Второй роман дилогии
Первая книга “Крис и Шанелька”

Глава 17

А Крис проснулась немного раньше, чем Шанелька легла.
Открыла глаза в невысокий потолок, расписанный светлыми по белому бесконечными точками и спиралями, и какое-то время просто лежала, скользя взглядом и будто покачиваясь, утекая по начерченным светлым тропинкам. Это было очень прекрасно, успокаивало. И спокойно продолжая радоваться медленному движению сна, она повернулась на бок, переводя глаза на стену. С окном, в поперечных полосках белых жалюзи. Заморгала и села, оглядываясь по сторонам.
Это была белая спальня, совершенно белая, вернее, сотканная из близких оттенков разной степени белизны. Белые плоскости шкафов и спинок большой кровати. Чуть теплый приглушенный свет светильников-панелей в белых стенах. Кремовое постельное белье с кружевной полосой через покрывало. Голубоватый, на грани белого, пушистый ковер, и пузатые глянцем вазы цвета слоновой кости, на белых прикроватных тумбочках. В вазах стояли розы – почти черная у изголовья Крис и снежно-белая с другой стороны. Там постель была нетронутой, подушка круглилась без вмятин и край покрывала заправлен под матрас.

Крис опустила ноги на пушистый ковер и наклонилась, разглядывая их – босые, смуглые на белом. Встала, придерживая у груди стащенное с постели покрывало. Сбоку темнел дверной проем, без двери, и за ним еле видны были блики на паркетном полу.
- Что за… – она удостоверилась, что, хотя бы белье на ней есть, завернулась в покрывало и, поддергивая длинный край, чтоб не волочился по полу, попадая под ноги, прошла сначала к окну, оглядываясь на темный проем и прислушиваясь.
Вид за прозрачной шелковой шторой ничего ей не говорил. Блестели каплями круглые головы фонарей, перечеркнутые уже голыми ветками, красиво-графичными. Уходила под кроны деревьев подъездная дорога, тоже блестела, мокрая. Вдалеке горстями огней сияли какие-то московские высотки, все как одна знакомые, но в темноте, по очертаниям Крис спросонья никак не могла сообразить, что именно перед глазами. Она отпустила штору и на цыпочках вернулась. Увидела на мягком пуфике свои вещи: атласный кафтан с вытканными драконами в тон алому фону, черные брючки. И сумка. В сумке – мобильник. Она вытащила его, сжала в руке. Потом, спохватившись, положила, быстро одеваясь. Натянула носки. И снова взяла, перелистала, открывая номер Шанельки. Держа в опущенной руке, тихо направилась к дверному проему.
Длинный коридор вел блестящую паркетную дорожку к другому проему, мягко освещенному и завешенному бисерной шторой. Крис прикусила губу и подкралась, стараясь не трогать штору из тысяч нанизанных прозрачных капель. За шторой открылась ей кухня, такие примерно она видела в каталогах, невероятно стильные и богатые, с никелированными поверхностями кухонных приборов, со стойкой темного дерева, над которой сверкали перевернутые бокалы. В ночной тишине еле слышно ворчал большой холодильник, край его тоже был виден – графитово-серебристый, как автомобиль. Крис плавно отвела штору и вошла в мягкий свет, льющийся из-под низко опущенного над стойкой плафона. Кухня была пуста. Блестели в широкой плетеной вазе яблоки и апельсины, рядом в узкой, карандашом, вазочке, стояла – снова роза, снова белая, с одним зеленым листком. Такая правильная, что Крис потрогала стебель, убедиться – живая.
Мобильник лежал в ладони, но она повернулась и снова вышла в коридор, прошла обратно, заглядывая в темные, слабо освещенные наружным светом, проемы. В трех комнатах никого не было. Только блики от экрана телевизора, светлые полосы на полировке и стекле столиков, бархатный мрак, в котором угадывались диваны с подушками.
