Мои книжки доехали в книжные магазины Одессы, писатель Валерий Смирнов прочитал “Татуиро” и о книге написал.
Я очень благодарна Валерию Павловичу за теплые слова и очень благодарна писателю Татьяне Соломатиной за эту публикацию.
Сама рецензия лежит вот здесь, в жж Татьяны Соломатиной.
Дамские романы
Валерий Смирнов
Храбрые рыцари, отчаянные воительницы, зловредные колдуны, необыкновенные приключения… Где бы ни происходило их действие: в древней Руси, в средневековой Англии, в среде космофлотцев или на дне морском – они завершатся пылким поцелуем в диафрагму. Даже в том случае, когда современный виконт-миллионер предложит свою руку и сердце не красавице-каннибалке, возглавляющей племя Свиноволков, а невзрачной официантке из затрапезной провинции, умудрившейся сохранить и невинность, и нежные чувства к своему малолетнему сыну, попавшему за решетку лишь по недоразумению.
Симона Вилар, Вирджиния Спайс, Виктория Шарп не устают созидать произведения, будящие светлые чувства в душах многочисленных почитательниц их талантов. Воздушные замки Симоны Вилар находятся на северо-востоке Украины. Всего сорок минут лета из Москвы на огнедышащем драконе, взявшем курс на юго-запад со скоростью 250 километров в час, и вы уже в окрестностях фамильного имения очаровательной Вирджинии Спайс, которая легко и непринужденно трансформируется в прелестную Викторию Шарп…
Каюсь, виноват, что прочел кряду два дамских романа совершенно иного рода.
Книга Елены Блонди издана гигантским для нынешней Украины тиражом в одну тысячу экземпляров. Тираж книги Татьяны Соломатиной не очень-то для России, всего 26 100 экземпляров. Почему такая горбатая цифра, прекрасно понимаю, и то, что это первый завод – легко догадываюсь.
Писательница Елена Блонди… Барби в кружевах, светский котенок в шкуре пресловутой львицы…
Писательница Татьяна Соломатина…Современная Солоха, гром-баба, которой черт таки не брат, а старший, куда она его пошлет…
Первые впечатления от имен, пока не наступает очередь текстов.
Вирджиния Спайс и Виктория Шарп в одном флаконе созданного для страсти женского тела? Я дико извиняюсь. Это из каким глазом посмотреть на выход той самой страсти.
Книги прочитаны.
После чего Татьяна Соломатина трансформировалась в Елену Блонди, а Елена Блонди превратилась в Татьяну Соломатину. Дамы-писательницы, блондинки в соку и расцвете жизненных сил, когда запал юности постепенно перетекает в житейскую мудрость, а до элегантного возраста еще далеко. Обе с ювелирной точностью гранят и чеканят Слово. Обе уже пишут романы-продолжения только что вышедших книг.
Соломатина живет в Москве, действие ее книги «Отойти в сторону и посмотреть» происходит в Крыме и в Москве. Блонди живет в Крыме, действие ее романа «Татуиро» происходит в Москве и в Крыме. Соломатина переехала в Москву с берегов Черного моря. Блонди сбежала из Москвы на берега Черного моря. Елена родилась у моря в провинции одной империи и вернулась на те же берега, принадлежащие уже иной империи. Но не это главное вместе с поэзией Бродского…
«Огоньки сигарет, рисующие огненные арабески по черному бархату тьмы» – Блонди, «…струи, из которых соткана картина чернильной тьмы» – Соломатина. «Змея людей рассыпалась комками, глоталась полым червем связки вагонов», – Блонди. «Прохлада утреннего бриза, пронзенная закипающей яростью нового солнца», – Соломатина.
Традиция одесской школы, которую принято именовать южнорусской. Каким ветром, каким черноморским течением принесло ее от Ланжерона в Крым, где морским берегом часто бредет с фотоаппаратом Елена Блонди по давним следам юной героини Татьяны Соломатиной?
