу! И навредить ей! А еще – помешать ее свадьбе с досточтимым принцем Эли!
В одно мгновение стражники связали сестрам руки и вытолкали из кладовой. А король бросился к дочери, пытаясь обнять неподвижные плечи.
- Эрла, моя милая! Что с тобой? Мастер Асур! Она не говорит и руки ее холодны, как камень! Они ее заколдовали?
Асур запнулся посреди бранного слова. Подбежал, оглядывая принцессу. У него задрожали колени, он запахнулся плащом, чтоб король не увидел дрожи. Прогнал с бледного лица растерянность и страх. Осмотрев принцессу, важно кивнул:
- Да, Эррис, король мой. Это злое колдовство четырех сестер! Они усыпили принцессу и собирались отнять у нее сердце, а еще – ее красоту. Нужно перенести Эрлу в ее покои, а я пока приготовлю напиток, который поможет ей выздороветь.
- Может, сначала казнить поганок? – уточнил Эррис, топчась рядом с принцессой, – как же я зол, ведь все так прекрасно совершалось, и вдруг…
- Нет, – поспешил возразить Асур, – они мне нужны для допроса. Вдруг их колдовство сильнее, чем я полагаю.

Так Келайла, не успев оглянуться, снова оказалась в темнице коварного Асура. И снова одна – сестер злой мастер запер в другой каморке, рассудив, что лучшее они все равно оставили принцессе Эрле.
Расхаживая по своим богатым покоям, что располагались не в подвалах, а на верхнем этаже дворца, Асур злился на весь свет и на себя тоже. Он-то думал, что спохватился вовремя, почуял опасность, приведя стражу и короля в нижнюю кладовую, а оказалось – опоздал. Теперь Эрла снова стала тем, чем и была с самого начала, когда Асур задумал свой черный план сделаться королем вместо Эрриса – неживой куклой, сработанной из мрамора, яхонтов, золота и серебра. Как он мог так оплошать!
Меряя шагами блестящую цветную плитку, которой был выложен драгоценный пол, думал дальше – как заставить Келайлу снова отдать принцессе живое сердце? И как справиться с ним, с этим сердцем, ведь оно слишком живое, непослушное. Главная закавыка была в том, понимал мастер и кулаки его сжимались, что только такое живое сердце и может быть передано другому человеку, а обыкновенное – ленивое и скучное, нет.
- Эх ты, – сказал он себе и остановился у окна, оглядывая золотые и бронзовые макушки деревьев.
…Девчонка Келайла отдала свое сердце, потому что хотела выручить сестер, оживить их. Как отобрать сердце снова? Угрозами? Она не испугается их. Обманом? Он уже обманывал Келайлу, вряд ли она поверит ему снова…
Глупый и злой Асур не верил в доброту и потому не понял, что Келайла готова была отказаться от сердца снова. Чтоб не красть счастья принцессы Эрлы и принца Эли. Она ведь думала – они любят друг друга.

А что же в это время делал сам принц Эли? Сидел под стражей, тоже раздумывая, как ему быть. Зевал, потому что выдался очень длинный день, ведь он успел побывать далеко от дворца, поработать в огороде бабушки Целесты, вернулся, поругался с принцессой, попал в темницу…
- Эй, – закричал, вставая у двери и колотя кулаком в толстые доски, – я есть хочу!
И правда, пироги с черешней давно стали воспоминанием, а еще он надеялся, вдруг получится заколдовать стражников и вырваться на волю. Принц не знал, что осколок, прозванный Светлячком, действует только на сделанные вещи, возвращая им жизнь, которую изначально вкладывал в свое творение мастер Сенур. А если бы знал, то удивился тому, что Эрла оживает. Ведь мы до сих пор думали, что ее сделал злой мастер Асур, так? Чтобы, получив дочку, Эррис-король стал ему послушным слугой. Но на самом деле все было по-другому. И знали правду только два брата-мастера – Асур и Сенур. Даже королевская пара не помнила, как все произошло на самом деле, потому что Асур вовремя приготовил волшебный напиток, изменяющий память.

