Глава 12

Вещи оказались зарытым на поляне сундуком, полным необходимых сокровищ, совсем простых. Стоя на коленях перед раскрытым ящиком, Даэд вынимал и вертел топорик с наточенным лезвием, два ножа – подлиннее и покороче, моток плетеной веревки, коробку с гвоздями. Вытащил и положил в сторонку с тайной гордостью сверток с предметами для добывания огня – кресалом, огнивом и горстью сухой ветоши. Он обошелся без них, вспоминая уроки, где нужны были две деревяшки. Там же лежала коробка с палочками, у которых ярко и весело загорались головки, если чиркнешь ими по боковине, покрытой резко пахнущим составом. Такого он не встречал, а Неллет, ахнув, открыла коробку и показала, как работают.
- Откуда это все? – удивился Даэд, вытаскивая со дна сундука аккуратно сложенные покрывала из мягкой легкой ткани, – ты знала, где искать. Почему?
- Не знаю, – быстро ответила Неллет, – просто, нашла и все.

К закату на поляне красовалась несложная хижина из стволов, переплетенных лианами. Даэд, вспоминая явление ночного охотника и его лапы с острыми когтями, постарался, чтоб хижина была просторной, если нам повезет, думал, захлестывая стволы петлями лиан, мы достроим ее и укрепим, как следует. И спать будем не у стены, а посередине. Чтоб зверя не привлекал запах и наше дыхание.
К вечеру сильно устали. Неллет помогала с хижиной, а еще собирала ягоды, которых тут оказалось много. Жалко, думал Даэд, проверяя некрасивую, но с виду прочную дверь, привешенную на полосах крепкой коры, жалко, мы не успели к морю, выкупаться, но безопасность принцессы важнее. Войдя внутрь, встал, пораженный неожиданным уютом. Над большой лежанкой, которая пока что была просто набросанными на пол ветками, укрытыми одним из покрывал, свисала петля с листьями, полными светляков. Они светили слабенько, но все же в этом рассеянном помигивающем свете была видна сидящая на покрывале Неллет, мирно заплетающая волосы в две косы. А стены скрывались в сумраке.
- Устал? Я набрала воды, там на полу, в скорлупе орехов. Ты проголодался?
- Нет. Устал, да.
- У нас есть дом! – похвасталась Неллет, обводя рукой мягко освещенное пространство, ограниченное стенами из неровных стволов, – правда, это самый лучший дом на свете!
Даэд вспомнил бескрайние покои, ажурные колонны, бассейн с подогретой прозрачной водой. Стол, уставленный драгоценной посудой. Она совсем ничего не помнит из своей жизни там, в башне? Или это вообще другая Неллет? Отражение той, только здесь. Или – что?
Они легли рядом, всматриваясь в сумрак и прислушиваясь к ночным звукам. Совершенно усталые и очень довольные. Даэд уже засыпал, но открыл глаза, услышав осторожный голос:
- Башня. Ты расскажешь мне, какая она?
- Да. А ты расскажешь, все что знаешь про эти места?
- Я знаю совсем немного. И странно. Будто кусками.
- Нам все пригодится, Неллет. Если мы хотим выжить.
- Башня, – напомнила она сонно, придвигаясь поближе.
Лучше бы выслушать сначала ее рассказы, подумал Даэд, обнимая принцессу, а другой рукой накидывая на голые ноги край покрывала, нам нужно больше знать обо всем, что тут. Важнее знать. Но она ждет.
И он шепотом рассказывал, перескакивая и перемешивая сведения, пока не понял – заснула.

