Снова ступени! Хаидэ поняла это, когда ушибла палец босой ноги и, подломив ее в колене, попыталась уцепиться рукой за каменные перила. Боль стукнула по костяшкам кулака и, согнувшись, чтоб удержать равновесие, она замерла, сжимая зубы. Поняв, что не упадет, медленно перевела дыхание, глянула в зыбком свете факела на так и не разжатый кулак.

В нем стиснутая, лежала стеклянная рыба и Хаидэ велела себе не думать о том, чего не случилось: разгибаются пальцы, цепляясь за каменный бортик и нежданный подарок пересчитывает ступени осколками, звеня все тише. Нет! Сохранила…

В тишину вплыла пьяная песня, всплеск хохота, как волной ударило о прибрежные скалы, и вдруг, рыбой из воды, женский голос вынырнул и пропал в шуме. Вразнобой дудели флейты, брякали бубны и кто-то дергал струну, одну и ту же, верно, другие на лире давно оборвали.

Хаидэ отвела руку от перил и быстро двинулась вниз, глядя на ступени, и крепко, но бережно сжимая кулак. Другой рукой касалась стены и, время от времени, заправляла за уши растрепанные пряди, не замечая, что волосы снова выбиваются из-под вышитой повязки на лбу.

Кто же кричал? Не Мератос, девчонка визжит, как молочный поросенок. А это – взрослый голос, криком раненой птицы.

- Маура…

Кивнув, так что волосы снова заслонили глаза, она резко откинула их за спину.

- Черная, что танцует. Но ведь она ценность, разве могут там сейчас?… С ней?

Голые колени мелькали красным, бился о бедра короткий подол, овевал, и пропадал в темноте, снова появляясь. Хаидэ смотрела на босые ноги, боясь еще раз оступиться.

Выскочив в перистиль, над которым луна, огромная и круглая, торчала в прямоугольнике темно-синего неба, обежала по дуге бросающегося на цепи леопарда – забытый экзотический подарок Даориция. Павлины давно спали, сгрудившись за колоннами на вычурном насесте, и сложенные хвосты в полумраке казались черными столбами, на которые насажены маленькие птичьи тушки.

Шум выплескивался из мужских покоев вместе со светом факелов, затмеваемых тенями. Хаидэ, повернулась к разведенным и забранным бронзовыми крюками занавесям на входе, как вдруг изнутри стали вываливаться хмельные мужчины, и она отступила за колонну. Шатаясь и поддерживая друг друга, мужчины выходили из красного света на бледный свет луны и вдоль бассейна устремлялись к выходу из перистиля.

- Мы идем, Теренций! Мы все идем! – загремела брошенная на пол кифара, один из невидимых в неровном свете гостей поскользнулся и свалился в бассейн, подымая сверкающие букеты брызг.

Из конюшни слышался топот и ржание испуганных коней.

«Могли бы уже привыкнуть», со злостью подумала Хаидэ, всматриваясь в черную с лунным вереницу, бредущую по другой стороне бассейна. Она должна снова увидеть его! Спросить. Откуда у него эта вещь? Как он знал, что за слова в голове? Но про слова потом, главное вот, лежит в потной руке, давит ладонь гребешком плавника. Рыба, обещанная ей – Нубой.

Никто из проходящих не был похож на египтянина, все мужчины смертельно пьяны, а тот единственный, что держался ровно, – высок и мощен плечами, завернутыми в богатый плащ. Даориций… Жрец, наверное, остался в покоях. Гости прогуляются в конюшню, Теренций уже там, будет хвастать новорожденным жеребенком, хлопать кобылицу по крупу, болтая о том, как хороши его кони. А после вернутся – пить вино и снова пожирать жареное на углях мясо.

«Пока они там, я смогу спросить. Стражники не помеха мне, жене Теренция, хозяйке». Она подняла голову и, придав лицу высокомерное выражение, двинулась к опустевшему входу. С арки ухмылялись вырезанными в камне растянутыми ртами демоны-хранители мужской силы.

Шла тихо и быстро, не оглядываясь на удаляющийся к конюшням шум, и перед самым входом, уже готовясь открыть рот для суровых приказов страже, застыла, остановленная новым женским криком. Тот же голос, полный ярости. Почти как рык леопарда, готового скорее стереть себе шею до кости, чем остановиться, смирившись. И крик доносился оттуда, куда ушли пьяные.

Луна смотрела с неба, как женщина с растрепанными волосами стояла, решая, где же ей быть сейчас. Луна успела сдвинуться лишь на волос по темному небу, когда Хаидэ повернулась и побежала за скрывшейся в каменном коридоре процессией. Леопард зарычал ей вслед. Хрипло вскрикнул потревоженный павлин.