Плакать Ирина начала в подъезде. Сумела нормально проскочить мимо бабок на солнышке, сумела даже улыбнуться и помахать рукой в сторону детской площадки, где приятельница порывалась было подойти потрещать. Сумела сквозь набегающие слезы правильно потыкать маникюром в кодовый замок.
И, оттянув на себя тяжеленную дверь, призванную защитить всех добрых людей от злых террористов, вошла и побежала, спотыкаясь по лестнице. Лифт вызывать не стала, боясь, что подоспеет какой-нибудь любопытный попутчик.
Громыхая ключом в замочной скважине, она уже тихонько подвывала. И, наконец, захлопнувшись и отгородившись от всех, бросила сумку на пол и села – как свалилась – прямо на затоптанный коврик.
Рыдала в голос, прислонившись спиной к двери, глядя сквозь воду глаз в светлый проем кухни. Рыданий не хватало, и она то сжимала кулаки, то растопыривала пальцы, а пару раз даже стукнулась затылком об дверь, но, впрочем, осторожно, что сама же саркастически и отметила.
Еще отметила (мозг спокойно себе работал, делал выводы, горько посмеивался), – вот он, долгожданный катарсис, и с надеждой подумала, что, может, после него все изменится. Прекратится, наконец, эта ватная полоса жизни. Ведь должно же что-то произойти! Если происходит в ней, то где оно, то, что произойдет с ней?
Тяжело поднялась, скинула кроссовки и побрела в комнату, не переставая реветь. С ненавистью посмотрела в зеркало на перекошенный рот и опущенные плечи.
– Реви, давай, реви громче! – говорила отражению, – жалуйся, никто не слышит. Да что ж это такое? Сколько можно? Ведь немного хочу, ну почему именно мне, сколько можно – одна-одна-одна. Идет время-то, сколько мне его – бабского осталось! Еще два-три года – и ребенка не рожу!
Высказалась и, почувствовав, что первый накал потихоньку остывает, стащила куртку и, не глядя, куда она упала, побрела в кухню.
Следующий час провела в медленных маленьких делах – поставить чайник, помыть любимую чашку, насыпать кофе-сахару, дождаться кипятка, заварить-попытаться попить….
И непрестанно скулила, а пару раз снова громко плакала, усевшись за стол, уронив голову на руки. И ей было наплевать на тривиальность причин.
Вот женщина тридцати четырех лет, умная, красивая, обаятельная. Была замужем три года шесть лет назад. В браке, который с первого дня стремительно несся к развалу, поняла, что жить с кем-то ей хочется только по любви. Честно рассталась с нелюбящим мужем и, цветущая, полная надежд, стала жить-поживать в ожидании настоящей любви.
Так и живет до сих пор…
Надежда на встречу с любовью сначала сделалась привычной, потом скукожилась, пытаясь уберечься от разочарований, потом усохла и завалилась в самый дальний уголок сознания.
А сегодня, похоже, исчезла вовсе. Как там, в дурацком стишке застольном – “моя душа растоптана ногами на длинных острых каблуках”. Ирина всегда морщилась про себя неуклюжести и пафосности моряцкого тоста, обращенного к неверным женам, но послушно смеялась в компании мужа, где каждый первый был моряком.
Именно длинные острые каблуки прошлись сегодня по ее умирающей надежде. И прикончили ее.
Встреча с бывшим любовником, что бросил ее год назад.
Ирина стояла у входа в метро, копаясь в сумке. Вот любила сунуть не глядя карточку в эти бездонные недра, да еще и напхать всего сверху. А теперь, хоть вываливай все на бордюр!
– Ну, привет!
Стоял и улыбался, абсолютно довольный жизнью. Как будто и не он вовсе уехал год назад в командировку прямо из ее постели. А, вернувшись, не позвонил. Волнуясь, она даже пыталась разыскивать его. Позвонила родителям, которым, собственно, не была представлена, но, которые, как она полагала, знали о ее существовании.
Поимела с отцом какую-то невнятную беседу, из которой ничего не поняла, кроме того, что родители как раз за свое единственное чадо не волнуются.
