В которой мастера шьют, клиентки рассказывают женские байки и кушают-кушают… А Патрисий вступает в переговоры с отвергнутым мужем
В вагоне было пусто и светло. Даша любила ездить в неурочное время, когда метро не забито под завязку зимним народом. Они с Галкой удобно раскинулись на кожаной скамье и молчали, каждая о своем. Галка, подобрав роскошный подол леопардового пальто, вытягивала попеременно ноги в высоких сапогах и, наклонив голову, озабоченно разглядывала острые каблуки. Даша смотрела на рекламные плакатики. Смеющейся даме с тюбиком зубной пасты в руке кто-то старательно зачернил сверкающий оскал.
- Я уже забыла, когда в отпуске была, – привалившись к Даше, прокричала Галка, прорываясь голосом через вой и лязг поезда. Та кивнула сочувственно.
Под глазами у Галки легли резкие тени, кожа на лице потускнела. Коротко остриженными ногтями она ковыряла застежку модной сумочки-клатча. А рядом стоял огромный баул, пустой, взятый для покупок.
- Веришь, год уже работаю по десять часов, дочку почти не вижу.
- Галя, так нельзя. Ты должна отдыхать. Поехать куда-нибудь, – сказала Даша в теплое ухо. Галка кивнула.
- Ага. А кто же будет все это? Кто?
- Работа никогда не кончится.
- Ну…
Галка была трудоголиком, в самой тяжелой форме. И доказать ей что-либо было невозможно.
- Я, Даш, машину хочу. Вот раскрутимся, я уже себе присмотрела. Может матис, он самый дешевый, а лучше, конечно, мазду, троечку.
- А права есть?
- Не. Ну, я получу.
“И когда ездить будешь, ночами?” – хотела спросить Даша, но промолчала.
Поездки по магазинам ей нравились. …Огромный торговый центр, полный ярких манекенов, с полками, набитыми тканями и нитками, с витринами, в которых: иголки, ножницы, линейки, метчики, тысяча разных приспособлений. …Маленький подвальный магазинчик, в котором, по-змеиному кланяясь, хозяин-индус раскидывал по прилавку шуршащие шелка и парчовые роскошества. …Склад на окраине, где Галку знали все мускулистые продавцы, бегом носящие из подсобки на плече тяжелые штуки шерсти и драпа. А то – крошечный отдельчик в обычном хозяйственном магазине: только в нем продавались японские иглы для сметки, гладкие и с хорошим ушком.
Обратно возвращались усталые, таща набитые сумки. Иногда, горячо споря, останавливались посреди людной улицы и, вытаскивая купленные отрезы, прикладывали к себе, рассматривая при дневном свете.
Сегодняшняя экспедиция была прервана в самом разгаре, когда Галка, обернутая лиловым шелком с разводами и художественно прорванными дырами, стояла в отделе “Тряпошного рая” – самого большого и дорогого магазина тканей в столице.
Выкопав из-под шелка телефон, Галка приложила его к уху и, морщась, послушала. Повернулась к Даше.
- Ты еще пуговиц купи, по списку. Может, еще интересное попадется, вот тебе на интересное, – отсчитала купюры, – а я поеду, там Тина и Таня ждут. Что за бабы, говорила же им – к пяти!
Через час Даша, разгружая на большой стол пакеты, слушала, как, горя глазами, Тина и Таня придумывают себе обновки.
- Вот! – кричала рыжая и краснощекая Тина, выставляла вперед гренадерскую ногу и проводила по ней крупной мужской рукой:
- Тут узко, а тут пошире. И внизу… – замолчала, мучительно подбирая слово, и посмотрела на Галку вопросительно, – это внизу, как его, гольфэ?
Рука заплясала вокруг коленей, чертя в воздухе нечто. Даша тоже вопросительно посмотрела на Галку.
- Годэ, – без эмоций сказала та, – клинья называются годэ.
- Точно! Галочка, сделаешь? Мне к послезавтраму надо. Очень надо!
Все посмотрели на Галку. Алена, держа на отлете фыркающий тяжелый утюг, Настя, сложив руки в карман передника, из которого торчали огромные ножницы, Миша, не расстающийся с черными брюками (он все-таки отрезал лишнее дважды и, пережив освежающий скандал с клиенткой, шил их второй раз, из самостоятельно купленного куска ткани). Не смотрела Любаня – она, выкроив для пальто три левых рукава, заочно уволилась.
А Галка посмотрела на Дашу.
- У тебя много?
Даша оглядела свое хозяйство, прикидывая.
- Юбка, комбинезон укоротить, рукава на платье. Карманы на шубке.
- Ладно. Все отложишь, Наська раскроит, начнешь сегодня. Пока – юбку делай.
Даша кивнула. Работа прибывала и прибывала. Она припомнила давно уже прочитанное в чьих-то мемуарах, как русские княжны-эмигрантки, обшивая парижских модниц, прятались в шкаф, чтоб их не нашли заказчицы. Все умели, брали недорого, а были всегда виноваты, не поспевая в срок из-за востребованности. Так-то.
- Гальчик! – это вступила черноволосая Таня, такая же большая и жилистая, замахала своими огромными руками, – а я? А мне?
- Рассказывай.
- Ой, я не знаю. Вот у меня шелк, китайский, смотри, на нем слоны. Вот бы костюмчик. С брючками. Но будет ведь, как пижама? Да? Да? – раскинула по столу лимонный блестящий шелк, по которому и правда, куда-то шли слоны караванами. Даша фыркнула про себя, увидев напророченную пижаму.