***

Три месяца весны. Дни тянулись, такие разные и одновременно похожие один на другой. Поначалу не было свободного времени, совершенно. Даэд был поглощен строительством их нового дома. А еще мебель, стол из тонких стволов, и придумать, из чего сделать ровную столешницу – в конце-концов приспособили для нее крышку от найденного сундука. Табуретки. Чашки и миски из скорлупы пальмовых орехов. Найденный неподалеку родник. Неллет сама сплела себе сумку, которой очень гордилась. И уходила в рощу собирать ягоды, мелькала среди деревьев синей короткой туникой, которую тоже смастерила сама, отрезав ножом кусок покрывала. Иногда они уходили к воде, купались, лежали на песке, который стал привычным и уже не пугал Даэда. И постоянно рассказывали друг другу о двух мирах, которые так внезапно вступили в соприкосновение, переплелись. Дикий мир здоровой Неллет казался реальнее, иногда Даэд начинал сомневаться, а была ли вообще Башня. Или она приснилась ему? Но вдруг из гнезда на дереве вылетали осы, кусали его за руки и лицо, и он понимал, эта реальность для него полна загадок, потому что его реальность – другая. Тут он не знает самых простых вещей. Лишь те, которые совпадают или те, с которыми он успел познакомиться.
- Ты не вспомнила? – спрашивал он принцессу ночью, утомясь рассказывать о Башне.
- Нет, – говорила она после паузы, – не верится, что я и вдруг там. А какая я там, Даэд?
- Великая и прекрасная. Ты спишь и видишь сны, которые вплетаются в жизнь Башни, направляют ее.
- Нет. Я другое спросила. Какая я там? Ты стал моим мужем. Там. Увидел меня. Что ты подумал, когда впервые увидел? Что я сказала тебе?
В крышу хижины постукивал мелкий дождик, тут часто ночами шли дожди. А Даэд с тоской понимал, он не скажет принцессе о том, что там, в башне, она – калека, не умеющая ходить и еле держащая руки и голову. Будто чувствуя недоговоренность, Неллет снова и снова спрашивала. И он, пускаясь в маленькие обманы, врал, сочиняя на ходу детали их первой встречи. Вернее, молчал о советнике, который носил ее на руках. Принцесса смеялась, слушая рассказы о том, как успели выкупаться в бассейне и прыгнуть с вышки в теплую воду. И однажды, засыпая, сказала странное:
- У нас тоже. Очень большой бассейн, с водопадами. И прекрасный пляж на внешнем побережье.
- У вас? – переспросил Даэд, наклоняясь над мирным лицом. Но принцесса спала, и он не получил ответа.

Иногда, выпрямляясь над срубленным стволом дерева, Даэд замирал, опуская руку с блестящим топориком. Из-за деревьев доносилась к нему песенка, негромкая, о том, что вокруг. Птицы возились в листве, посвистывали, будто подпевая Неллет.
Зачем я тут? Зачем мы тут оба? И сколько это будет продолжаться?
Но день неумолимо шел к вечеру, а надо еще укрепить крышу, привязывая поверх тонких стволов широкие пальмовые листья, потом поужинать. Лечь отдыхать, слушая и рассказывая.
И он отгонял пустые вопросы, снова склоняясь над сучьями, которые нужно стесать.
Дни шли, сливаясь в один огромный, полный хлопот, прерываемый такой же длинной ночью, полной таинственных звуков, о некоторых ему говорила Неллет, называя крики ночных птиц, рев морских тварей на отмели, а о других молчала, вздрагивая и закрывая глаза. Прижималась к нему, говоря быстрым шепотом:
- Не знаю. Нет, я не знаю, что это. Расскажи мне о башне.

На столбе у стены Даэд старался делать зарубки, считая дни. Не всегда успевал, но их уже хватало, чтобы понять – они провели в зарослях близ берегов лагуны первый месяц весны. Месяц весенних птиц, морра-месяц, так назвала его Неллет.
И дел у них стало поменьше.
Именно тогда Даэд стал задумываться, что находится дальше. Там, на склоне, поросшем густыми джунглями, почти непроходимыми. Или за мысом, который бережной рукой обнимал лазурный глаз приветливой днем воды. Сидя на песке рядом с Неллет, он внимательно осматривал горизонт, оба мыса, пологую вершину, тонущую в дымке, не слишком высокую, но ничего на ней не разглядеть из-за влажных испарений.
- Пойдем завтра наверх? – предложил, укладываясь рядом на теплый песок, защищенный от солнечного жара редкой тенью ажурных веток.
