8.3

Хаидэ взяла из корзинки сушеный финик, бросила в рот. Сладкая слюна обтекла зубы, требуя питья. Вот сладость, приходит и сразу кажется – ее слишком много, и мы гоним ее… Протянула руку, отхлебнула из кубка разведенного кислого вина. Мератос стояла поодаль, вертела головой в тщательно уложенных косичках, чтоб смотреть и на госпожу и на гостя за краем стены.

Хаидэ слышала плеск воды и негромкие слова, обращенные к Анатее. Египтянин появился, блестя освеженным лицом, и снова склонился в поклоне. Под взглядом маленькой рабыни Хаидэ, спохватившись, раскрошила лепешку и рассыпала крошки на пол, шепча хвалу олимпийцам. Плеснула поверх вина. И кивнула гостю.
- Ты можешь сесть. Мератос, подай табурет.
Приняв поднос с кусками жареного мяса, медленно ела, время от времени ополаскивая руку в плоской чаше с теплой водой, сдобренной отваром душистых специй. Мератос подала гостю еду на отдельном блюде, расписанном красными и черными фигурами.
- Так значит, ты плетешь сети мыслей.
Снова взяла кубок с вином.
- Кого же ловишь в них?
- Сети не обязательно ловчие, прекрасная госпожа. Это лишь наше представление о них.
- Объясни.
- Увидев явное предназначение, мы пытаемся заставить явление действовать лишь в одну сторону, будто хотим чтоб движение всегда было лишь на дорогах, лишь повозками. Но ты привыкла скакать без дорог, по степным травам.
- Откуда ты знаешь?
- Я слышал разговоры и вижу твое лицо. И твое тело, прекраснобедрая Хаидэ…
- Что мое тело?
- Оно говорит о том, где ты скачешь.
- Я уже давно не скачу, писец. Я – жена знатного.
Гость улыбнулся и наклонил голову, пряча улыбку.
- Ты смеешься надо мной?
- Прости, жена Теренция. Но так много сказано тобой лишних слов меж двух глотков плохого вина.