7.6

- Этот неинтересен тебе, госпожа. Не танцует, не пророчит, не говорит стихами. И как видишь, в нем маловато мужской красоты. Эй, ты! Повернись, дай госпоже рассмотреть тебя!
Мужчина поднял голову и, приложив руку к груди, поклонился хозяйке.
- Да хранит тебя Гестия и все богини Олимпа, госпожа, – голос мужчины был глуховат и спокоен.
- Благодарю тебя. А что же он умеет? В чем ценность? Откуда он?

- Он думает. Это писец из Египта. Рассказывали, что он был последним жрецом храма, который поглотил небесный огонь. Больше нету таких. Остался лишь его бог и он. Их двое.
- Так значит он – думает? И говорит свои мысли вслух? И каждая из них достойна быть начертанной на мраморной стеле?
- Я не изрекаю, достойная госпожа. Мысли, подвешенные в воздухе, не имеют цены.
Хаидэ рассматривала узкое лицо с большими глазами, коротко стриженые волосы непонятного цвета и большой вышитый воротник, покрывающий острые плечи.
- Ты хорошо говоришь на нашем языке, последний жрец. И ты только что подвесил свою мысль в воздухе.
- Нет, госпожа, она не висит сама, хвост ее сцеплен с твоим вопросом обо мне. Так плетется сеть мысли.
- И сейчас она продолжает плестись?
Египтянин бросил на женщину взгляд и промолчал. Зачем говорить то, что ясно без слов, прочитала она в молчании и покраснела. Разозлившись на то, что оказалась менее выдержанной в словесном поединке, сидела молча, думая, как закончить разговор. Но мужчинам надоело толпиться у дверей, и Теренций крикнул:
- Нас ждет ужин! И плохим я буду хозяином, если жирное мясо застынет и высохнет, а радость вина исчезнет в воздухе без пользы.
- Да! – с облегчением соглашаясь, мужчины покидали внутренний дворик. По знаку Флавия стражники толкнули приведенных рабов следом.
- Э, нет… – Теренций преградил выход, – зачем нам старуха, просветитель? Ты хочешь приправить вкус мяса и фруктов горечью пророчеств? Отправь на корабль ее и этого, с воротником. Нам достаточно прекрасной черной девы, а мои рабыни уже ждут в покоях. И славные юноши будут виночерпиями.
- Оставьте мужчину мне, – Хаидэ, поднявшись с высокого кресла, нащупала ногой ступеньку и, подбирая драпировки роскошного плаща, сошла на мраморный пол.
- Он скрасит мой ужин.
Теренций захохотал.
- Ты назвала это мужчиной, прекрасная хозяйка, земная тень Гестии? Но я рад, что ты просишь его, а не красавца из купленных нынче рабов. Уверен, моя честь не пострадает. Болтайте, после вызовешь Флавия и он заберет свой говорящий кувшин. О-у, о-у!
Он приложил руку ко рту, изображая, как кричит в глиняную пустоту, и к уху, будто ожидая ответа.
- Стражник пусть сопровождает его, – поспешно добавил Флавий. И мужчины ушли, оставив в тихом дворе белесые дымы, растоптанные движением, стаю павлинов, сбившихся в кучу за колоннадой, и мерно мелькавшего на цепи красно-золотого зверя.
- Проведите его во внешнюю комнату моих покоев, – отрывисто распорядилась Хаидэ и быстро прошла к выходу, не глядя на гостя-раба, мявшего в худых руках край грубого плаща.