Первая книга Блонди и Бог весть какая по счету книга Соломатиной. Между ними курсирует змейка-татуировка, и «времена свиваются, как свиток», подобно сюжетам. Дар художника оборачивается его ответственностью, а грань между добром и злом практически отсутствует. Аллюзии и коллизии – к дьяволу умные слова, на первый план выходят чувства, и от этого не уйти.
Жаль, что ушел в иной мир ничем не примечательный старик Моня. Три класса образования и десятки тысяч прочитанных книг. Некогда обычный и типичный одесский старик-философ, с утра до вечера гревший свои кости на солнце с книгой в руках. Вот он бы все разложил по полочкам: «Ой, Танечка, московский капкан таки сильнее тех подводных остроугольных сводов? Или Лика это не Мариночка задом наперед? Я, конечно, дико извиняюсь, деточка, но куда деваться сегодня тому Набокову после ваших строк? А что ему, бедному, делать? Женщины все понимают тоньше мужчин в глубину».
А как бы Моня хвалил Блонди! Еще сильнее, чем Соломатину, за это я отвечаю.
Потому что Соломатина – одесситка. Ангел Места распростер над ней, новорожденной, свои крылья, мощь которых многократно сильнее грифоновских. Куда той Гиперборее до Одессы? Подарок судьбы, оборачивающийся традиционным, десятилетиями подтвержденным, гандикапом. Таня родилась на нашей благодатной почве, почти в том самом месте, где и Анна Ахматова, а потому по праву рождения Соломатина была обречена стать победительницей не то, что на литературном поприще, но и в схватке с самой жизнью.
Не завидуйте, за фору рождения в Городе мы платим слишком высокую цену.
Настоящие одесситы ходят с ровной спиной.
Мы не умеем опускать руки или поднимать их вверх.
Мы не научились мыслить, как все.
Одесса-мама всегда была снисходительной к матушке-России и нэньке-Украине.
Вытравить из себя Одессу можно только цианистым калием.
Как бы кто и когда ни пытался от нее убежать даже на краю света.
Одесса – не самый большой город на Украине. Но нет второго города на Земле, давшего кладбищам всей планеты столь внушительной когорты всемирно признанных талантов в любой сфере человеческой деятельности.
Россия пропитана литературой, созданной родившимися в Одессе. От Калининграда до Сахалина, от Сергея Снегова до Михаила Финнова. Десятки представителей знаменитой одесской плеяды переехали в Москву двадцатые годы. Им было суждено стать у истоков и новой литературы, и новой литературоведческой школы. А в это же время в Одессе появились на свет Овидий Горчаков, Морис Семашко, Джуда Уотен, Аркадий Львов… Всех и до утра не перечислить. И это только в области литературы…
Блонди за ее книгу ничего не будет. Совершенно ничего. Во всех угодных вам смыслах. Ну, кто среди здесь обратит внимание на творение писательницы, создавшей действительно как было принято раньше писать «высокохудожественное литературное произведение» не на калыновий мови? Тем более, что на страницах «Татуиро» вы найдете чего угодно, но только не русских оккупантов, с их неизменным «йоб твою мать», а потому этот роман не станут рекомендовать даже для изучения в средних школах Украины.
Что им татуированная змея мастера как антипод шагреневой кожи и метания Витьки Саенко, сквозь черты которого угадывается точеный женский силуэт?
Нет, не суждено Елене Блонди стать знаменитым и обильно расхваливаемым литератором, подобно ежедневно возносимыми до небес украинскими критиками и журналистами писательницам-галициянткам, творящих нетленки на соловьиной мове. Пишет Елена о чем хочешь, даже о коготках сухих листьев, но при этом кощунственно молчит по поводу покрывшей себя таки да неувядаемой славой бандеровцах.
«Запад есть Запад, Восток есть Восток, не встретиться им никогда» или «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут». Какой перевод имперского Киплинга ни возьми, любая строка в лыко юной Украинской империи, идеологическая основа которой – Галиция. Галиция не дала миру ни всемирно известных людей искусства, ни великих ученых, а потому она сильно гордится своим гастарбайтерским опытом и героическим прошлым под гнетом то Литвы, то Австро-Венгрии, то Польши, то Советского Союза. При такой истории и постановке дела остается только штамповать усиленными темпами с большим понтом современных шекспиров и достоевских из Львова и Ивано-Франковска.