- Нельзя, – быстро ответила Неллет, бросая на песок недоплетенную корзинку из сухих травин, – мы не успеем вернуться к ночи.
- Заночуем на дереве. Как в первую ночь. Зато мы увидим, что там, на другой стороне.
- Зачем? – она отвернулась, обнимая загорелые блестящие колени. Волосы рассыпались, укрывая плечи.
Даэд поднял брови, раздумывая, что сказать.
- Тебе совсем неинтересно? Мы что, так и будем тут, всю жизнь? Ночью в хижине, днем на полянах и у воды.
- Разве это плохо?
Даэд потрогал локоть, выглядывающий из светлых прядей.
- Нет. Не плохо. Но мне интересно! Странно, что тебе нет. И насчет ночи, почему мы никогда не остаемся до заката? Тут вот. Может быть, ночью…
- Что ночью? – ее голос стал отрывистым, резким.
Даэд вспомнил, как они с друзьями убегали смотреть закат на открытые витки башни. Величавое действо, смена торжественных красок, потом – ночная темнота, в которой вдруг появляется свечение, откуда-то сбоку, и оказывается, светящиеся уровни башни кидают отблески на ночные горы облаков, смешивая свой свет со светом пустоты. Очень красиво.
- Если за холмами что-то есть, ночью мы сможем увидеть свет. Оттуда. Помнишь, я рассказывал тебе…
Она вдруг встала и пошла, взрыхляя босыми подошвами песок. Быстрее и быстрее, резко отмахивая локтями каждый шаг.
- Неллет! Подожди!
Он догнал ее в три прыжка, схватил за плечо, под пальцы попали длинные волосы, Неллет дернула головой, вскрикнула от боли. Даэд обнял ее, плачущую, весь в растерянности, топтался, гладя по макушке и дрожащей спине.
- Я, – у нее прервался голос, – это потому что я никак не могу стать тебе настоящей женой, да?
- Что? Нет!
- Да. Да! Ну хочешь, сегодня ночью…
- Перестань!
Вместе, обнявшись, они медленно пошли в тень, забыв на песке плетеную циновку и плод-горлянку с остатками воды.
- Я не хочу. Чтоб ты делала что-то, чего не хочешь сама.
- Ты же хочешь! Ты сказал, ты мне муж. А я…
Даэд не нашелся, как ответить ей складно. Да, он хотел. Иногда невыносимо сильно, ведь спали рядом, каждую ночь. Но еще в первые дни, когда прижал к себе, сходя с ума от запаха ее кожи на шее, она разрыдалась и напугала его страшно. Напугалась и сама. Так что днем они серьезно поговорили, Даэд сердито велел ей не смотреть такими виноватыми глазами и взял обещание пока что выбросить из головы все, кроме забот о еде и других насущных делах. И самому стало вдруг сразу легче. Видимо, прежняя избранность и ритуалы башни висели в сознании какой-то, пусть почетной и намечтанной, но обязанностью. А если не нужно пытаться ее исполнять, то все становится проще. И верно, думал, лежа и стараясь дышать потише, слушая, как дышит она рядом, тут совсем другая жизнь, и правила в ней другие. И мы тут – совершенно одни. Это наше дело, мое и Неллет.
Сейчас, когда медленно подходили к поляне, которая стала им домом, он вдруг понял: даже если Неллет решится и ночью они впервые займутся любовью, ее жертва будет напрасной. Он все равно будет думать о том, что там, за покрытым кронами деревьев и скальными выступами горизонтом. Или – за длинным мысом, если идти по песку, долго-долго, пройти и обогнуть… Увидеть. Узнать. Поэтому сегодня все будет нечестным, кроме самых обычных дел.
- Я покажу, где мед! Я помню!
Загорелое лицо светилось улыбкой, пальцы сжимали его руку.
- Мед?
- Осы, помнишь, они кусаются? Есть другие, поменьше, но очень злые. Я покажу, и мы придумаем, как попросить у них меда. Сладкий, они собирают его для детенышей.
И они ушли в светлую рощу, где Неллет, внимательно осматривая стволы и развилки, торжествующе показала Даэду неопрятный комок из сушеной глины, смешанной с сухими травинками и крошечными веточками.
