5.3
Она провела руками по твердым коленям. Где та девочка, которая могла так – ножом, по горлу, за глупые слова? Пусть бы она все еще была ею. Но – ничего нет…
- И даже плодов нет, Фити. Мне нет детей.
- Ах, нет? А кто просил своего Нубу? Ты и просила! Мне бы, пока я жива, плести волосы твоей дочери или ругать сына. А вместо того я тут сохну, глядя, как ты завязла, ровно оса в диком меду. Твоя голова, Хаидэ, что пустой орех!

- Я думала, ты меня пожалеешь, Фити.
Нянька, обиженно отвернувшись, молчала. А потом, подойдя, присела на колени, вытирая капли с обнаженных ног женщины.
- Жалею вот. Одна ты у меня. Внуков бы только. А?
- Нет, Фити. Пока не повернется судьба. Но я больше не могу ждать. А она никогда не повернется.
Послушно сунула голову в широкий ворот банной рубахи, стянула вырез на груди. Подождав, когда прибежавшая Анатея завяжет домашние сандалии, встала и, подставив няньке лоб для поцелуя, пошла к внутренней лестнице.
- Ты придешь меня расчесать, Фити? Как раньше.
- Приду, вот приберусь тут. Да. Говорят, на корабле не только из столицы. Говорят, привезли в город писцов. Из самых далеких стран, где и боги вовсе другие. Они будут учить грамоте знатных наследников. Говорят, в метрополии делают так сейчас, все делают, мода такая. Вот на приеме и посмотришь, может, развеселишься.
- Видишь, а сказала – не знаю, не знаю. Ты Фити, мудрая, как старая мышь, все знаешь.
- Иди уже, сливка моя.
И старая нянька окликнула воспитанницу, когда та уже подходила к занавесям дверей:
- Ты не должна забывать главного, Хаидэ, дочь непобедимого.
Женщина, остановившись, провела рукой по тяжелой ткани. Повернувшись, улыбнулась старухе и та поежилась от улыбки, как от ковша ледяной воды.
- Дочь непобедимого никогда не забывает о главном, старая. Но кроме главного есть еще это…

Отпустив занавес, Хаидэ распахнула широкий ворот, показывая крепкую шею и начало грудей, провела ладонями по талии и бедрам. И, всколыхнув ткань, скрылась на мраморных ступенях.