Глава 17

У Лахьи была очень нелегкая жизнь. Тяжело быть единственной дочерью самого богатого купца в городе. Тяжело, когда рядом с тобой еще пятеро братьев, и каждый норовит посмеяться или дернуть за косу.
Так нелегко каждое утро выбирать ленты в косы и примерять три десятка вышитых туфелек, выбирая ту пару, что будет самой красивой, когда Лахья пойдет на городскую площадь к бассейну, чтоб встретиться там с подругами.
Еще сложнее каждый день слушаться учителя музыки, когда нужно щипать струны богато украшенной лютни, а хочется убежать на городскую стену и оттуда смотреть, как красуются парни, горяча атласных коней и маша девушкам шапками.
Continue reading →

Глава 16

Память ее была похожа на солнечный камень, куски которого вырывались из сухой глины и сверкали углами, подставленными свету. Возьмешь его – тяжелый, с гладкими боками, подденешь слоистый краешек, и он отойдет тончайшей пластинкой – прозрачной, как воздух, но с радужными переливами на поверхности. Все случившееся никуда не уходило, покрывалось сверху еще одни тонким слоем, превращаясь из невесомых пластинок в тяжелый кусок с переливчатым блеском.
«Этот камень – моя жизнь» – княгиня, подержав в руке тяжелый обломок, положила его рядом с босой ногой и взяла другой, поменьше, с острыми гранями. Усмехнулась задумчиво, отколупывая тонкую пластинку. Поднесла к лицу и посмотрела, как кривится солнце, расползаясь по волнистой прозрачности.
«А этот – мужчины, что были во мне»…
Continue reading →

Глава 15

– Думаешь, днем спит зачем? – шепот доносился из-за дощатой перегородки, и Нуба, открыв глаза, снова закрыл их, стараясь не слушать.
– Колдун он. А ночью колдунам самое время… – маленький, вечно хмурый Алтансы старался говорить как можно тише, но зычный, закаленный ветрами и ревом штормов голос сипел, хрипел и шепот выходил таким, что казалось, перегородка дрогнет и развалится. Алтансы веселел и оживлялся, только рассказывая страшные небылицы, и знал их великое множество. Нуба полагал, большую часть хмурый матрос придумывает сам, от того и загораются небольшие глазки, окруженные резкими морщинами.
– Ну тебя, – отозвался Суфа и замолчал выжидательно.
– Клянусь морскими богами! Вчера я поднялся отлить и вышел на палубу, а луна светила и звезды тож, ни облачка. А этот стоит, задрал морду к небу и кивает кивает, как конь, руками машет. И одна нога у него – танцует! Одна, значит, быстро, мелко так, а другая ме-е-едленно, и ползет, будто черная змея.
– Куда ползет-то?
– А до кур. Прямо к последней клетке, где самая жирная пеструха. Помяни мое слово, как кончатся у нас куры, так он доползет до нас. И придушит!
Continue reading →

Глава 14

Нуба лежал, повернувшись к дощатой стенке и слушал. Видеть обшивку и брусья перед лицом он не мог. Днем, когда с верхней палубы пробивались через щели в досках широкие как лезвия солнечные лучи, не смотрел – очень сильно болел глаз. Которого уже не было. А потом темнело и все равно ничего не разглядеть в чернильном мраке. Но были звуки. Плеск воды под веслами, скрип такелажа и хлопанье парусов, топот на палубе и выкрики матросов, выполняющих поворот или сменяющихся на веслах. Надсадно и привычно кричал рулевой, правя на корме, и подстегивая мерными выкриками гребцов. А те перебрасывались словами, травили скабрезные байки и иногда, понижая голоса, вспоминали схватку со львом, выдумывая все новые и новые страшные подробности.
Continue reading →

