Глава 11

Теперь уже не горшок с кашей тащил Эли, а вел спотыкающегося Явора, и не вниз спускался, а брел наверх, пересчитывая крутые ступеньки. На ходу пытался парня расспросить, но тот лишь охал, да причитал о несделанной работе, пока принц не рассердился на его жалобы.
- Извини, достопочтенный Явор, но стонами дела не сдвинешь. Как ты будешь работать, если на лбу у тебя шишка, ухо распухло, а глаз закрыт? И не волнуйся, я… то есть, принц Эли, жених прекрасной принцессы Эрлы, похлопочет за тебя перед мастером Асуром. Может, и освободит он тебя от непомерных заданий.
- Освободит, ага, – отозвался Явор, спотыкаясь на ступенях, – заодно и на базар не отпустит, не получу, значит, денег, за новые свои находки.
- Не все деньгами меряется, – поучительно ответил принц.

Но Явор рассердился, цепляясь за его плечо:
- Тебе легко говорить, ты служишь богатому, спишь в тепле, да вкусно ешь. А мне кто поможет, сироте? Даже мастер Асур вместо благодарности, за то, что привел я к нему золотую девчонку Келайлу, что чудесно находит в земле самоцветы, а в скалах новые руды, видишь, как наградил. Наказанием вместо платы!
Эли кивал, слушая и складывая слова. Понял, что лучше дать парню жаловаться дальше, так больше узнает. Но Явор охнул и замолчал, еле переставляя ноги. А Эли задумался, куда же его отвести. Нужно спокойное место, чтоб отдохнул, да поел-попил. И рассказал, наконец, все, что знает о торговце птицами, и о девочке, о которой принц уже наслышался от Целесты.
Увести его в свои покои? Но там наверняка хлопочут служанки, убирая постель и посуду, и все сундуки уже сложены.
Эли вытащил Явора на свет, преодолев последнюю лесенку. И повел вдоль самой стены, задирая голову к окнам. Встал под раскрытым окном спальни принцессы Эрлы. И пошарив в кармане измятых бархатных штанов, вытащил – рогатку. Обыкновенную, какие ладят себе мальчишки, с резиновой жилкой и кожаной заплаткой для камушка. Потянулся, сковыривая с ветки лещины серебряный орешек, пульнул, целя в открытое окно. Внутри зазвенело, ойкнул сердитый девичий голос. Принцесса показалась над подоконником, дивные волосы свесились вниз, сверкая черными и голубыми нитями.
- Ах, вот ты где! Не хочу с тобой разговаривать. Уходи!
- Прости меня, милая Эрла. Нужно помочь бедняге Явору. Я расскажу тебе про все мои приключения. И ты поймешь, я не мог остаться. Открой двери, дай нам войти.
Эрла осмотрела стонущего Явора, покусала алую губку. Снова рассердилась на принца Эли. Что может быть важнее торжественных проводов из родительского дворца! Так ему и сказала, собираясь закрыть окно.
- Все хихикают над тем, как ты обманул бедную Эрлу, пообещал забрать, и пропал. А теперь будут смеяться в голос, увидев, какой ты вернулся. Да еще притащил с собой грязного бродягу. Уходи!
Окно захлопнулось.
- Дела… – только и смог сказать Эли, завертел головой, придумывая, куда повести бедолагу, и печалясь тому, что Эрла оказалась такой бессердечной.
А принцесса стояла за цветными стеклами, стискивая маленькие кулачки. Она не хотела мириться с принцем, уж очень он оказался не таким, как ей мечталось. Совсем не важный, не похож на благородного знатного господина, скорее смахивает на обычного мальчишку, да еще эта ссадина на лбу, ну, точно вот выбрался из драки. Но сердце ее не хотело прислушиваться к этим мыслям. Стучало и тянуло, напоминая – даже если сердишься на принца, как можешь ты бросить в беде человека, прекрасная Эрла? Он ранен, охает, еле держится на ногах. Да и сам Эли, смотри, устал и растрепался, не потому что хулиганил, хотя и швыряется серебряными орехами, а – помогал бедняге.
И она снова распахнула окно.
