Двери в холл мастерской были раскрыты. И (Даша обошла Настю, пытаясь рассмотреть) что-то внутри было не так. Слишком светло было внутри и как-то чересчур просторно. На пороге застыли подружки Эллы. А она бушевала внутри, вскрикивая и ругаясь.
– Что это? Где? Как?
Галка рукой отодвинула барышень и вошла. Даша остановилась на пороге, пропустив вперед Ефросиния с папкой.

Голые комнаты казались больными от пустоты. Метался по полу сквозняк, гоняя бумажки. Валялись кучками старые лоскуты и спутанные комки ниток. На окне покосились жалюзи, разъехавшись планками. И только гладильная доска притулилась у стены, на которой, будто в насмешку, все еще висел полуоторванный плакат с рекламой модного журнала. Элла, стуча каблуками, бегала от одной двери к другой, заглядывала в раскроечную, и выскакивала, с горящими ненавистью глазами. Кусая губы, промчалась в чайный закуток, там погремела чем-то, и на пол с грохотом вылетел, кувыркаясь, старый электрочайник с помятым боком. Следом явилась Элла, держа перед собой свою чашку, тонкого фарфора, с овечкой и котиком на пузатом боку. Наступая на Галку, прошипела:
– Где всё? Я тебя спрашиваю, Иванчина? Где мое все?
– Твое? – медленным голосом переспросила Галка. Даша на всякий случай отступила подальше. Она дважды слышала в Галкином голосе такие нотки. Один раз попало Любане, и та поспешно уволилась – во избежание. Вторым пострадал консьерж, дремучий алкаш, который с того момента Галку страшно зауважал и, даже уйдя сторожем в магазин, передавал ей боязливые приветы.
Но сейчас Галка только выдохнула и, помолчав, продолжила обычным тоном:
– Ефросиний Петрович, расскажите Элле Валентиновне насчет ее собственности.
– Да-да, – заторопился тот и, прокашлявшись, раскрыл папку, поднес ее к лицу.
– Это копия вашего имущественного договора. Начало я не буду, у вас он тоже есть, мадам собственница. А вот по этому пункту напомню: имеете право на долю в размере 55 процентов всего имущества мастерской по пошиву и ремонту одежды, находящейся по адресу такому-то… и далее – своей долей имеете право распоряжаться по своему усмотрению. Своей…
Он поднял глаза и посмотрел на тяжело дышащую Эллу. Та задрала подбородок и сильнее стиснула руками кружку.
– Да! И что?
– По общей имущественной смете долгосрочная аренда этого помещения плюс заказанный вами ремонт (который был проведен лишь на бумаге), плюс замена мебели (которую так никто и не увидел), покупка домашнего кинотеатра (гм-гм), а также приобретенный кофейный автомат, плюс взнос за участие в неделе моды, плюс взнос за поездку на конкурс в Таиланд – составляет 78 процентов от общей стоимости вашего бизнеса на сегодняшний день. Следовательно, ваш долг бизнес-партнеру Иванчиной составляет 23 процента. Иванчина соглашается не подавать в суд с требованием погасить задолженность и отчуждает остаток своей доли, в которую входят: швейные машины старого образца 1960 года выпуска, купленные до вашего входа в бизнес, коллекция тканей, рабочие инструменты, так то – ножницы, линейки, лекала, гладильный пресс и три манекена. Собственно, это стоит сущие копейки, – захлопывая папку, человеческим голосом сказал Ефросиний, – но не будете же вы делить арендованное помещение. Галочка вам его оставляет. И выходит из бизнеса.
Даша за спиной Ефросиния нащупала потную ладошку Алены и вцепилась в нее. Мысли прыгали, не давались, и ничегошеньки она не могла понять – это что? Катастрофа? Галя собралась уйти? А как же все?
– А как же мы? Вы, то есть?- шепотом спросила она Алену, сжимая ее руку.
– Тссс, – Алена, отмахнулась: слушала и смотрела, как зритель в кино.
Элла, тиская кружку, обвела глазами небольшую толпу. Споткнулась взглядом о жадно любопытные лица Софочки и Кариночки. И, раскрывая и закрывая рот, наконец, выкрикнула:
– Ты, старый извращенец! Заткни хлебало, а то я найду кому заткнуть! Ты по-попрыг-прыгаешь у меня!
– Попрыгать я найду где, – интеллигентно отказался от предложения собеседник, – в свободное от работы время. А сейчас я при исполнении. Потому каждое ваше слово может быть предъявлено вам как обвинение в оскорблении адвоката по имущественным правам. Галина Дмитриевна наняла меня, и я выполняю свою работу. А вы мне мешаете.
– Наняла? Эта нищенка? Где же наняла? Под забором?
– Зачем же? В московской коллегии адвокатов. – Ефросиний вынул удостоверение и сунул его к Эллочкиным накладным ресницам. Подождал, пока она нахлопается ими, водя глазами по строчкам, и снова спрятал в карман пиджака.
В пустой мастерской наступила тишина. Из подъезда слышался ропот телевизора и шаги любопытной консьержки – она неутомимо выхаживала по вестибюлю, сердясь, что спины закрывают обзор. Да наскучив ждать, Софочка с Кариночкой отвлеклись, – шептались, обсуждая модные тенденции будущего лета.
– Ну, хорошо же, – с угрюмой угрозой произнесла Элла, – Я. Я… куплю все новое! Сегодня же закажу. А вы пока, – она посмотрела на Настю с Аленой, – уберитесь тут. Полы вымойте.
– Мы уходим, – звонко ответила Алена. Выдернула свою руку из Дашиной, и подбоченилась – маленькая, белобрысая и очень сердитая.