В замке загремел ключ, Эли нашарил в кармане осколок, сжал его в кулаке. Мрачный стражник внес в темницу поднос, на котором – миска с похлебкой и кувшин с водой.
Принц вытащил руку из кармана и помахал перед лицом стражника. Но тот даже внимания не обратил. Поставил поднос на кривой стол и вышел, снова запирая двери. Эли уселся, повесив голову. Положил осколочек на поднос рядом с краюхой хлеба и принялся хлебать невкусный суп.
Но Светлячок работал, хотя принц и не знал, кого коснулось маленькое волшебство. Далеко внизу, в подземной кладовой, зашевелился каменный Сенур, расправил плечи, оглядываясь. Он видел, как стражники увели сестер и унесли на руках застывшую Эрлу. И теперь заторопился, помня, как жизнь покинула его на полуслове. Сошел с невысокого пьедестала, осматриваясь и щурясь от острого блеска камней и золотых украшений.
- Котик? Ты не убежал?
Кот мяукнул еле слышно, возникая между сундуками. Сенур присел, поглаживая пушистую спинку и острые уши.
- Как все запуталось, Подарок сердца. Но пришла пора все расставить по своим местам. Слушай меня внимательно, Котик.
И он, торопясь, рассказал большому коту, что они сейчас будут делать. Кот слушал, дергая хвостом и мурлыча – тихонько, чтоб не перебивать шепот мастера. А потом потерся головой о теплую руку и побежал, мягко ставя неслышные лапы с убранными когтями. Вдоль стены, за сундуками и полками, обнюхивая все трещины и мышиные норки. Ведь толстые двери Асур запер на прочные замки, а окон в подвале не было.
Но все норки были малы даже для головы Котика, а в трещины не лезла мягкая лапка. Обежав кладовую, он снова сел у ног Сенура, дергая усами. Мастер Сенур не знал, сколько времени у него есть, но понимал – нужно что-то делать. И, подняв крышку одного из сундуков, занялся работой. Да так увлекся, вынимая и откладывая в сторону камушки и золотые витушки, что позабыл обо всем – о том, что спина и шея до сих пор болели, так много времени провел он камнем у дальней стены. О том, что в любое мгновение руки его снова закаменеют, и может быть, злой брат вернется и, увидев его над сундуком, прикажет работникам разбить ненужную статую. О том, что вдруг ничего не получится, после долгого стояния в неподвижности. Он просто работал, прикладывая камушки один к одному, свертывая витками драгоценную проволоку, выгибая кованые серебряные полоски. И сердце его пело, а руки стали теплыми и ловкими, так стосковался он по любимой работе.
- Вот, – сказал котику, ставя на длинный стол странного зверя, маленького, в половину толстого котиного тулова, но с длинной умной мордой, украшенной усами из серебряной проволоки. С шерсткой, вздыбленной из мелкой драгоценной каменной крошки. С острыми большими ушами и сверкающими глазами из черного амбера. С длинным хвостом, одетым бронзовыми чешуями. А еще были у зверя множество отлично заточенных зубов – их мастер собрал из алмазных осколков.
- Это наш новый помощник, – улыбнулся Сенур, – мы должны дать ему имя, чтоб он стал настоящим. И назовем его… назовем… Крыс-Прогрыз!
Котик недовольно муркнул и на всякий случай отошел подальше. Уж больно острыми выглядели алмазные зубы в длинной пасти нового зверя.
Крыс пошевелил усами, смешно сморщил нос и вдруг чихнул, разевая пасть. Клацнул зубами, высекая искры. И выпрямился на задних лапах, кладя переднюю, похожую на человеческий маленький кулачок, на пояс кафтанчика, украшенный мелкими жемчужинками.
- Добрый вечер, мастер глубоких нор и длинных туннелей, – поклонился зверьку Сенур, говоря с ним очень серьезно, – нам нужна твоя помощь, если ты готов поработать.
Крыс-Прогрыз снова щелкнул зубами, повел длинной мордочкой и спрыгнул, вперевалку прошагал мимо Котика, и обнюхав стену, постукал лапкой – в одном месте, в другом. А потом, так быстро, что и взглядом не уследишь, уткнулся мордой, защелкал алмазными зубами, и вот уже только хвост из бронзовых чешуек виднеется в глубокой норе, а потом мелькнул и даже хвоста нету.
Котик помахал Сенуру хвостом и лапой. И, пригнув большую башку, полез в нору, куда вполне помещался. Да, Крыс-Прогрыз – это вам не крошечная мышка. А мастер Сенур остался в подземелье, ждать. Ты скажешь, а почему Крыс-Прогрыз не сделал дыру в двери, ведь он мог запросто прогрызть ее вокруг замка и освободить пленного Сенура? Но мастер понимал – если теплое волшебство кончится, он замрет камнем где-то в переходе или на лестнице. А пришло время остановить мастер Асура, и пусть бы он не пострадал, печально думал Сенур, бродя в ожидании по большой кладовой. Ведь они были братьями, и предательство Асура жалило любящее сердце его брата, как злая оса.
Думая о брате, Сенур присел за стол, вороша каменные осколки и драгоценные проволочки. Руки привычно мелькали, прилаживаясь к металлу и камням, и пока мастер вспоминал, из-под его пальцев выпархивали, блистая тонкими крыльями, бабочки – легкие, как цветочные лепестки и такие же полупрозрачные. Летали под потолком, присаживаясь на краешки полок, такие – совершенно живые.