А через две недели увидела его на открытии выставки в собственном музее! На руке у пропавшего висела миленькая рыжая девица, щебетала и смотрела на кавалера с восхищением.
Ирка, уповая на молодость создания, понадеялась было, что это племянница или кузина, но экс-любовник пару раз настолько откровенно прижал спутницу в углу, целуя ей шейку и ушко, что надежды испарились.
Тогда, вспыхнув, она не посмела подойти, лишь кивнула в ответ на его небрежное приветствие и деревянно домучила день, кому-то улыбаясь, принимая вместе с сотрудниками поздравления и даже смеясь чьим-то шуткам.
Дозвонившись ему через пару дней, пыталась что-то сказать, но упрекать не смогла, а оправдываться он не хотел. Вежливо протянув паузу, попрощался первым, а она осталась сидеть у телефона, глядя на цифры и нервно усмехаясь тому, что даже забирать из ее квартиры ему нечего – кроме тапочек и зубной щетки. Не нажили-с, за неполный год нежной страсти и уютных ужинов-завтраков в ее маленькой кухне.
И вот теперь, после года врозь, – хороший костюм, дорогая обувь, на пальце – ключи от машины. Дурацкое “привет”…
А замотанная Ирка в кроссовках, джинсах и пацанской курточке, роется в сумке, завесившись растрепанными патлами. Ищет карточку на метро.
О-о-йй! Ну, какая несправедливость житейская!
Зло глянула на него из-под темных прядей.
– Хотел чего-то?
– Нет, в принципе, просто… Вышел из машины, увидел. Дай, думаю, поздороваюсь.
– А, – Ирка снова уткнулась в сумку.
– Как ты?
– Нормально. А ты?
– А я хорошо. Машину купил. Женился вот.
– Ага, на любительнице выставок.
– Не-ет, – экс вкусно рассмеялся, – что ты! На секретарше своей. Ты же не знаешь, я теперь директорствую в нашей фирмочке.
Ирина промолчала. Все походило на сцену из дамского романа.
– А я вас, хочешь, сейчас познакомлю, – воодушевился экс и, отвернувшись, замахал брелком в сторону стоянки.
Ирка оцепенело следила, как из машины, в лучших голливудских традициях, высунулась умопомрачительная ножка на умопомрачительной шпильке, потом другая.
Блеск нейлона на туго обтянутой коленке, блеск колец на пальчиках, блеск солнечных очков, блики светлого солнца на ухоженных длинных локонах и, наконец, блеск полированных жемчужных зубок.
Тезка радостно помахала им рукой и заспешила навстречу, через торговцев и привокзальных бомжей, – с такой грацией плавно изгибая бедра, что один из сирых раскашлялся и, тыча в ее сторону бутылкой, прокричал что-то восторженно-нечленораздельное.
– Ирочка, познакомься, это Ирина, помнишь, я тебе про нее говорил, в музее частных коллекций работает искусствоведом.
По тому, как Ирочка замедлилась с пережевыванием орбита без сахара и медленно сняла очки, Ирка поняла, что говорил он ей не только это.
– А-а, – протянула супруга, за секунду оглядев бывшую любовницу своего теперешнего мужа и успев в следующую секунду написать на своем личике много всего. И все – для Ирины. Ни черта не понял в этой женской тайнописи экс, сбоку глядящий на свое сокровище с щенячьим обожанием!
– Очень приятно, – и мужу, – пойдем, котик, нас уже ждут, звонили.
“Ну, уж нет” – подумала Ирка, представив, что через секунду ей придется смотреть на две влюбленные спины и лица, обращенные друг к другу.
– Да, не надо. Я сама уйду. А ты, вы стойте уж там, куда собрались, – Ирка с ужасом поняла, что бес косноязычия и бестолковщины набросился на нее, повизгивая. Хотела сказать еще что-то, более умное, но махнула рукой, развернулась и побежала в крутящиеся двери.
По дороге споткнулась о замызганную ногу в сапоге и каких-то тряпках и, справедливо обматеренная владельцем ноги, проскочила в вестибюль.
И вот – истерика – достойное завершение достойного дня.
Много чувств перечувствовала Ирка за этот вечер. И ни одного хорошего. Зависть, боль, недоумение, возмущение, ненависть, хотение злорадства, да только не над чем было злорадствовать пока.