- Ладно, принц. Веди ко мне своего несчастного. Я открою двери опочивальни, а слугам скажу, что прилегла отдохнуть. Только быстрее и чтоб никто вас не видел!
Вот, думал обрадованный принц, таща Явора в боковую дверь и толкая по боковой лестнице, я так и знал, что у Эрлы – золотое сердце!

Вместе они уложили страдальца на мягкое покрывало, принцесса заперла двери и принесла платок, пахнущий цветочными духами, склонилась, вытирая капли крови на распухшем ухе. Потом обернулась к принцу:
- Что смотришь, подай кувшин, там, на столике.
- Смотрю, какая ты красивая, милая Эрла.
Эли принес кувшин, налил из него в кубок свежей воды.
- Тебе нравятся мои глаза, да? И прекрасные волосы! А еще…
- Мне нравится твое сердце, Эрла. Это самое прекрасное, что в тебе есть.
Явор уселся на постели, прижимая к уху платок. А Эрла выпрямилась, опуская руки и хмуря тонкие брови. Странный какой принц. Все без конца расхваливают ее глаза и губы, ее прекрасные волосы и стройную фигуру, плавную походку, белые ручки. А он восхищается тем, чего вовсе не видно.
Но принц уже не смотрел на Эрлу, усаживаясь на край постели и стаскивая с пальца медное колечко с желтым камушком.
- Явор, это мне дала бабушка Целеста, когда просила тебя отыскать. Возьми. И скажи нам, кто такой торговец птицами Гейто, откуда приехал, и где его найти? Нам очень нужно знать!
- Нам? – удивилась принцесса, отходя от постели, обиженная тем, что Эли перестал говорить о ее красоте и занялся другими делами, – а я тут причем? И как ты мог надеть на свой царственный палец эту дешевую ерунду! Фу. Оно такое некрасивое!
- Не обращай внимания, – сказал Эли обиженному Явору, – красивое, конечно, красивое! Скажи, скорее, про Гейто. А еще – про Келайлу, ту девочку…
- Не обращать? – еще пуще рассердилась принцесса, – красивое? И какая-такая девочка? Ты мой жених, пока я не передумала! А я передумаю, вот прямо сейчас!
Принц Эли выпрямился, сжимая кулаки. Он ничего не понимал. Ведь только что, когда Явору было совсем плохо, принцесса его пожалела и повела себя как хороший человек с добрым сердцем. Но вот парень немного успокоился, и сел, сам держит платок, а она вдруг стала цепляться к мелким словам и говорить глупости!
Принцесса Эрла надула губу, увидев, какое лицо стало у ее жениха.
- Вот возьму и позову стражу!
- Знаешь, что, – ответил Эли принцессе, – да хоть сто раз передумывай, только дай мне несколько минут. Пусть уважаемый Явор ответит на мои вопросы. И мы с ним уйдем.
- Вопросы про эту девочку, да? А-ха-ха, смешное какое имя – Ке-лай-ла-а-а. совсем не королевское. Нет, милый принц. Если ты такой, я возвращаю тебе свое обещание! Можешь размахивать медным кольцом и бегать за своей Келайлой. Все у тебя не так, как должно быть у настоящего принца. Все у тебя важнее меня! И соловей твой – серый, как старая тряпка. И друг у тебя –рыжий замарашка. И даже кольцо – медное, с дешевой стекляшкой вместо камня.
- Ничего я ей не скажу, – набычился Явор, бросая на постель принцессин платочек, – и платка мне ее не надо.
- Стража! – закричала принцесса, кидаясь к двери.
- Дела… – подумал принц Эли и очень вовремя вспомнил, что в кармане у него лежит волшебный осколочек.
Вытащил, протягивая руку к принцессе, осколок вспыхнул мягким светом. И Эрла застыла, с открытым ртом и откинутыми назад волосами.
- Уважаемый Явор…
Но тот, перепугавшись волшебству, сам заговорил, путая слова и сдвигаясь к самому окну, где сидел на ветке серый соловейко, трепыхая нетерпеливыми крылышками.