Вернувшись в спальню, Крис повесила на плечо сумку и направилась было в прихожую. Но внезапно так захотела есть, что встала, колеблясь, посреди сумрачного коридора. Конечно, можно сразу попробовать открыть дверь, выскочить и убежать из странной, похожей на неживую картинку в журнале, квартиры. Но холодильник так мирно урчал, храня внутри себя, наверное, что-то не просто съедобное, а вкусное. И она снова вошла в кухню. Вполоборота слушая звуки из коридора, которых вообще-то не было, но вдруг загремит ключ в замке, открыла высокую дверцу. Вытащила плоскую тарелку с нарезанным каким-то мясом, накрытую прозрачной пластиковой крышкой. И села боком на высокий барный стул. Быстро жуя, проглотила несколько ломтиков, запила водой из ополовиненной стеклянной бутылки. И понесла тарелку обратно, скрывать следы преступления, усмехнулась, берясь за утопленную в серую плоскость ручку. Но не открыла, застыв.
- Что за? …
Перед ее носом висел криво пришлепнутый плоский магнитик. И на нем – сама Крис, улыбается, глядя в камеру, придерживая рукой улетающие от ветра черные пряди.

Стоя с рукой на никелированной ручке, Крис мысленно еще раз пробежалась по комнатам. В каждую из трех она только что заглянула, и решила – никого, пусто. Потому что темно и совершенная тишина. Но вдруг там кто-то? Который налепил магнит с ее фотографией на свой дурацкий холодильник. Сидит, допустим, в библиотеке, в мерцании книжных корешков, невидимый за высокой спинкой кресла. И ухмыляется…
Или – в гостиной рядом, где свет из окна улегся плашмя на стеклянный низкий стол, окруженный косматыми креслами.
Или…
Свет в комнатах она не включала, боясь, что снаружи увидят яркие окна. Кто? Да опять этот кто-то. Нет, поправила сама себя, открывая холодильник и ставя внутрь тарелку с тремя ломтиками и веточкой укропа, не боясь, а просто – не нужно этого, пока сама не разберется. Что к чему.
Вышла из кухни и направилась в сторону прихожей. Там, спиной к входной двери, глядя на себя в высокое зеркало на панели шкафа-купе, набрала номер Шанельки. Но длинные гудки не прерывались, и она, нажав кнопку, проговорила в голосовую почту, почти касаясь губами экрана:
- Шанель, я тут непонятно где. Пафосная какая-то хата, и нет никого. Ну, я перезвоню еще, просто, чтоб ты знала. Если что.
Подумала секунду и нажала кнопку конца сообщения. С досадой. Толку от ее слов, если не знает, где и чье. Даже если Шанелька поднимет тревогу и придется звонить в милицию, где они будут искать. И вообще, что за паника! Даже интересно.
Она попыталась припомнить, может, была тут когда-то. Может, в гостях. На дне рождении, к примеру. Но перед глазами маячила белая спальня с вазами и розами, мешала сосредоточиться. Такую спальню она бы запомнила. Если бы имела к ней отношение.
- Но отношение имею – к холодильнику со жратвой, – шепотом резюмировала Крис, с облегчением обнаружив под вешалкой (практически пустой) свои сапожки, а на винтажном бронзовом крюке – клетчатый плащ.
Чуть поколебавшись, она снова углубилась в неизведанные территории, на этот раз прикусив губу и сдвинув брови. Заглянула в первую арку, нашарила на стене сбоку панельку и включила свет. Внимательно оглядела обстановку, не слишком ее замечая, стильные тумбы, столы и камины уже начинали ее утомлять. Искала человека, вдруг ждал и заснул в каком кресле. Так же проверила ту самую гостиную со стеклянным столом и библиотеку, в которой прошла к окну и заглянула за высокую резную, с кожаной обивкой спинку винтажного кресла. Никто не сидел, не ухмылялся и даже не спал.
И что раздражало – никаких примет живущего тут человека. Ни фотографий в рамочках, ни смятой квитанции, ни записной книжки.