Когда через пару часов тошно ей было по-прежнему, она выкопала в шкафу бутылку хереса, припасенную для кулинарных нужд, и напилась. Нормально так, в гордом одиночестве.
Представила себя на вокзале, рядом с грязными сапогами, пьющую из горла паленую водку или спирт из соседней аптеки, и снова заплакала, жалея себя.
Ночь устроила себе неспокойную. Два раза ходила блевать, причем один раз по дороге в туалет заблудилась.
В самое глухое время – между двумя и тремя часами ночи – проснулась, почти полностью трезвая и, маясь головной болью, стала смотреть в потолок. Хорошо, он уже не вертелся.
Булькающий звук смски заставил ее дернуться от неожиданности. Глядела на разноцветные блики на потолке, удивляясь, как ярко в темноте светит ее телефончик, и успокаивала тяжко бьющееся сердце. Брать телефон не хотелось. Но он снова курлыкнул. Ирка знала, телефон будет булькать, пока она не прочитает сообщение или не отключит мобилу. Но – три часа ночи!
Свесилась с кровати и подобрала с ковра телефон. Номер не определен. Думать и гадать не хотелось. Ирка поморщилась, открыла записку. И широко раскрыла глаза.
На экране распускалась роза – медленно разворачивала лепестки, украшенные каплями росы. И одно слово поверх цветка – “Привет!!!”
Мысль первая: “одумался, голубчик, скучно, небось, со своей бляндинистой сучкой”
Мысль вторая: “нет, я ж видела, как он на нее смотрел”
Мысль третья: “или просто реклама или какому-то шутнику не спится”
Куча беспорядочных мыслей…
И последняя: “а мне, что – весело? Хоть поговорю. Неважно, с кем”.
Она завозилась под одеялом, легла поудобнее и набрала:
“Привет и тебе. Спасибо за розу”
“Не за что. Она совсем как ты”
“Почему? Это комплимент?”
“Это правда. Ты так цветешь, но не видишь этого. Я показал”
Хорошо хоть не “показала” или не “показало” – улыбаясь, подумала Ирка. И написала:
“Я улыбаюсь ))”
“Я рад”
Целый час каждые несколько минут телефон курлыкал, и целый час Ирка не выпускала его из рук.
“А теперь спи, а то завтра будешь маяться на работе”
“Ага. И плохо выглядеть”
“Это неважно. Это будешь не ты, а твой недосып”
“И похмелье”
“Точно, права. Спокойной ночи. Я ушел”
“Спокойной ночи и тебе. Спасибо!!!”
Ирка подумала и приписала – “А завтра придешь?”
Минут пять ждала ответа, вздохнула и свесилась с кровати, – положить телефон так, чтобы не раздавить его поутру.
Но аппарат снова курлыкнул. Ирка схватила его, нажала кнопку.
“Приду”.
И тут же – следующее сообщение.
“Быстро спать, я кому сказал!!!”
Ирка заулыбалась телефону, стенам, потолку. Вытянулась под одеялом и заснула, продолжая улыбаться.
Проснувшись утром и глядя в потолок, забеленный солнцем, Ирина все еще ощущала на лице улыбку.
Не успела подумать о том, что приснится же такое, и том, что сбрендила девка – с телефоном полночи разговаривала, и даже о том, что проснулась без головной боли, с хорошим настроением и, похоже, раньше будильника. Она только собралась подумать обо всем этом, когда телефон закурлыкал.
Сладко потянувшись, взяла трубку, ткнула кнопку и увидела солнце, встающее над морем.
“Доброе утро! Как настроение?”
“И тебе доброе. Прекрасно! Я даже что-то пою ”
“Я рад. Не забудь свитер, сегодня обещали похолодание. Удачного дня!”
Ирка отбросила одеяло, протанцевала к магнитофону и включила что-то заводное. Показала язык зеркалу в прихожей, состроила глазки зеркалу в ванной. Подпевая, привела себя в порядок.