- На базаре! Я встретил их на базаре. Гейто привез своих птичек, его там многие знают, а девочку привел ко мне. Слухами о Яворе полнится страна, да! Привел, значит, потому что девчонка разумеет о камнях и драгоценных рудах, и я согласился вести ее во дворец. Показать великому мастеру Асуру. Я думал, мастер Асур отсыплет мне денег, за девочку! Но он бросил меня в подземелье, на черную и грязную работу. Ты не заколдуешь меня, могучий принц-волшебник? Пожалуйста, не надо! Я не хочу стоять тут, в покоях принцессы, камнем, когда набежит стража. Я хочу домой и своих денег!
- Где теперь этот Гейто? – расспрашивал принц, беспокоясь, не слишком ли долго стоит, закаменев, принцесса. Хоть и вредной от своей глупости она только что была, но он не хотел навредить девушке.
- Далеко, могучий принц. Собрался он, как только я. Как только мы… Да уехал назад, на самую границу, сказывал, дом у него там. Жена.
- Знаешь где?
Явор затряс головой, придерживая ухо.
- Нету дома. И жены нету.
- Ты же сказал!..
- Не ругай бедного Явора, могучий принц-волше…
- Не буду!
- Сказывал, поедет, отдаст денег жене, да улетит, куда глаза смотрят. Сказал, пока Келайла прощалась с птичками, я сам теперь – вольный, как мои птицы, даже лучше, потому что не в клетке и могу жить, как захочу.
- А Келайла? – продолжал спрашивать принц. И соловейко за окном вдруг запел звонко, заголосил, повторяя свои трели.
- Лейла-Кайла-Кейла-Келайла! – пела серая птичка, прыгая по длинной серебряной ветке, – Лейла-Кайла-Кейла-Келайла! Келайла-Келайла!
- Она, значит, прощалась с птицами? Говорила с ними?
- Да, принц! Уж так прощалась, все клетки обошла, каждую погладила, птичку, не клетку, в головушки целовала. Шептала там что-то, да я не слушал, мне баял свои надежды старик Гейто.
- И где она сейчас? Быстро говори, Явор, а не то заколдую и тебя!
- Я не знаю! Меня сразу и увели. А она осталась с мастером Асуром. (- чтоб его, – прошептал Явор, но тут же испугался, вдруг кто услышит). В нижних его покоях, куда никому нет ходу, кроме самого Асура да наилучших торговцев камнями. Я вот там был! Только это было давно, могучий принц. Я уж не посчитаю, сколько дней, могу сказать в мешках.
- Чего? – удивился Эли.
Явор растопырил пальцы, измазанные каменной пылью.
- Велено мне было шлифовать слитки по три мешка в день, а я успевал только два с половиной, а половина третьего на другой день уходила, а успел я сделать сто целых мешков, да еще сто половинок, и ежели…
- Хватит, – махнул рукой Эли, – потом посчитаешь. Покажешь мне дорогу в нижние покои, понял?
- Нет, – мрачно отказался Явор, протискиваясь мимо раскрытого шкафа к самому окну, – я разве дурак? Да если мастер Асур увидит меня внизу, где нижние покои, а дальше-то у него там еще кладовые… секретные… Он превратит меня в мертвый камень. Как вот ты сейчас принцессу. Не знаешь, куда от вас и деться, от всяких волшебников. А тех, кого превращает мастер, он прячет так глубоко, что и не сыщешь, нет, я туда не пойду.
Он уже сел на подоконник, следя, как принц держит на ладони осколочек. Явор и сиганул бы вниз, цепляясь за плети винограда, но боялся – вдруг волшебства в ломаном камушке хватит и на двоих. А падать камнем на твердую землю ему не хотелось.
- Прошу тебя, принц! Не заставляй бедного Явора!
- Ладно. Не бойся. Я пойду туда сам. Расскажешь, как идти. А еще – как она выглядит, эта Келайла?
Явор перевел дух, удобнее усаживаясь на подоконнике. И пожал плечами.
- Никак не выглядит. Просто девочка. Невысокая. Лицо круглое. На носу веснушки. Косицы ей плела мать Целеста. Жалела, что та себя не увидит. Я сказал, что девочка – слепая? А, не сказал… Она слепая, могучий принц. Ее глаза видят лишь золото и каменья. Вот и все, что я знаю, теперь отпусти меня, а?