Ну не принадлежит Блонди к раздуваемому сильнее мыльного пузыря «станиславскому феномену». Где главным феноменом того феномена и живым классиком безо всякой иронии именуют проживающего в Германии грантоеда. Автора десятка книжек, созданных за четверть века неутомимой творческой деятельности, чей совокупный тираж составляет, страшно сказать, аж 60 000 экземпляров. Как у Соломатиной за три месяца.
Удивительно, но Татьяна Соломатина имеет кое-какой успех в России, пусть даже не написала ни строчки за героических власовцев. Хотя они, как и отважные галицийские воины-националисты, стойко сражались плечом к плечу с доблестными союзниками из Фатерлянда против большевистской тирании.
Соломатиной за ее книжку «Отойти в сторону и посмотреть» таки будет. И не только читательского признания. Крытики в обязательном порядке станут пытаться привычно-нежно гладить ее по головке дубинами. Примерно так: «Бесконечно слоящиеся тени воздуха над безликой равниной седого моря, скатывающегося с обрыва невидимого горизонта бесшумным водопадом». Вот как плагиатствует эта особа, обворовывающая Максима Горького, писавшего: «Над седой равниной моря Голда Меир буревестник…». А что всерьез взять с тех крытиков, кроме анализов и московского чувства юмора, если они самую элементарщину, рефрен-стеб «известный российский писатель», скикали на полном серьезе и дружно забились в падучей?
Флаг им в руки и барабан на горло…
Пару серьезных просчетов писатель Соломатина таки совершила: «Клев прекратился. Странно». А чего там странного, рыба всегда идет по следу ветра. И не хрен стрелять куропаток из «уазика» даже на книжных страницах… Крытики, возопите за пропаганду браконьерства и призовите к возмущению защитников живой природы. Хотя мы не читали гадостные сочинения Соломатиной, ату ее, всем миром, такую только всенародной картечью проймешь…
Не делайте нам смешно. Вы Таню даже атомной бомбой не возьмете…
Не верите мне, спросите у иных действительно одесских литераторов. Критикой травленных, ножами поротых, кастетами битых, пулями стреляных… Нас можно всего лишь убить, но нельзя заставить не то, что плясать под чужеродные дудки и трембиты, но даже прислушиваться к их звучанию…
Внешность обманчива. В реальной жизни самые умелые киллеры – отнюдь не молодые люди спортивного телосложения, а пятидесятилетние бурно лысеющие бонвиваны-толстопузики с румяными щечками и профессорским лексиконом…
Вот и Татьяна Соломатина – отнюдь не Солоха. Тугой кокон личины, который и гиперболоидом не взять. Мощная защита от окружающего настоящий талант во все времена враждебного к нему мира посредственностей. В том числе, из пресловутых обойм. Наглая одесская баба с типичным характером и лексиконом торговки с Привоза, пьющая водку стаканами, при этом отчего-то обладающая отнюдь не купленными званиями кандидата медицинских наук и доктора философии, она легко напихает кому хочешь полный рот хуев или запросто врежет с кулака по хамуре, и при том не поморщится.
Внутри этого кокона – все тонко чувствующая беззащитная девочка, стремящаяся сделать наш мир хоть на йоту лучше. Находящая для этого неожиданные слова и не поддающиеся какому-либо не тривиальному сравнению образы. Оттолкнувшаяся от благословенной одесской почвы, а потому идущая вперед неизведанным ни одним из предшественников путем и доказавшая, что в наши дни знаменитая южнорусская школа уже в который раз может вспыхнуть совершенно неожиданным буйством литературных красок…
Талант и обойма несовместимы. Вот отчего Соломатина обречена на одиночество.
Как и Елена Блонди, сколько бы она ни пришпоривала Книгозавра.