Опершись голыми руками на раковину, изобразила женщину-вамп, взглянув на отражение исподлобья и страстно прикусив губу, потом, забрав вверх темные кудри, притворилась наивной пастушкой, с максимальной невинностью похлопав ресницами. Невинность в сочетании с прозрачным лифчиком и слегка перекошенными трусами получилась двусмысленной.
Ирка расхохоталась и утанцевала в кухню.
Через неделю новой Иркиной жизни, наполненной работой, весенним солнцем, веселой болтовней в курилке и смсками, ее пригласил на свидание большой командировочный босс. Наговорил комплиментов, нежно расцеловал пальчики и наобещал много всего. Ирка видела, что увлекся он ею серьезно. Пообещала подумать.
Думалось, в основном в одну сторону. Он ей пишет или нет? Не придумав ничего серьезного, укладываясь в постель, уже привычно держа в руке мобилу, она подумала еще. И попросила совета у телефона. Волновалась, ожидая ответа.
“Ты хорошо подумала?”
Ирка нервно захихикала.
“Я пыталась”
“Спрошу по-другому. Ты уверена, что это твой мужчина?”
Ирка даже разозлилась. И уставила палец в кнопку, готовясь изложить все аргументы.
Два года она его знает. Холост, при хорошей работе, галантен, красив, два раза за последнюю неделю подвез ее домой, ни на что как бы не претендуя. Два раза при ней звонил маме узнать про ее здоровье. Ну, что там еще… ах, да, несколько раз в прошлые свои приезды дарил ей цветы. Просто так.
Вздохнула и написала:
“Уверена, что не мой”
“Ты уверена, что тебе хочется пойти?”
“Хочется”
“Иди, конечно! Повеселись и потанцуй!”
Ирка обняла подушку. Похоже, это все-таки он. Разве отпустил бы тайный поклонник с такой легкостью к другому на свидание! Ёлки-палки, а она так сразу ему влепила, что он – вовсе не ее мужчина. Но почему-то ей ни капельки не жалко.
“Я подумаю”
“У тебя вся ночь впереди! Не парься, спи. Спокойной ночи!” – высветилось на фоне зевающей мультяшной звездочки.
Ирка рассмеялась, положила телефон и сонно вздохнула, задремывая. Но мобилка снова курлыкнула.
Нажав кнопку, она услышала бодрую какофонию – винегрет из собачьего лая, пронзительного мява, чириканья и отголосков каких-то базарных перепалок.
“Типа, колыбельная…” – важно сообщала надпись на экранчике.
Ирка расхохоталась и подумала с облегчением, что нет, это не командировочный, точно. Вспомнила, что забыла отправить пожелание спокойной ночи. Немного поколебавшись, добавила к сообщению “чмок”.
“Замечательная майка, почему ты ее раньше не носила”
“Почитай-почитай это у него, тебе будет полезно. А может даже понравится”
“Ну, не пошла сегодня на работу и ладно. Имеешь право, и так вкалываешь за троих”
“Зря ты ее обидела, какие же вы бабы все-таки стервы”
“Да ничего, ты, главное, извинись, а пошлет, так и хрен с этим. Имеет право – пусть порадуется”
“Стихи писала??? Почему не знаю??? Жду”
“Напрягись, напиши короткое, я буду знать, что для меня и буду важничать целую неделю”
Месяц жизни в формате смс….
И настало время, которое Ира называла периодом Синей Бороды. Конечно не в том смысле, что борода вырастет у нее. А в том, что любая женщина раньше мужчины пытается перейти на другой этап общения.
Мужчина еще спокойно существует в своем замке, а женщина уже нагулялась по нему и жаждет открыть следующие двери. Мужчине еще уютно быть приходящим-уходящим, а ему уже покупаются личные тапочки. Мужчина еще не готов познакомить свою дорогую с лучшим другом, а дорогая уже хочет звонить его маме и советоваться с ней, выбирая подарок своему любимому. И так далее.
Каждый вечер Ирина набиралась храбрости, чтобы задать собеседнику логичный и резонный вопрос: “а ты, вообще-то, кто?”. Чтобы задать через короткое время следующий: “а мы можем увидеться?”.
И не задавала, боясь, что телефон замолчит навсегда.
Однажды решилась и, собираясь на работу, дала себе слово, что вечером спросит и – будь что будет.
