Серый песок ноября под ногами скрипит. Ветер слезу выжимает и лижет ладони. За правой рукой травы легли до весны. Вечное море – у левой.
Здесь, далеко от тепла, ты нашел свою Лулу, Ноябрь. Сделал ее – из веселой девчонки, что, крепко за ветки держась, сидела над речкой, ногами босыми болтая. Не видел никто, как, обратившись грифоном, ты лапой когтистой широкую юбку поддел. В лес от реки, в жаркий лес убегала.
Гнал. До усталости в сердце испуганном. И на темной зелени мхов, в лете нездешнего мира – догнал.
Располосована юбка и сомкнуты веки. Не видеть, дыхание стиснуть, чтоб запах горячего зверя – не слышать, не знать. …
… Так делали Лулу.
… Над исковерканным телом, снова из лапы – ладонь. И в нее: пот, что по шее бежал, и слюна, семя мужское, и семь видов слез – от несчастья и боли – к нежным до боли опять. Глины цветные – в руку другую. Глину корней, глину шелеста листьев, глину туманов и неба. Звезду, чья работа – колоть левый глаз. Глину себя… И, к лежащему телу во мхах.
Вымесив гладко, вмяв и, сминая, горячим дыханием грея, – Лулу лепил. Когтем прорезал глаза, новые сделал, и губы. И для себя – отворенные двери на месте ненужных, тех, что беременны памятью жизни.
Нож у бедра – пригодился, он стар, он сто лет ждал работы. Под правую грудь, кровью в раскрытую рану – молитву ты вшил. А под левой – любовь.
Ты превращался, Ноябрь, в лицо мое глядя. На каждую дрожь каждой ресницы и на движения губ, раненных болью – ты превращался, вращаясь внутри. Из грифона – ангелом был и сверкающей тенью, тяжкой горою слона… Скорпионом. Взмахом хвоста, выбрав под ребрами точку, отметил Лулу свою – ядом жизни. Камушком, каплей оранжевой, – в кровь, чтоб уже не стояла, текла.
И тогда…
Лула открыла глаза…
Я твоя Лула, Ноябрь! Лула любви. Боли и страсти, и мыслей не спящих. Лула, что смотрит в лицо над собой, видя за лбом шевеленье желаний. Связаны взгляды, слеплены руки, тела, перетекая, срастаются кожей, друг в друга врастают.
Лула уже не боится полетов. Западный Ветер дождался ее. Капли дождей испаряя с пылающих щек, Лула идет босиком над песками, через огонь и подтаявший лед. Руки изломаны силой движений, светом текут над водой наших тел.
Летняя Лула станцует костер дальнего берега, лишь для тебя. Осенью Лула – твое отражение – чаю заварит из трав. И в огне, где уже брошен другими душистый чабрец, Лула увидит рассказы… Расскажет…
Зимняя Лула согреет постель, в теле свернется клубком и задремлет, слушая чутко желания снов. И как только сталью ты станешь, то мягким железом, мехом вокруг обернется со стоном, боль принимая.
Когтем, подушечкой пальца, зубами – ставь, отмечай на изгибах, что хочешь. Делай. Ты создал себе свою Лулу. Руку поверх темноты протянув, свет доставая, снова и снова, и – снова! Из позатемного света ты сотворил чистоту.