- Там, внутри. Но они сильно кусаются.
- Как же тогда его достать?
- Я не знаю.
- Не знаешь или не помнишь? – уточнил Даэд, отступая от гнезда подальше, чтоб не стоять на пути сердитых жужжащих насекомых.
Неллет подумала немного.
- Не знаю.
- Ясно. Тогда придумаем что-то.
Они сели на пригорок, наблюдая за суетливой жизнью гнезда.
За месяц Даэд успел узнать, что незнание Неллет четко делится на два вида. Были вещи, которых она просто не знала. Как например, сам Даэд не знал, в чем заключается работа ученых на их уровнях. Или, как именно охотятся в пустоте небесные охотники великой принцессы. Неллет знала, что маленькие сердитые осы собирают сладкий мед. А как его добыть – не знала. Она знала, что в ручьях водятся рыбы и знала, они вкусные. Но как поймать и приготовить, пришлось думать Даэду. Обычное дело, понимал он, она все же принцесса. Не умеет, то есть – не знает.
Но были и другие вещи. Которых она не помнила. Или помнила только частично. Сундук, найденный ей на поляне – привела уверенно в гущу пахучих кустов, встала на коленки, руками разрывая мягкую у корней землю. Или – запрет на дальние путешествия. Или поспешный уход в хижину до заката солнца. Даже не в хижину, а главное, с открытых мест, отдаленных от вершины. Надо уйти, но почему – не помню, признавалась она ему, и видел – не обманывает. В ней был страх. Причин которого она не помнила.
Тем сильнее хотелось ему узнать больше. Об этом спокойном мире, полном вкусной еды и красивых растений. И о причинах ее внутренних запретов.
- Умейте прислушиваться к желаниям, – говорил в беседах с учениками элле Немерос, – первое желание всегда истинно. После оно вступает во взаимодействие с желаниями других. Умейте соотнести, вычленить оптимум, не похоронив свое желание под желаниями других, если они вступают в противоречие. Может быть, нужно отложить желаемое, а может быть, исполнить его сразу. Но никогда не забывайте, чего именно вы хотите. Или хотели. Сложно, да. Но разум ваш должен работать.
Пока что разум Даэда занялся способами добыть мед из гнезда и не подставить голые руки и лица сердитым хозяевам вкусной еды. Но не забыл главного желания.
Они все же добыли мед, Даэд залез на дерево, укутанный в покрывало, следя за осами через прорезанные в нем дырки для глаз. И через небольшое время на поляне пили холодную воду, заедая ее комочками темного, восхитительно пахнущего цветами и пыльцой меда. Неллет смеялась и болтала, гордая тем, что вспомнила важное и теперь у них появилось еще занятие. А Даэд, немного стыдясь маленькой своей хитрости, думал: у него есть причина забраться подальше по склону, чтоб найти еще гнезда, ведь не станешь разорять это, оставляя маленьких ос совсем без еды.
- В серебре, – сказала вдруг Неллет, облизывая пальцы, – с соком питты и кусочками испеченной каражи, но чтоб подавали в большой серебряной чаше, тогда лесной мед приобретает цвет и вкус драгоценности. Это еда проводов месяца-морры и встречи месяца-эппы.
Даэд улыбался, жуя и глотая, кивал, стараясь не спугнуть легких слов, которыми она, увлекшись, рассказывала ему и заодно себе нечто из глубины памяти, освобожденное радостью добычи. Но сказав о серебре, Неллет остановилась, опуская руку с комочком меда.
- Спать хочу, – поспешно заявил Даэд, – и меня все же покусали, где там эти твои лечебные листики? Помажешь мне ранки?

***

Утром солнце не вышло. Вместо него сумрачный, будто вечерний воздух полнился звуками мерного теплого дождя.
- Месяц-эппа, – сонно сказала Неллет, удобнее поворачиваясь под мягким покрывалом, – он всегда приходит с весенним дождем, мы можем еще поспать.