Но настал вечер…
“Привет! Грустишь?”
“Откуда ты знаешь?”
“Почувствовал. Выкладывай, не стесняйся”
“Меня посылают в командировку. В Крым. Сопровождать выставку. На три недели”
“А ты не хочешь? Там уже почти лето, даже купаться можно в море”
Ирка сердито откинула одеяло, села. И впервые не стала отвечать сразу.
Босиком пошлепала на кухню, налила полстакана воды. Выпила стоя. Потом села на холодную табуретку, оперлась подбородком на ладонь.
Вот они какие все! Все как один. Черствые! Неужели ему не жаль ни капельки, что она уезжает! На целых три недели! Интересно, там действительно уже люди купаются?…
Вернулась на кровать и уселась, поджав под себя озябшие ступни.
“Ты действительно не понимаешь? Или притворяешься? А как же мы с тобой?”
И вдогонку: “Только не надо мне про роуминг и прочую лабуду! Я не хочу, чтобы ты был так далеко!”
Десять минут тишины…
Мужчины знают, сколько времени нужно влюбленной женщине, чтобы впасть в отчаяние? Мужчины, иногда на это требуется всего-то пара минут! А тут целых десять!
Когда мобилка закурлыкала, Ирина уже почти ревела. Еще пять минут, говорила она себе, пять минут и я буду писать и писать. Снова и снова. И плевать мне на всякие там гордости! Дура! Скандалистка несчастная!
Она схватила телефон. На экране расцветала роза.
“Солнышко мое! Не волнуйся! Я никуда не денусь, пока я тебе нужен. Буду с тобой везде, куда бы ты не уехала! Ты мне веришь?”
“Да!!!!”
“Тогда ложись спать. А завтра спокойно собирайся. И не бери этих дурацких деловых костюмов, там и без них замечательно!”
И вдогонку:
“Спокойной ночи, быстро спать, а то спою колыбельную!”
И еще раз вдогонку:
“Целую тебя нежненько и крепко, моя девчушечка”
Текст ответной смски можно спокойно опустить. В конце-концов, здесь же не справочник для косноязычных влюбленных, которые не могут найти своих слов…
– Мы вас в частном дому, Ирина Александровна, заселим, – извинялся встретивший ее на автовокзале дядька, закидывая Иркину сумку в багажник потрепанного автомобильчика, – у нас ремонт в гостинице, понимаете. Если захотите, подыщем местечко где-нибудь в пансионате. Но завтра. А так – не волнуйтесь, дом хороший, все удобства, вход отдельный, хозяйка – очень душевная бабка, кормит вкусно. Город маленький, гостиница одна, да и не советовал бы я вам туда селиться.
Ирина, ошалевшая от запаха цветущих деревьев, тяжкого грохота моря при полном безветрии и яростного по-летнему сверкания солнца, только кивала. Была согласна на все – на бабку со всеми удобствами или вообще без удобств, на отдельный вход или шалаш во дворе.
Ошеломленная страстной и нежной крымской весной, она согласилась бы даже на собачью конуру.
Что-то непрестанно приговаривая, дядечка подвез ее к отдельному входу, отпер двери, вручил Ирине ключ. Входить не стал, объяснив, что Петровна к ее приезду вымыла полы.
– А щас только на базар ушла, говорила, рыбы купит на уху. Хочет ухой вас сразу прикормить. Ой, смотрите, Ирина Александровна, так и останетесь у нас! Петровнина уха, это вам не ресторан, люди каждый год за ней возвращаются!
– За ухой?
– Ну, не только, купаться, конечно, едут. Вы же там без моря! – и посмотрел на Ирину с таким сожалением, что она расхохоталась.
– Вы не сказали, как вас зовут, простите.
– Да, что уж, Виктор Палыч я. Вы, если что надо, так в музее меня все знают. Я на пенсии, но там целыми днями кручусь, мне с вами умными интересно! Летом-то народ, конечно, никакого времени. А щас не сезон – пусто, красиво. Только ребята с биостанции неделю назад приехали, вот они и веселят. Да вы их увидите, они тоже у Петровны, только с другого входа.