Вот только на стенах акварельные пейзажи и пара портретов: красавица в широкополой шляпе, с собакой, платье вздулось пузырем от ветра, вода блестит от мокрого солнца. И живописный старик с яркими леденцами на деревянных палочках.
А в конце коридора, за поворотом в маленьком тупичке оказалась еще одна дверь, совершенно нормального вида, без всяких арок, но – Крис осторожно толкнула, нажала на ручку – запертая. Подергав, Крис постояла, колеблясь. Если это единственная запертая в квартире дверь – резонно предположить, что в ней все разгадки. Если конечно, это не кладовка, полная хлама. Но само понятие хлама совершенно не сочеталось с увиденным. Тут даже мусор наверняка самоуничтожается, решила Крис, или просто не образовывается, настолько все прилизано, аккуратно и стильно. Нужно просто обуться и уйти. Но снаружи ждала ее глухая, каплющая дождем ночь. И замок на входной, вдруг она не сумеет его открыть?
Крис уже шла обратно, по коридору, освещенному теперь из всех арочек по сторонам, когда за входной дверью скрежетнуло. В том самом замке. Хватая сумку за мягкий бок, она кинулась в первую от двери арку, там, где торчал у стены массивный камин. И встала, занеся руку с сумкой над головой.
Дверь мягко хлопнула, закрываясь. Мимо арки, тихо шагая, прошла фигура в длинном распахнутом плаще, мелькнул по спине плаща хвост пепельных волос. Крис, нервно улыбаясь, опустила руку, перехватывая сумку за ремень. И вышла, почти столкнувшись с Азанчеевым, который возвращался, видимо заглянув в опустевшую спальню.
- А… – сказал несколько растерянно, улыбнулся, разводя руками, – ну да. Ты проснулась? Есть хочешь?
- Уже. Проснулась, да. Валера, мы вообще где?
- Пойдем, ну, – он огляделся и направился в тупичок, вынимая из кармана ключик, – ко мне пойдем. Где? Ты же была у меня. У меня мы.
Идя следом, Крис вспомнила, как однажды, подвозя ее из театра, Азанчеев извинился, и заехал домой, что-то там взять надо было. Тогда они зашли вместе, сидели в кухне и пили кофе. вполне нормальная, обычная кухня. И квартира обычная, такая старая квартира интеллигентного московского семейства, полная вещей, оставшихся от прежних поколений.
Он распахнул двери и Крис вошла, в просторную комнату, освещенную старинной хрустальной люстрой. Книжные стеллажи, письменный стол с компьютером, еще один – журнальный, на нем ноутбук и книги. У стены низкая тахта с узорчатым покрывалом. По стенам – черно-белые фотографии актрис немого кино – в маленьких шляпках, в боа из перьев, в лакированных туфельках. Над тахтой – портрет Крис, стилизованный под такой же черно-белый снимок.
Она села на стул, так чтоб видеть себя на стене. Выжидательно посмотрела на Азанчеева. Тот уселся под снимком, кладя ногу на ногу и откидываясь на подушки, прислоненные к ковру.
- Мой сын, Кирилл, он недавно диплом получил, дизайнера интерьеров. Решил мне сделать подарок. И Светлана просила, чтоб я согласился. Я и согласился.
- Светлана. Которая коллега? В машине которая? – Крис припомнила невнятное знакомство, а дальше как-то ничего толком не могла вспомнить.
Азанчеев кивнул.
- Мне показалось, ей лет тридцать.
- Сорок пять. Парню двадцать три. А тебе не понравилось?
Крис дипломатично пожала плечами. И вдруг представила себе белую спальню, в которой по ковру раскиданы вещи, а на подзеркальной полке толпятся в легком беспорядке флаконы, лежит свернутый журнал, свисает шнур телефона. Такое все – живое.
- Он молодец. Только ты почему не обживаешь подарок? Пока оно как-то не слишком живое.
- Скорее даже мертвое, – согласился Азанчеев, – он хороший мальчик. Пока еще без мозгов, но старается.