- Спи, – Даэд обнял ее, такую теплую, с гибкой спиной и прохладными от ночного воздуха плечами, – поспи еще, моя Неллет, моя сладкая маленькая Неллет.
Под мерный шум дождя она снова заснула. А Даэд, мучаясь тем, что лежать стало невыносимо и впервые он делает что-то сам, осторожно сел, укутывая ее покрывалом. Надел свою тунику, кидая поверх короткий плащ с капюшоном – из того же пущенного ими на одежду покрывала. И вышел, крепко прикрывая за собой плетеную дверь.
«Я только пройду повыше, по склону, недалеко. Скажу, искал новые гнезда»
Может быть, Неллет поспит час или два, прикинул он, быстро и аккуратно ступая по мокрой траве самодельными сандалиями, успею пройти до верхних полян, осмотреться. И вернусь.
Через какое-то время быстрой ходьбы он достиг наклонной поляны, очень большой, покрытой травой такой ровной, будто ее посадили намеренно. И встал под широкими листьями, с легким испугом всматриваясь в сумрачные окрестности. Он не заходил в эту сторону так далеко, вернее, не так уж и далеко, прикинул он, но Неллет никогда не хотела уходить именно в эту сторону, вверх по склонам.
И сегодняшний утренний сумрак показал ему странные вещи, которые он готов был увидеть в ночной темноте, но не теперь, среди дня.
Поляна, размерами, конечно, поменьше игровых витков башни, оказалась достаточно большой, чтобы поймать отблески света, которые отражались от низких туч, а те, в свою очередь, поймали их там, с щекоткой понял Даэд, за вершиной, закрывающей обзор. Низкая щетка травы переливалась тревожными, еле уловимыми багровыми оттенками. А приглядишься – их нет, только блестят серые капли дождя. И среди его мерного шума вдруг услышался ему другой звук. Тяжкие далекие удары, прерываемые треском и грохотом. Очень далеко, на самом краю восприятия, и стоит сосредоточиться – пропадают, как пропадают тревожные красноватые отблески.
Это совсем не понравилось Даэду. Прикусив губу, он быстро пересек поляну, которая казалась бесконечной. Встал под высоченными мрачными деревьями, с досадой прислушиваясь. Тут, под мощными кронами, звуки пропали совсем. И никаких отблесков не стало. Одна мрачная торжественная темнота, наполненная ажурными листьями огромных папоротников.
Пора возвращаться, понимал Даэд. Неллет проснется и испугается, а еще, вдруг в такие мокрые дни без солнца лесные охотники промышляют и днем? Он не запер дверей. И вспомнив это, Даэд вдруг испугался. Представил, как возвращается, а в хижине следы битвы, пятна крови.
Это мои страхи, с нажимом повторил мысленно несколько раз, вспоминая беседы о пустых страхах с наставниками. Они – внутри меня. Нельзя кормить страх воображением. Я возвращаюсь!
Но уже приняв решение, он выбрал дерево с удобно торчащими ветками и быстро полез наверх, цепляясь за сучья и проверяя на ходу каждый свой шаг. Это был неумный поступок, понимал Даэд, в лучшем случае он увидит кашу из листьев и одинаковых крон. Но все равно лез дальше, выше.
Когда достиг тонких ветвей, что опасно сгибались под его весом, поднял голову, всматриваясь, дождь внезапно кончился и Даэда оглушили птичьи радостные вопли. Солнце яростно засверкало в мириадах капель, выжимая слезу из глаз, легкий ветер колыхал бескрайнее море верхушек высоких деревьев.