Виктор Палыч уехал. Ирина разулась и прошла по вымытому полу, застеленному домоткаными ковриками.
“Привет! Нормально устроилась? Когда на работу?”
“Ты здесь? Ура!!! Все хорошо. А на работу только через два дня, оказывается. Напутали со сроками”
“Прекрасно! Я рад. Побродим по весне в свое удовольствие! Отправляйся к морю, не тяни. Оно того стоит. И не забудь ветровку. Еще не лето”
“Пошла одеваться. Целую, заботливый мой!”
Телефон курлыкнул, и она улыбнулась, увидев бегущее по экрану “чмоки-чмоки-чмоки-чмоки…”
Ира забрала темные кудри в легкомысленный хвост, натянула джинсы. Подумала и, вспомнив яркое солнце, надела лифчик от купальника. Накинула и завязала узлом пеструю рубашку. Схватила очки, сунула ноги в кроссовки и спустилась в крошечный дворик.
Запирая дверь, услышала на бабкиной половине возню и подошла к забору – здороваться и знакомиться.
В просторном дворе, накрытом виноградной беседкой с нежной листвой, в закутке у крана сидел на корточках темноволосый парень. В большущей футболке и обрезанных по колено джинсах. Внимательно следил, как наполняется водой пластиковая канистра.
“На бабку он мало похож” – подумала Ирина и замялась, прикидывая, что делать дальше. Развернуться и уйти или, все-таки, обозначить свое присутствие – соседи как-никак.
Парень наполнил канистру, завинтил крышку и повернулся. Увидел Ирину. Пару секунд они молча смотрели друг на друга.
А потом он улыбнулся. Медленно и широко.
– Ну, привет! – сказал, – приехала?
Ирина покрепче ухватилась за штакетины, чувствуя слабость в коленках. И ощущая, как расцветает на лице ответная улыбка.
– Привет! А где же роза?
– Роза? – удивился парень, и у Ирки сжалось сердце, – роза будет в июне.
Он поставил канистру и подошел к забору, аккуратно ступая между цветами. Взялся за штакетины тоже:
– Такая же вишневая, как твои глаза. Петровна два года назад вон тот куст посадила. С него и будет роза.
Ирка засмеялась.
– Ты поведешь меня смотреть весну?
– Сколько угодно! – он сморщил обгоревший нос, – пойдем, отнесем нашим воду на берег, я тебя со всеми познакомлю, и будем гулять все свободное время. За три недели я тебе много всего успею показать, Ирина Александровна.
Ирина закивала.
– Хорошо. Слушай, ну ты, наконец, скажешь, как тебя зовут?
– Да сколько угодно! Сашка.
“Мой Сашка!” – успокоенно думала Ирина, торопясь к калитке.
Он появился из бабкиных ворот, критически оглядел ее и сказал:
– Ну-ка, подожди, – и снова убежал в дом. Вернулся с потрепанной бейсболкой.
– Надевай, а то вы, северяне столичные, к нашему солнышку не привыкли.
Сашка нахмурился, деловито сам надел на нее бейку, заправил хвостик под застежку. Посмотрел, чуть поправил козырек и удовлетворился:
– Вот так. Умных мужчин надо слушаться. И ветровку взяла, молодец, хвалю.
Они пошли вдоль улицы, провожаемые лаем собак, навстречу мерному грохоту моря. Пытались разговаривать, но море шумело так сильно, что приходилось кричать. И они просто взглядывали друг на друга, улыбаясь.
“Он, конечно, он!” – стучало в Иркиной голове в такт мерному прибою.
“И не буду себе ничего объяснять, откуда появился, как нашел, почему все знает. Пусть все идет так, как идет”.
Ирина ощутила нарастающее внутри плавное движение, будто, продираясь через бурелом, вошла, наконец, в прозрачную воду теплой реки и, вздохнув, позволила течению подхватить и понести себя. Чувствуя, как вода залечивает синяки и ссадины.
А в новом Ирином жилище, на этажерке, украшенной вышитыми салфетками, замигал и закурлыкал мобильник.
“Привет!” – высветилось на экране.
Снова – “Привет!”…
И после долгой паузы по экранчику побежала строка:
))”