- Не прыгай в окно, – кивнул принц, – пойдем, я выведу тебя в парк, если ты уже оклемался. И знаешь что? Бери оленя Оллиса, поезжай на нем в домик к бабушке Целесте. Поможешь ей в огороде, а то от своей жадности к деньгам растеряешь всех хороших друзей, будешь век торчать в мастерских, глотать каменную пыль. Колечко не потеряй, я обещал Целесте, что оно к ней вернется.
Он проводил Явора к лестнице, вернулся к окну, свистнув громко. Проследил, как парень, вздыхая, взбирается на широкую оленью спину. И когда тот поднял руку, сверкнув желтым камушком в медном колечке, принц помахал Оллису, чтоб тот не медлил.
Повернулся к принцессе, пряча поглубже в карман волшебный осколочек.
- Стража! – снова закричала принцесса, опять кидаясь к двери, – скорее, сюда!
Принц Эли вздохнул, усаживаясь в парчовое кресло и беря со стола золотой кубок с чистой водой. Ну какая, однако, вредная девчонка, эта принцесса Эрла, уже голова от нее болит.

***

Но бывает так, что пока совершаются одни дела в одном месте, в других местах совершаются дела другие. И все связано между собой.
Принц не знал, и принцесса Эрла не знала, что, когда протянул он руку с волшебным осколком, останавливая принцессины капризы, глубоко под ними, ниже десяти поворотов и пятнадцати лестниц, в тайной кладовой, что спрятана за тайной мастерской коварного Асура, да-да, именно там, где сидела, послушно сложив на коленках руки, Келайла, лишенная своего сердца, у стены зашевелились несколько фигур. И не три, как в прежний раз, когда осколочек заставил Эрлу замереть, а – четыре.
Распахнула глаза Лейла, оглядываясь вокруг и удивляясь. Приоткрыла губы Кайла, рассматривая сундуки и длинные столы с горами сокровищ. Встряхнула волосами Кейла, протягивая руку к раскрытому сундуку, полному самоцветных ожерелий и брошек.
- Не трогай, – раздался в сверкании камней тихий голос.
Кейла отдернула руку, как от огня. Лейла повернулась на голос. Кайла попыталась сойти с возвышения, на котором сидела.
И только Келайла осталась неподвижной, не убирая руки с колен. Глаза ее смотрели перед собой, туда, где за столами и сундуками, почти скрытая загроможденными полками, высилась мужская фигура. Нет, статуя. Высокий и стройный, с опущенными руками, широкоплечий, сверкал мраморными скулами, блестел каменным лбом под резными каменными кудрями. Красивое лицо было почти неподвижным, только чуть трепетали ресницы и шевелились каменные губы, когда снова произнес слова:
- Не касайся злых вещей мастера Асура, мастерица тканей. Растеряешь добрые умения.
В наступившей тишине Лейла увидела статую и ее глаза стали еще больше.
- Не поворачивайся, рисовальщица узоров. Неровен час, узнает мастер Асур, что ты увидела меня.
- Кто ты? – прошептала Кайла губами, к которым никак не возвращался алый блеск.
- Говори тише, милая певунья. А то мастер Асур навсегда лишит тебя голоса. Как лишил меня возможности создавать добрые вещи.
Я не только мастерица тканей, хотела заспорить оживающая Кейла, разве ты не видишь, каменный призрак, какие дивные у меня волосы.
Но зеркало вдруг засветилось на стене, показывая Кейле – нет у нее теперь прекрасных агатовых волос, а те что заменили их, они, конечно, не совсем уж плохие, но – самые обычные.
- Ах, – прошептала и Лейла, силясь разглядеть в зеркале, как сияют синевой ее темно-голубые глаза, но отражение печально смотрело на нее самыми обычными – голубовато-серыми, каких множество.
И Кайла попыталась поднять руку и не смогла, а так хотела провести пальцем по своим губам, вдруг отражение обманывает ее – это не она там видна, обычная девушка с обычным неярким ртом, совсем бы обычная, только почти неживая, не шевелятся каменные руки и мраморные плечи.
- Вас еще можно спасти, – шептал каменный призрак, – если чье-то горячее сердце захочет этого больше жизни. Но где такое взять…
В подземной кладовой встала тяжелая тишина. Словно говорящие умолкли, пытаясь услышать биение горячего сердца. Но не слышали.