Даэд повисел, вытягивая шею и стараясь увидеть хоть что-то среди листьев. Вздохнув, стал спускаться обратно. И тут на него налетела птица. Кинулась из гущи, треща и разевая клюв, тюкнула в плечо, попадая в раскрытый рот концом крыла в жестких перьях. Даэд от неожиданности чуть не свалился, отмахиваясь и прижимаясь животом к тонкому тут стволу. Закричал сердито, отплевываясь от перьев. И быстро полез вниз, минуя незамеченное сразу гнездо, в котором безмолвно разевали красные рты несколько птенцов. Свирепая мать провожала его до середины ствола, пытаясь тюкнуть клювом в голову или плечи. И наконец, исчезла в ветках, откуда донесся нестройный писк. А Даэд мешком свалился на толстый слой палых листьев, сел, отряхивая голову и напряженно думая. Показалось ему или правда, на шее маслянисто-черной птицы, под встопорщенными короткими перьями, сверкал драгоценный ошейник? Или это вода с листьев так намочила ее перо? И перед тем, как вышло яркое солнце, точно ли он увидел на самой вершине холма – бледный луч, иглой уходящий в низкие тучи? Или тоже показалось, от внезапного нападения птицы?
Когда, тяжело дыша от бега по зарослям, Даэд выскочил на поляну, у него закололо сердце. Дверь в хижину была распахнута настежь.
- Неллет? – сказал, одним взглядом окидывая пустоту, пронизанную солнечными лучами, – Неллет?
И снова вышел, сглатывая и стараясь успокоиться. Вокруг нет страшных следов, пугаться рано. Она проснулась и вышла искать. Нужно просто пойти по их привычным местам, полянам, светлой роще, пронизанной солнцем. Может быть, ушла на берег. Если же нет, он обойдет окрестности, зовя ее по имени.
Неллет нашлась нескоро. Даэд оббегал все ближайшие поляны и обыскал пляж, прошел вдоль ручья, где они уже не ходили, протоптав в роще более удобную тропинку. И все время кричал, стараясь, чтоб голос не был таким испуганным и умоляющим. В ответ голосили птицы, мерно накатывали на песок лазурные прозрачные волны. Возвращаясь от берега, он до рези в глазах оглядывал окрестности, скрытые буйной листвой, и в растерянности поднимал глаза к солнцу, что уже стояло в самом зените. На поляне встал, мерно дыша и стараясь сердцем ощутить верное направление. Еще несколько часов и наступит вечер. Может быть, она вернется сама. А вдруг упала, потеряла сознание и лежит, не слыша его криков?
Дыхание успокаивалось, голова просчитывала варианты, проверяя, точно ли по всем направлениям он прошел в своих поисках. И наконец, Даэд решительно повернулся и двинулся наискосок, не обратно к берегу и не к склонам центральной вершины. А в заросли кустарникового буша, почти бесполезные, густые, куда они не заходили.
Прошел вдоль густой стены переплетенных ветвей, стараясь дышать потише, и услышал недовольные птичьи крики за купами, усыпанными мелкими жесткими листьям. Встал на четвереньки и пополз, нагибая голову. Через довольно долгое время выдрался на незнакомую поляну, и выпрямляясь, с удивлением огляделся. Густая стена кустарника, что казалась с той стороны совершенно непроходимой, почти рядом с ним расступалась, показывая утоптанную тропу. Он полз параллельно ей, не зная, где ее начало, видимо, заросшее и скрытое. А с другой стороны начиналась еще одна роща, на этот раз из кривых кряжистых деревьев с узловатыми стволами. Листья с высыхающими каплями казались почти черными, блестели глянцем. Вдалеке среди темного блеска что-то белело уходящими вверх линиями.
Шепча имя Неллет, он двинулся вперед, стараясь не терять из виду белые полосы. И вышел к живописной группе деревьев, которые окружали ровную поверхность полуразрушенной стены. Белая стена с ярким пятном синей туники. Неллет стояла спиной к нему, опустив руки. Светлые волосы укрывали спину. По сторонам стены торчали колонны – несколько, от некоторых остались лишь основания.
- Неллет? – он встал рядом, чуть позади, нерешительно касаясь ее плеча.
Пока не увидел, на что она смотрит, волновался, обижена, не захочет говорить. Но эти мысли вылетели из головы, вместе с ними отдалился, став неслышимым, сердитый стрекот птиц-пеструшек, которые летали над остатками древнего здания.
Перед ними, изъеденный временем и дождями, круглился барельеф, еле заметный, и послеполуденное солнце делало его более выпуклым, очерчивая тени. Два лица, женское, обращенное к ним: полузакрытые глаза, тихая улыбка на пухлых губах, волосы, собранные в сложную прическу, маленькие уши, отягощенные длинными серьгами, что ложились на плечи.
