Кира смяла фантик и сунула его в карман ветровки. Рассеянно скользя взглядом по старым и новым надписям, поворачивалась, чтоб прочитать их все. И снова замерла, сжимая в кармане руку в кулак. Сердце заныло.
МОЯ ДЕВОЧКА – сообщали острые буквы на закопченной стене, выше уровня глаз стоящего человека.
Мало ли, попробовала уговорить себя Кира, напряженно разглядывая острые очертания высоких букв, такие знакомые – по надписи на бетонной ограде старой лестницы.
Эти два слова были оставлены слева от проема и последняя буква А обрывалась, недописанная, как раз над линией выхода в соседний купол.
Там ничего нет, беспомощно сказала себе Кира, вытаскивая из кармана стиснутый кулак, да глупости, если бы дырка, понятно, но стена над проемом гладкая, он дописал бы тут. Не на другой стороне.
- Он? – спросило вдруг эхо в ответ на шуршание куртки, уточняя, и заговорило быстро, уже уверенно, – он-н, он-он, он!..
- Нет, – голос Киры возвысился и сорвался, она глотнула и повторила, – нет!
И замолчала, слушая. Но эхо, увлекшись предыдущим словом, кажется не обратило внимания на ее протест. Или Кира временно оглохла от волнения, так бывает, вроде и говоришь, а не слышишь, что именно.
Она встала, машинально проводя руками по куртке, оглянулась на свой рюкзачок, он казался терпеливым котом, а больше ей не у кого было просить молчаливой поддержки. И ватными шагами двинулась к надписи, глядя испуганно, будто боялась, буквы прыгнут и нападут, целя в шею и лицо острыми концами.