Глава 13

Глухой перестук копыт сыпался, – камнями из опрокинутого мешка, а потом снова превращался в мерное медленное постукивание, иногда звонкое, если под ноги стлались длинные проплешины белого камня с выветренными плоскими дырами. Кони, привычно осторожно перебирали ногами, не ступая в трещины, а всадники ехали, опустив поводья, лишь изредка ударяя пяткой, когда нужно было сменить направление. Скрипели высокие колеса походных возков, укрытых шкурами и полотном. Возков было два и из-за них вся группа ехала шагом. На переднем, что двигался следом за первыми всадниками, сидела княгиня, держа на руках сына. Тень от навеса падала на спящее детское личико и сжатые кулачки. И сама княгиня была в тени, так что под расшитым цветным бисером красным покрывалом, наброшенном на высокую женскую шапку, не видно было лица. Руки, плечи и вся неподвижная фигура прятались под плащом, украшенным по краям такой же вышивкой. Лишь кисти, что держали младенца, были подставлены солнцу. Да и они были сплошь покрыты золотом – браслеты, множество перстней, наладонник из позолоченной кожи с хитрым вырезом для большого пальца. Иногда она бережно поворачивала ребенка, чтоб уложить удобнее и под плащом звенели, шурша и пересыпаясь, ожерелья из сотен чеканных бляшек и нитей, собранных из золотых шариков.
Хаидэ с удовольствием бы скинула официальные одежды, но юный вождь должен покинуть стойбище, как подобает будущему властителю, обеспечивая летним стоянкам изобилие, удачу и процветание.
Юный князь ехал в полис, чтоб скрепить знатный союз и получить свое эллинское имя.
Continue reading →

Глава 12

В родной деревне, где дома прирастали к огромным стволам, а с жердяных террас через густую листву была видна белая от солнца пустыня, знали два львиных народа. Женщины, что уходили каждый день за ягодами и к родникам, всегда несли с собой подносы с кусочками вяленого мяса и птичьими крыльями с нераздетым пером. Если ставить подносы вокруг родника, а потом пройти по кругу, кланяясь и касаясь рукой травы под ногами, то лесные кошки, запятнанные солнечным светом и черными тенями, никого не тронут. Им хватает своей, лесной добычи.
Страшно было, когда вдруг из пустыни приходил лев песка. Это случалось редко, потому что угодья огромных зверей с косматыми гривами и пастями, обведенными черной каймой, находились далеко, там, где пустыня прорастала травами и торчали среди них костлявые рощи акаций. Но если какой из пустынных львов забредал в деревню, то, обезумев от жажды и голода, рвал все, что встречалось на пути. Потому охотники умели биться со львами.
Continue reading →

Глава 11

На берегу было прохладнее и меньше донимала мошкара. Потому торговцы и наемники собирались у грубо сколоченных столов, что стояли под навесами почти у самой воды. Очаги, сложенные из обтесанных камней, пылали, бросая на лица и фигуры красные отсветы, а другие, прогорев, уже покрывались черной коркой, прорезанной извилистыми линиями внутреннего огня. На них трещали жаровни, полные рыбьих тушек, под медленными каплями кипящего жира вспыхивали огоньки и потухали. И вдоль берега носился тяжелый запах сытной еды, сдобренной пряностями и дешевым вином.
Нуба сидел, опершись локтями на стол, вертел в пальцах глиняный кубок. Он хорошо поел и запах жареной рыбы из манящего стал навязчивым, но уходить к стоянке обоза, где лошади и ослы дремали вокруг скученных повозок, крытых натянутым полотном, не хотелось.
Через усталый гомон, иногда вспыхивающий пьяным смехом и песнями, слышался резкий голос, проговаривал с удовольствием слово-другое и замолкал, дожидаясь просьб слушателей продолжить рассказ.
– Думали, совсем дикая. Такая звериная царевна.
Continue reading →