И резкий профиль мужчины – с таким же полузакрытым глазом, с выдающимся вперед упрямым подбородком. На сильной шее – тщательно прорезанная пектораль, покрытая фигурками животных и людей. Короткие волосы курчавились, убранные под такой же резной ажурный обруч. Казалось, он что-то мысленно говорит, не размыкая губ. А она – слушает, еле заметно улыбаясь. И обоим совершенно нет дела до того, что происходит вокруг. Происходило столетиями, истачивая белый в прожилках светящийся камень, полупрозрачный, почти драгоценный.
«Это же… это ее лицо!»
- Неллет? – снова сказал он, погромче, переводя глаза на лицо девушки. И испугался, такому же выражению, казалось, она не слышит его, а слышит другое, не отсюда и не сейчас.
- Неллет! Прости, я ненадолго. Уходил. Смотри, я нашел цветы, твои любимые.
Повел рукой в зажатыми в кулаке истрепанными радужными венчиками – сорвал на бегу, когда разыскивал, крича.
- Нет, – ответила не ему Неллет, качнулась, отступая, – нет! Это не я!
- Нет, – согласился Даэд, – пойдем. Ты расскажешь потом, про…
- Нет!
- Хорошо. Неллет, пойдем домой. Ты устала, нам нужно поесть. Ты заблудилась, нестрашно. Я сам еле нашел тропинку.
Он обхватил ее плечи, повел, не давая обернуться. Устье тропы гостеприимно распахивалось, качая над головами мелкие жесткие листочки. В гуще веток жужжали комары, мельтешили над кустарником бабочки.
- У нас осталась рыба. И сходим за медом, хочешь? Я искал новые гнезда. Прости.
Тропа становилась все уже, темнее. И перед тем, как вывести их на поляну, почти пропала, если не знаешь, что там, в десятке шагов уже знакомые места, не догадаешься, прикинул Даэд, отводя ветки.
Перед самой хижиной Неллет будто проснулась, пошла сама, отнимая руку, нырнула внутрь и села на лежанку, отворачиваясь от Даэда.
- Неллет?
- Ты меня бросил! Я спала. А ты ушел!
- Я ненадолго. Не сердись.
Он сел рядом. Неллет покачала головой. Взяла его руку, перебирая пальцы.
- Я не сержусь. Я сделала, как надо. Вышла и закрыла глаза, чтоб услышать, в какую сторону ты ушел. И пошла туда, куда мне сказалось. Там бурелом. Ну, когда старые деревья и ветки, все сплелось, но я услышала, где вход.
Она улыбнулась его серьезному лицу.
- И я тебя нашла! Видишь, как важно слушать, что говорит сердце.
- Нашла, – медленно повторил Даэд, внимательно глядя на обрадованную Неллет.
- Да. Тропа привела меня туда, к веврам. Где нужно стоят и ждать. Тебя. И ты сразу пришел. Ты ведь тоже так умеешь? Сам меня научил.
- А стена? И лица.
- Какая стена? – глаза Неллет стали почти круглыми. Губы задрожали, – ты что-то видел? В лесу? Даэд, что ты видел?
- Твое лицо, Неллет. На стене.
Она нахмурилась, вскакивая и быстро поправляя волосы.
- Я хочу есть. И сержусь за то, что ты меня оставил. Не делай так больше. Никогда.
- Не буду.
- Ты не понял, – она быстро прошлась по хижине, берясь за какие-то мелочи и сразу оставляя их: корзинку, плошку с ягодами, плащ на табурете, вернулась и села на корточки, кладя руки на его колени.
- Ты можешь потерять меня насовсем, понимаешь? Если уходишь, делай как раньше, следи, где я, не позволяй мне быть там, где не видишь меня. Потому что… потому…
Замолчала, глядя на него снизу широкими глазами цвета зеленого вечернего неба. А он с холодом по спине додумал вдруг то, о чем не стала говорить. Потому что меня могут забрать, пока ты не видишь…