Он улыбнулся, худое лицо с резкими скулами сразу смягчилось, глаза стали теплыми.
- Ладно, – кивнула Крис, – поняла. Теперь расскажи, почему на холодильнике моя фотка? Чтоб ты не переедал? Или жену отпугивать?
- Мы давно живем отдельно. А магнитик этот…
Азанчеев завел руку за спину, поправляя подушку. Покачал ногой в стильном дорогом ботинке.
- Никак не могу к обстановке привыкнуть. Видишь, все мое тут, отдельно.
- Угу. В комнате Синей Бороды.
- А жрать надо. Так что я однажды решил, какого черта. Пусть будет мое, и чтоб немного смешно. А то помру с голоду в этих картинках из каталога.
Он снова улыбнулся. И улыбка, на этот раз другая, напомнила Крис его летнего, в рваном старом плаще, с торчащим из-под него растянутым подолом тишотки. Очень разные, с трудом сочетаемые мужчины, которые на самом деле – один мужчина.
- Кристи, пойдем пить чай. Я отвез Шанель с клеткой, потом еще заезжал по делам, а то вернулся бы еще час назад. Но подумал, чего беспокоить, пусть ты спишь.
- Кофе, может? – с надеждой попросила Крис, вставая со стула.
- Нет, – сурово ответил хозяин, – до утра далеко, чай и снова спать. Я обещал Нелли, что ты выспишься.
- Гм, – Крис вспомнила арктическую спальню с двумя розами. В которой тепло появится, если ее обживать, а не ходить на цыпочках, восхищаясь старательностью мальчика Кирилла.

Они прекрасно посидели в кухне еще с полчаса, пили чай и доедали оставленную Крис на тарелке нарезку. Она отклеила с дверцы магнит и вертела его в руках, улыбаясь. Это на Воробьевых горах, вспомнила. Когда встретились, и Валера передавал ей нужную, очень редкую книгу, а потом они прекрасно погуляли, изредка о чем-то неважном говоря. Азанчеев пару раз снял ее камерой в мобильнике, Крис посмеялась, и про эти снимки благополучно забыла, а вот поди ж, остались, и один оказался весьма неплох. Забавно, что Валера повесил его на стену в комнате, но и логично – портрет вышел весьма интересный. Белое лицо резких очертаний, косые черные пряди – закрывают лоб почти до ярких глаз, нужный поворот головы, показывающий напряжение шеи. На магнитике – как говорят – исходник, цветной, слегка размытый снимок, намного проще, чем портрет на стене.
- Спать, – постановил Азанчеев, когда Крис в десятый раз зевнула, не сумев договорить слово.
Если бы я не засыпала на ходу, – думала Крис, послушно бредя следом в сверкающую пестрыми восточными орнаментами ванну, а потом в ту самую спальню, – если бы я не спала, как сурок…
Но даже мысль додумать было тяжело, слова будто барахтались в вате, застревая и смиряясь, засыпали тоже.
Так что она просто кивнула, валясь на край просторного ложа прямо в большом халате, выданном хозяином. Успела увидеть силуэт Азанчеева, он стоял в дверном проеме, медля уходить. Крис через сон стало смешно. Буквально недавно она лежала с прекрасным Васькой Коньковым, прикидывая, как бы на него все время смотреть – любоваться, то есть – находиться на расстоянии. И теперь совершенно другой мужчина мнется в дверях спальни, может быть, надеясь. Но это же Азанчеев, Валерка Аксенович, и, если бы хотел, давно бы уже попробовал. Предложить… А так. Да вряд ли. И вообще…
…На пуфике приглушенно зазвонил мобильный.
Крис открыла глаза, оборвав сонные мысли. Промахиваясь вялой рукой, прижала телефон к уху. Покосилась на темную арку, рядом с которой уже никого.
- Да? Шанель, что там? Что случилось?
- У меня? – удивился голос в трубке, – ты сама где?
- Я? – Крис немного подумала, – а… ну…
- Блин, я думала вы там. С Азанчеевым, у него. Он что, не приехал? Ты куда попала-то?
