- Как бы я хотела!
Она бросила шанелькин локоть, чтоб молитвенно сложить худые руки, и уставила черные очки на крону ближайшей камышовой пальмы.
- Хотела бы жить в культуре! Театры. Концерты! Музеи! Завидую вам белой, слышите, бе-лой, но ужасно большой завистью. Скинуть бы двадцать лет, вот уехала бы. И Колю с собой. Нет, пусть остается. О! Ах!
Последние возгласы относились уже к розовым стенам в холле, пластмассовым орхидеям на стенах и чучелам птиц на перилах лестницы.
- Божественно! – повторяла Ирина, спотыкаясь перед обтерханной цаплей и переводя взгляд на побитого молью голубя, намертво приклеенного к перилам.
Крис придержала Шанельку за руку и под удаляющиеся вверх ахи, прошептала сдавленно:
- От орла она точно забьется в оргазме. А я тогда точно уссуся.
- Тсс. С порога сразу беги на горшок, поняла?

- Ах, – продолжила в номере неутомимая Ирина, – о! Восхитительно! А с каким вкусом подобрано белье постельное, вы заметили? Тут птицы. И тут – птицы! Ну Маша, ну умничка. Не зря столько денег отвалила дизайнеру. А вы, может, знаете, он же как раз из Москвы! Эдик зовут, Эдуард Решетилов, студия ‘Крыло лебедя’. Боже!
Последнее она выкрикнула так, что Крис и Шанелька испуганно вбежали в кухоньку следом.
- Какая прелесть, – обращалась Ирина к орлу, мрачно сидящему в углу под окном, – вы подумайте, ну какая прелесть! Он будто в засаде! Парит, простирая крыла. Ну, Эдик, ну молодец и ведь как оригинально осмыслил, не где-нибудь на шкафу, а на пол, под самое окно. У меня просто мурашки!
- Я ее сейчас задушу, – мрачно шепнула Крис в ухо Шанельке, и громко сказала, улыбаясь во весь рот, – именно, Ирина, э-э-э, не помню вашего отчества. Присядьте тут, вы сейчас… а мы… фотокамеру…

(Крис и Шанелька)