- Есть такое сердце, – прошептала Лейла, опуская глаза.
- Золотое сердечко у нашей сестренки Келайлы, – согласилась с ней Кайла, и губы ее задрожали.
- Только где она сейчас, осталась далеко-далеко, – Кейла заплакала бы, так вдруг заскучала по доброй младшей сестре, которая всегда выслушивала ее жалобы и умела утешить, но камень, сковавший лицо, не становился слезами.
- Я здесь, – хотела ответить им Келайла, – здесь, рядом!
Но каменные губы не шевелились, только глаза смотрели на печальных сестер.
- Мы все потеряли, – снова сказала Лейла и тихий голос затрепетал, как крылышки бабочки, уносясь к светлому потолку, – нет у меня прекрасных синих глаз.
- А у меня – дивных алых губ…
- Мастер Асур отобрал мои чудесные волосы! …
- Он обманул нас!
- Обманул!
- Выманил лучшее!
- Нет! – голос каменного призрака был тихим, как шепот, но слова его казались громкими, как весенняя гроза, – глупые вы девчонки, разве главное у вас – внешняя красота? Хоть я и стал камнем, но брат мой Асур не сумел отобрать мою живую душу, мой острый глаз и мое сердце. Только сковал меня, чтоб я не смог выйти на свет. Зато я все еще умею видеть то, что находится внутри, самую сердцевину.
Три девушки молчали, каждая на своем месте, во все глаза глядя на каменного собеседника. Он – брат мастера Асура? И не успели ахнуть, спросить, удивиться – ведь каменные, они медленно соображали и не могли болтать, как раньше – быстрыми сороками, как тот снова заговорил.
- Ты, что оплакиваешь красоту своих глаз, как тебя зовут?
- Лейла.
- Я знаю, что ты умеешь, Лейла. Скажи, давно ли ты дарила своей сестре подарки? От чистого сердца, из самой души?
- Я… я нарисовала Келайле кота. Когда ей исполнилось десять лет. Такого, какого она хотела.
Каменные губы мастера улыбнулись, голова еле заметно качнулась, кивая.
- А потом я забыла, – печально продолжила Лейла, – я стала помнить только о себе, забыла, как здорово радовать сестру.
- А ты, девочка с хрустальным голосом?
- Меня зовут Кайла. Я подарила Келайле песенку, когда она плакала. Только это было совсем давно, она маленькая была.
- А я выткала ей красивый поясок для нового платья. Меня зовут Кейла, каменный мастер. Но даже платье то давно выгорело на солнце и истрепалось. А потом я думала только о себе, и забыла… Мы плохие сестры, да, мастер?
- Нет, мои милые. Вы просто еще не все понимаете. Вашей сестре не нужно понимать, за нее думает ее золотое сердце. И ваши подарки, хоть сделанные давно, сложены в самую его глубину, они там. И если вы вспомните их, как следует, сердце Келайлы отзовется.
Нет, хотела крикнуть Келайла, я ведь тут! Неужели вы совсем не видите меня?
Но от сестер ее заслоняли полки и сундуки, сверкание камней и блеск драгоценных металлов. А мастер не мог вертеть каменной головой, потому не видел, как пристально смотрела на него из темного угла каменная девочка, такая – маленькая и незаметная.
– Я скажу вам, что нужно сделать, – прошептал каменный мастер, и шепот его был еле слышным, а глаза закрывались, не в силах удержать тяжесть каменных век с каменными ресницами.
- Что?
- Скажи нам!
- Мы слушаем тебя!
Он же устал, хотела крикнуть Келайла, смотрите, он еле шепчет, дайте ему отдохнуть! Но ее губы не могли шевелиться.
- Вам надо… – и замолчал.
Тут раскрытые глаза Лейлы закрылись, губы Кайлы замерли, а волосы Кейлы закаменели.
Никто в тайной кладовой не знал, что это принц Эли там, наверху, спрятал в карман волшебный осколок, остановив его колдовство и вместо трех сестер ожила теперь принцесса Эрла. Ожила и закричала сердито:
- Стража! Скорее сюда!