- Ну, почему сразу пижама… – рассеянно отозвалась Галка. Положила руку на ткань, подвигала, свернула и скомкала складки, драпируя, приподняла, снова расправила, – вот если тут сильно собрать и тогда… – она огляделась, остановила взгляд на Таниной сумке, – а это что там?
- Это кусочек такой, на кофточку, наверное, – та с готовностью вытащила лоскут черного переливчатого атласа.
- Кофточка? Давай сюда. Будет топ, выше пупка. И шальвары. А позади имитация юбки со складкой и в ней, внутри – черный клин.
- Ах… – Таня сложила на мощной груди руки, с восторгом глядя на Галку. Та скромно удалилась в примерочную. Таня и Тина, отпихивая друг друга, заторопились следом.
В мастерской наступила рабочая тишина. Щелкали ножницы, взвывала машинка, шипел утюг, гнусаво мурлыкал Миша. Даша прислушалась – бедный Миша. Люба-люба, аморе-амор! Интересно, увольняясь, Любаня оставила ему свой телефон? И что, маленький и тощий, будет делать с такой громадной, юной, сдобно выпеченной толстухой выше его на голову?
- А мы на новой диете, помогает, знаешь, как! – фанерные стенки примерочной создавали для тех, кто внутри, иллюзию отгороженности. Алена отставила утюг и подмигнула Даше. Показала на уши, мол, не пропусти.
- Там ананасовые капли, для пищеварения. И еще морозник.
- Н-да? Я слышала морозник вредный очень.
- Галя! Если с мочегонным, то ничего, в самый раз! Надо только по времени пить, строго-престрого. Ой, я щас расскажу чего! – от голоса Татьяны фанерные стеночки дребезжали, – помнишь, летом Тинка была на диете и ее скорая забрала, помнишь? Ну, это когда фиолетовая рубашка и шорты кожаные.
- С косыми карманами? Помню, да.
- Вот! Нам тогда привезли таблетки специальные, с морозником. Сильные – ужас! Но главное, от них срачка нападала, прям внезапно!
Алена прижала руку ко рту и захихикала. Даша тыкала иглой в подол и вострила уши.
- Мы тогда в Серебряный бор собрались, на нудистский пляж. Там такие собираются мальчики, м-м-м… Идем по тропинке, народ шуршит, туда-сюда, и вдруг Тинку ка-ак прихватило! Тинка?
- Ага, – согласилась Тина, ворочаясь в кресле, где развалилась в ожидании примерки и мерно таскала зефир из хрустящей упаковки, складывая в большой рот, – тофьно, пфихфативо меня.
- Я ее в кусты, от глаз подальше. И она там бедная засела, встать не может, как встанет, раз и снова. И тут по тропинке – знакомый мальчик. Он барменом в “Паутине”, мы там концерт делали, рок-фест. И как зацепился языком, ой, Танечка, как дела, да ты как, да где Тиночка!
- Угу… – подтвердила Тина через зефирину.
- Я думаю, ну, когда же ты пойдешь уже! А он стоит и стоит, а Тинка в кустах, эх, ну, ты понимаешь. И как что, я сразу кашляю, громко-кромко, чтоб ее заглушить!
Алена, ослабев, присела на пол и, схватив идущего по своим делам Патрисия, уткнулась лицом в гладкую шерсть. Патрисий подвел глаза к потолку и замер, смирившись.
- Он, значит, стоит, Тинка кряхтит в кустах, я кашляю, как ду-ура. Он болтает, а я кашляю. Короче, еле распрощалась я с ним. Тина, ты что там, зефир жрешь?
- Не… – Тина сунула руку поглубже в пакет
- Оставь девчонкам, мы же им везли, к чаю!
- Тут ефь еще. Немнофко…
- У-у-у, прожора.
Патрисий наконец освободился из объятий, Алена зафыркала утюгом и работа продолжилась. Через час, налитые чаем и набитые зефиром дамы попрощались и ушли, устраивать свои рок-концерты и клубные показы мод. А Галка, сдав Насте гренадерские размеры и эскизы будущих вещей, бродила по мастерской, натыкаясь на табуретки.
Потом, что-то решив, подсела к Даше.
- Ты сегодня не хочешь у меня заночевать? А я тут поработаю ночью, – она махнула рукой в сторону вешалки. Платье для офицерши висело, нежно золотясь, водопадом переливая к полу широкую юбку.
- Ты же его сделала!
- Да ну. Разве это юбка? Висит, как сопля.
- А ей понравилось, дворянке этой…
- Мне зато не нравится. Мама с Аниской уехали в гости, квартира пустая. Я тебя там закрою. Ванну примешь, голову вымоешь.
- А Патрисий?
- Бери с собой. Только корыто ему возьми. Чтоб не гадил по углам. Поешь хоть по-человечески. А?
- Конечно, да! Спасибо. Но ты сама как? И спать не будешь?
Галка прикрыла слезящиеся глаза, улыбнулась широким некрасивым ртом.
- Успею еще. Я знаешь, на той неделе зашла в дом моды Талашовой. Я же там шесть лет проработала. Девчонки набежали, ах, Галя, как твой бизнес. Я говорю, отлично! На неделю моды подали заявку, на весеннее дефиле. Шьем коллекцию. А то никто ведь не верил, что у меня получится.
Голова ее клонилась, будто Галка засыпала, не переставая говорить.
- Галя, конечно, получится. Все у тебя получится! Ты самый большой молодец, – убежденно ответила Даша, чикая маленькими ножницами.
Галка медленно улыбнулась. Покивала, поднимаясь.
- Поспать тебе все равно надо, – сказала Даша ей вслед. Но воющая машина заглушила голос.
Продолжение следует…