– Да, – подтвердила Настя, – уходим. Заявления писать, что ли?
Элла часто задышала. И Даша, поймав направленный на нее взгляд, напомнила, не давая той сказать:
– А меня ты уволила. Позавчера еще.
– Миша тоже ушел, – добавила Галка.
Даша подумала, она вполне понимает, что чувствует сейчас Эллочка. В ее, Дашиной, голове тоже была полная неразбериха. Но раз все идет, то пусть идет? – спросила она соглядатая, который давненько не говорил с ней. А то, – отозвался внутренний голос, – лети Дашка, как на санках с горки.
– Сволочи, – сказала Элла, размахнулась и швырнула кружку в угол. Сверкая, брызнули в стороны белые осколки, – сволочи, нищеброды вшивые! И без вас обойдусь. Идите, побирайтесь, просите, чтоб взяли куда. А я уж постараюсь, чтоб – никто.
Она снова зло глянула на Дашу.
– А ты, деревня хохляцкая, попомнишь у меня, я тебе еще…
Ефросиний посмотрел на часы.
– Кстати о сволочах и нищебродах, равно как и о деревне… К нам еще один гость, идет.
Скорые шаги замедлились у Даши за спиной. Она обернулась. Там стоял Олег. И на породистом смуглом лице с темным пушком на верхней губе самодовольное выражение сползало, уступая место растерянности. То с правого, то с левого бока гостя появлялась круглая голова консьержки в меховой шапке. Горя любопытством, она подпрыгивала и металась, не имея сил отойти.
– Вот еще один фигурант нашего будущего дела, – отметил Ефросиний и достал диктофон, – и сегодняшние угрозы Эллы Валентиновны – не первые действия, которые можно идентифицировать как противозаконные.
– Чего? – спросил Олег. И отступил, наталкиваясь на тетку в шапке. Та, пыхтя, толкнула его обратно и на всякий случай расставила короткие толстые руки – чтоб не ушел.
– Вы оскорбляли присутствующую здесь Дарью Лесину бранными словами. Есть свидетели. Кроме того, вы угрожали ей. Кроме того, вы вступили в сговор с Эллой Брыкаловой, – Ефросиний с удовольствием поднял костлявый палец и помахав им, уставил в сторону Эллочки, – с целью опорочить честное имя дизайнера Лесиной и обвинить ее в краже, которую она не совершала. И сегодня вы пришли, чтобы окончательно договориться о своих противоправных действиях. Так? Я спрашиваю, так?
– Чего? – Олег снова отступил, растерянно оглядываясь.
– Держу, я держу! – взвизгнула тетка, хватая его куртку.
– Пусти! – истерично крикнул красавец и герой, дергая куртку обратно. Оттолкнул бдительную вахтершу и, топая ботинками, пролетел вестибюль, сшибая оставленную кем-то пустую коляску.
– Ла-ави-ите-е! – топот и радостный вопль добровольной помощницы разнеслись под потолком.
Хлопала входная дверь, истерично пищал домофон, гремели по ступенькам ботинки и, нарастая, слышался шум потасовки и сдавленные крики.
– Ничего себе, тетка дает, – Настя отступила, поворачиваясь к вестибюлю, – о, там подмога! Ведут!
Расхристанного Олега волокли обратно неизвестно откуда возникший Миша и (тут Даша снова раскрыла рот) Данила, одетый в какие-то модные, показалось ей – чужие – шмотки. Проволочив жертву за шиворот, Данила втащил его в мастерскую и поставил, встряхнув со зверским удовольствием на широком лице.
– Получайте заговорщика.
Ефросиний снова раскрыл папку и, пролистав несколько страниц, нараспев прочитал.
– Свидетельские показания Догадовой Офелии Артутровны, дежурного вахтера подъезда номер пять дома номер семнадцать по улице Преображенской. Вчера, после прибытия с банкета первого дня показа, Элла Брыкалова в вестибюле подъезда позвонила Олегу Чемейко и, громко ругаясь, договорилась с ним о том, что старинные серьги и кольцо, переданные ей Дарьей Лесиной, те самые, которые Дарья Лесина получила в подарок, будут подброшены вышеупомянутой Дарье Лесиной в сумку. Для того, чтобы потом по заявлению, написанному Олегом Чемейко, обвинить ее в краже. Подбросить украшения обещала Брыкалова, а Чемейко сегодня принес написанное им заявление, которое они договорились отдать, вызвав милицию для обыска вещей Дарьи Лесиной.
Ефросиний перестал читать и сочувственно посмотрел на Дашу. Закончил мягко:
– Как я понимаю, заявление о краже лежит в кармане у нашего героя. Так?
Олег, машинально оправляя расхристанную черную куртку, схватился за нагрудный карман. Резко убрал руку. И с вызовом крикнул:
– А не докажете! Не имеете права обыскивать!
– Пока не имеем, – согласился Ефросиний печально, – но показания свидетелей у нас есть, ваш разговор слышали. И мы просто подождем милицию. Вы же сами хотели вызвать, так? Вот мы и вызовем. Пусть разбираются.
– Не надо, – хмуро сказал Олег. Со смуглого лица сбегала краска, щеки серели, рот зло кривился, – не надо милиции.
Даша вышла вперед.
– Олег… ты, правда? Ты хотел, в милицию меня?
Она оглянулась на Эллу. Та смотрела по-прежнему с ненавистью. Даша хотела улыбнуться, махнуть рукой, сказать «да ну вас всех, не надо ничего», – лишь бы не видеть и не слышать, не смотреть, как Олег отводит глаза… но голос не слушался и, попытавшись сказать, она всхлипнула, прижала руку ко рту и побежала к выходу, расталкивая стоящих.

Продолжение следует…