Елена Блонди – совершенно не разодетая в кружева Барби, хотя внешне выглядит именно так. Она, если надо, и коня на скаку остановит, и дрель в руках держать умеет, и ее характер кован тяжелым даже для мужика жизненным молотом на наковальне прожитых лет. Она – боец, для которого Живой Журнал – отнюдь не щит, и все же…
Блонди стремится создавать настоящую литературу. И у нее это получается. Причем, в стране, где одних хвалят и награждают, а иных – читают. Раньше по известным причинам было принято писать в стол. Как не завыть, а продолжать писать в стране, где издательский бизнес – понятие абстрактное?
Чирикающие о любви к родине грантоеды легко дадут ответ и совет.
Только вряд ли Блонди ему последует. Она об иной любви пишет. И об иных культурных ценностях, подразумевающих ответственность художника вовсе не перед западным спонсором.
Такое у Блонди еврейское счастье.
Счастье может быть и совершенно иным.
Как там, у Соломатиной? «Был бы Макс». Ой, Лика, Лика, тоже мне «Дамское счастье» не а ля Золя, он же тебе в папы годится…
Но если таки сильно надо именно Макса, его есть у меня гораздо не хуже.
Нате вам Макса для массового потребления. Критики Соломатиной за этого Макса будут молчать, как будто набрали в рот им чего-то давно привычного. И станут смотреть на него, распахнув дзебальники прямо уже. То есть сегодня.
Я себе думаю, сегодня саму Анфису Чехову впервые увидел на телеэкране в полный рост. Шоу «Холостяк», украинско-российский проект, двадцать пять девушек сражаются за право обручиться с американским миллионером Максом. Второй в мире по красоте мужчина, входят в пятерку самых завидных женихов планеты…
Лика, откликнись голосом Тани двадцатилетней давности…
И пока Соломатина готовит к печати книжку «Двадцать лет вперед», я вернусь на двадцать лет назад…
За спиной с грохотом закрывается дверь черного хода, по которому некогда Катаев приходил к Бунину. Я быстро спускаюсь вниз по металлической лестнице. У ворот моего дома на Княжеской улице стоят хуторские соседи, Димка и Левка, мимо нас пробегает юная куколка, которая спешит не опоздать в свой медин. В каждой проходящей мимо девушке явственно угадываются черты суперпопулярной порнозвезды Блонди с прекрасным профилем Елены Троянской и прочими приятыми взору рабочими местами.
Димке Ярмолинцу еще предстоит заделаться американским писателем, который в прошлом году стал финалистом российской «Большой книги».
Левке Вершинину впереди светит известность российского писателя-фантаста, дом в Испании на берегу моря и несколько престижных литературных премий, в том числе – Гран-При, в борьбе за который он опередил самого Роберта Шекли.
Мне еще нужно выиграть, как считалось тогда, заранее проигранный спор – стать действительно известным писателем, не покидая Одессы, вторым за недолгие двести лет ее истории. Сто лет назад именно таким писателем стал забытый сильными стараниями Советской власти Семен Юшкевич с Княжеской, 28, через дорогу от моего дома. В отличие от Семена, Левки и Димки, мне ничего премиального не угрожает.
Юной куколке еще требуется завершить обучение в медине и стать безо всяких понтов известной российской писательницей Татьяной Соломатиной.
Но двадцать лет назад – это вам не двадцать лет вперед. Колесо судьбы крутится вместе с колесами велосипеда десятилетнего Макса, наматывающего километры по благодатной одесской почве в нашем дворе на Княжеской улице. Юному танцору Максу Чмерковскому еще предстоит превратиться в олицетворение американской мечты и поле битвы двадцати пяти девушек…
Такие вот дамские романы, круче единой в двух лицах Вирджинии Спайс и Виктории Шарп, пишет сама жизнь…
Очередной телефонный звонок. Нет, ничего не пишу, я читаю. Женские романы.
В голосе журналистки явственно слышны удивленные нотки.
Что ей сказать? Двадцать первый век на дворе. Писателей уже больше, чем читателей.
На того самого чукчу я совершенно не похож. Потому буду просто продолжать читать. В том числе, дамские романы. При условии, если они наполнены по-мужски сильной прозой.
Такой, как у Татьяны Соломатиной и Елены Блонди.