12.5
Хаидэ пересела поближе к ручью, вытянула босую ногу, поболтала в холодной воде. Лед! Уперла пятку в песок, обирая с пальцев мокрые прозрачные лепестки.
Стыдно вспоминать, как она тогда раскричалась. Руками размахивала, смеялась злым смехом. На Крючка напустилась, обвиняя в предательстве. Крючок побледнела, потом красной вся стала, а после глаза подняла на подругу и – улыбнулась. Рыкнул в сердце Хаидэ зверь-ярость, взрыл землю кривыми когтями, закапала с клыков кипящая слюна. И так был огромен, что она испугалась – удержит ли? Отвернула Брата и унеслась в степь одна, до поздней ночи.

Все два дня дулась. А потом рукой махнула. Все же – друзья, лучшие. Да и Пень в ту же ночь, перед тем, как в лагерь вернуться, ей сказал. Пришел попрощаться, она и смотреть на него не хотела. Мялся-мялся он, а потом, как выдал! И про то, что нос задирает, фыркает, чуть что не по ней. Что не жалеет никого и стала как кусок старой скалы, об который только ветер зубы точит. До слез довел. Утешал потом, сопел виновато. С тем и уехал.
На следующий день к вечеру Хаидэ уж совсем собралась идти к Ловкому – мириться. А он сам пришел. Поскребся, как обычно, в палатку. Хаидэ обрадовалась. Сидели на шкуре и сверху закутались, только пар струйками переплетенными в морозное еще небо. Ловкий говорил. Умный он все-таки. Хороший советник будет у князя Торзы.
- Ты, Лиса, не должна сердиться. Держи себя в руках, Лиса. Ты себе
теперь не принадлежишь. Потому других не мучай. Вот, если бросишь сейчас все и удерешь из племени, я тоже удеру. Все брошу. Но ты ведь не убежишь, нет?
И кивнул, глядя, как покачала отрицательно головой Хаидэ:
- Вот, я это понимаю. Но дай нам, княжна, жить своими сердцами. А все остальное – твое. Я, Пень, Ахатта – мы навсегда твои, жизни за тебя отдадим. Но ты нами не играй. Мы тебе – друзья.
- Да уж, Ахатта отдаст! – фыркнула тогда Хаидэ. И покраснела.
- Замолкни, Лиса, – сказал Исма, – я сказал, значит, так и есть.
И Хаидэ замолкла. Сидели, обнявшись. Дышали.
- А ежики? – тихо спросила девочка.
- Ежики будут. Всегда. И не потому что обещал, Лиса, – Ловкий крепче обнял ее плечи под шкурой, – ты, Хаидэ, как звезда в небе. Жизнь внизу идет, а ты – светишь. Одна. А жизнь внизу – идет.
- Ох, Исма, как ты сказал!
- Ах, Лиса, скажи спасибо Флавию!
И рассмеялись оба тихонько, чтоб никого не разбудить. Так и сидели почти до утра, друг друга грея.
А утром Хаидэ побежала к Ахатте. Мириться.