- Я? – собственная немногословность стала раздражать Крис и она села, собираясь с мыслями, – подожди. Нормально все. А-а-а, ты насчет звонка? Извини, это спросонья. Приехал твой Азанчеев, пили чай, я тут спать ложусь. В арктической по цвету спальне. С розами.
- Пф. Мой, ну-ну. И он?
- Что он?
- Спать. Ложится, – уточнила Шанелька, зевая в трубку.
- Наверное. Я не знаю, я раньше заснула.
- Криси, так нельзя! Ты в машине отрубилась, теперь что-то ничего не знаешь, и сообщение мне прислала, что ты непонятно где. Смотри, проснешься как-нибудь в Эмиратах, каких-нибудь. Замужем за гаремом. И не вспомнишь, как попала.
- Шанелечкин, все хорошо. Спи давай тоже. У тебя-то все в порядке?
- У нас да, – отозвалась Шанелька, – но в коридоре. Криси, тут снова приходило пальто. С пуговицами. Торчало на площадке, потом ушло вниз. Пешком. А ночь. Я не стала ничего. Но странно, да? Чего оно ходит?
- Вероятно, решило ограбить мои богатейшие апартаменты. Коврик, погрызанный принцем, два горшка с опилками, и теперь вот выводок малолетних крысят. Бесценного кота Марьяччо. Зарится.
- Шиш ему, – решила Шанелька, – все, я совсем сплю.
- Спок ночь.
- Криси! Подожди. Так вы это, с Азанчеевым-то. Не-не?
- Не.
- Ну и зря.
И не дожидаясь возражений, Шанелька отключилась.
Крис легла навзничь, держа в руке телефон. Потом снова села. Чертова Шанель, так прекрасно спалось, совсем вот спалось. И после ее вопроса спаться перестало. И не то, чтоб хотелось, именно сейчас, все же это чересчур водевильно, взять и прыгнуть из одной внезапной койки в другую, тоже оказывается, внезапную. Но вдруг захотелось определенности. Вот почему у него висит мой портрет, сердито думала Крис, повесил бы свою супер-моложавую Светлану-фотомодель. И еще этот магнитик. Дурацкий настолько, что это как раз настораживает. Объект из разряда вязаных носков, махровых домашних халатов и тех самых бигуди на башке. Что-то такое чрезмерно семейное. Или насмешливое. Или – семейно-насмешливое.
Насмешек над собой Крис не любила. И колебаться чересчур долго тоже не умела. Так что, встала, туго затягивая пояс халата. И вышла, касаясь рукой светлой стены в темном воздухе. Сворачивая в тупичок, где смутно темнела на светлом дверь в комнату, утешила себя: скажу, что захотела воды. Или вот телефон нужно зарядить. И вообще, наверное, заперся и дрыхнет.
Ей стало смешно от того, что вдруг перепугался, и заперся, чтоб не посягнула. И вполне уверенно она нажала на дверную ручку. Дверь подалась, стремительно распахиваясь настежь и Крис влетела внутрь, споткнувшись о что-то мягкое и падая руками на край тахты. Затаила дыхание, стоя на коленях перед самым лицом спящего Азанчеева. А сердце от неожиданного кульбита билось так, что казалось – его слышно на улице.
Азанчеев спал. Худое лицо было непроницаемо спокойным, волосы, освобожденные от резинки, спускались на плечо, рассыпавшись прядями по углу подушки. Другое плечо укрывала простыня и Крис сделалось неловко от того, что под ней торчали согнутые мужские колени.
Мужчина вздохнул, и она вдруг представила, он просыпается и видит над собой коленопреклоненную гостью, блестящую во мраке глазами. Закусив губу, медленно встала, и совсем было повернулась уходить, но Азанчеев тоже повернулся, укладываясь на бок, выпростал руку и взял ее пальцы, потянул к себе. Крис подалась, снова опускаясь к его лицу, присмотрелась к закрытым глазам и удивилась. Он спит. Держит ее за руку и – спит, не изменив мерного сонного дыхания.