Глава 10

Мальчик прибежал, когда Нуба уже собирался домой – поднялся из раскопанного русла будущего канала и пучком листьев чистил мотыгу от жирной глины, пока она не присохла. Тонкие ноги мальчишки танцевали, оскальзываясь, и казалось, он натянул светлые блестящие сапожки. Такие, как были на ногах всех взрослых зеплекопов. Проводя рукой вдоль заточенного клюва инструмента, Нуба смотрел, как мальчик подпрыгивает, что-то рассказывая десятнику, а тот слушает и взглядывает в сторону великана-чужестранца.
Сжимая в кулаке медяк, мальчик побежал вверх по склону, заросшему плотной травой, а десятник подошел к Нубе.
– Мем-сах Каасса ждет у порога твоего дома, кари. Иди быстрее, нехорошо заставлять ждать уважаемую мем-сах.
Он приложил к грязным щекам указательные пальцы. Покончив с любезностями в сторону мем-сах, почесал голую грудь, оставляя на коже следы вездесущей глины, сплюнул комок пережеванного кестана и показал на склон, изрезанный сверкающими каналами.
– После новой луны мем-сах хочет пристроить к саду еще одну террасу. Ее сад лучший в селении, и один из лучших у матайа. Может быть, она наймет нас.
– Я знаю, кари. Мем-сах Каасса великий мастер плодов.
Continue reading →

Глава 9

Кагри лежал на боку и, кривя рот, ругался то вслух, то шепотом. Когда вскрикивал, выплевывая оскорбления, слюна текла из угла рта, и он высовывал язык, чтоб слизнуть противные, сразу остывающие потеки. Язык не доставал, и беспомощность бесила его, заставляя чувствовать себя травяным слизнем, что мальчишкой он поддевал палочкой и, сидя на корточках, смотрел, как тварь извивается, не умея перевернуться. А, насмеявшись, опускал на мягкое тельце ногу, обутую в детский сапог. И тут же забывал, придумывая игры поинтересней.
Сейчас перед его лицом тоже были сапоги, мягкой изношенной кожи, накрест перетянутые сыромятью, ходили туда-сюда, иногда останавливались, и он закрывал глаза, потому что не мог отвернуться. Но с закрытыми глазами казалось, был еще уязвимее. И, поспешно открывая, дергал стянутые ремнем руки, чтоб пришла боль и обозлила его.
Степь вокруг лежала в ночи, но сапоги были видны, – неподалеку горел костер. Водя тяжелыми от крови глазами, Кагри считал пальцами – поджимал к ладони. Два сапога – один человек. Сперва ходили больше, чем целая ладонь, к ночи остался один страж. Чтоб демоны сожрали толстого падальщика Агарру, отправил в погоню, а сам остался, кончать пленную девку. И теперь все мертвы, и Кагри тоже мертв, хотя все еще лежит и смотрит заплывшими глазами.
Continue reading →

Глава 8

Сердце прыгнуло, забилось, подкатываясь к самому горлу и выжимая в глотку стон. Просыпаясь, Онторо стиснула зубы, чтоб стон остался во рту, будто комок сладкой еды, лепешка из сдобного ячменя, смятая с текущим в пальцах медом, которую, запихав в рот, хочется держать там долго, не проглатывая.
И, открывая глаза, разжала потные кулаки. По ложбинке между грудей, щекотнув, протекли к животу капельки пота. В еще затуманенных сном глазах белые колонны, обвитые кисеей штор, покачивались и гнулись. И ближе их, ближе высокого купола потолка и просторных стен – внимательные глаза жреца удовольствий. Зеленые, со льдом.
После жаркого сна взгляд обжигал холодом, прогоняя по спине толпы мурашек, и это было приятно.
Онторо вытянулась, до крупной дрожи напрягая бедра, колени и ступни, закинула за голову руки, устраивая затылок на ладонях. Улыбнулась в красивое лицо, обрамленное прямыми белоснежными прядями.
- Тебе хочется кинуть кость с мясом. И погладить по шелковой спине, – проговорил жрец и добавил, чтоб шутка была понята верно, – куи-куи, гладкая хвостатая тварь…
Continue reading →