Она наклонилась ниже и поцеловала Азанчеева в губы. Очень осторожно. Надеясь, что он не проснется. И поднялась, разочарованная тем, что все-таки не проснулся, хотя на поцелуй ответил. И зря ответил, думала, выходя и унося на горящих губах память о прикосновении. Нечестно, так поцеловаться и после – продолжить спать, будто ничего и не было!
Она упала на бескрайнюю постель, похожую теперь на антарктическое поле с торосами, бросила по бокам махрового халата руки. И посмотрела на еле видные спирали и полосы из светлых точек на потолке.
- Охренеть.
Закрыла глаза. Сердце стукало, будто кулаком в ребра. Ну как же зря. Так славно дружили, так спокойно. Теперь вот – какая дружба. И заснула, сердито прикидывая, куда теперь девать свои отношения с Алекзандером и как относиться к роскошной Светлане – бывшей жене.
За окнами сонно горели фонари, капал медленный осенний дождик, отягощая влагой слабые от возраста листья, и они, не выдержав, сламывались черешками, падали, прилипая к асфальту и блестящим автомобильным крышам. Вдалеке, как положено, бухала и громыхала ночная стройка, ее было слышно через герметичные стеклопакеты, но не так, чтоб проснуться. И даже чей-то автомобиль, что заплакал, призывая хозяина, не разбудил Крис и вскоре умолк, повинуясь команде нажатой на пульте кнопки.
Крис крепко спала и видела во сне поцелуй, тот самый, или – еще один? Не просто видела, ощущала, приоткрывая губы и принимая мужской язык, все, вроде бы, как обычно, но почему так невероятно сладко, прекрасно так, нет – восхитительно. – Если бы не бывшая азанчеевская Светлана, что пришла и устроилась в белом кресле, насмешливо разглядывая двоих на постели. И держа в руках клетку с мельтешащими в ней спасенными малышатами. А еще – Шанелька, которая сидела на коленях Васи Конькова, в руках, сложенных горстями – смешные блестящие фигурки из сладкого марципана. Все собрались, удивилась спящая Крис, нехотя отрываясь от ускользающих губ, ну ясно, во сне всякое бывает. Провела пальцами по худой скуле, по шее и жесткому плечу. И повернулась, подтягивая к животу согнутую ногу, укрытую белым покрывалом с кружевной полосой. Задышала мерно, сонно.
Азанчеев, еще минуту постояв рядом с кроватью, поднялся с колен, проводя руками по сбитым спортивным штанам, открывающим худой живот и косточки на бедрах. Подтянул повыше, затягивая шнурок. Крис мирно спала, под рассыпанными черными прядями виднелся кончик носа и смуглая скула, плечо по контрасту с простыней казалось совсем темным.
Мужчина пошел к арке, мягко ставя босые ноги на длинный ворс ковра. Помедлил, оглядываясь, и ступил в темноту. Закрывая дверь в свою обжитую комнату, выключил светильник на стене, свалился на постель поверх простыни и, вытягиваясь, кинул руки за голову. Заоконный свет очертил выступы ребер и впадину живота, упал на босые ноги, блеснул в раскрытых глазах.
- Охренеть, – прошептал Азанчеев, не зная, что двадцатью минутами раньше, с тем же словом Крис засыпала, вернувшись из его комнаты.
И тоже заснул, с лицом недоверчивым и удивленным.

————-
Я выкладываю свои книги в бесплатном доступе, каждый текст – в нескольких форматах.
Но у меня есть яндекс-кошельки, на которые читатели могут бросить мне денег. А я еще напишу чего-нибудь летнего, южного, радостного. Или – волшебного. Или – про любовь )
Вы знаете, что я напишу это и без денег, но я безмерно благодарна читателям, которые мне помогают, особенно сейчас, когда финансовая ситуация с каждым днем все жестче и тяжелее.   
Вот номера моих яндекс-кошельков
41001206608684
4100192880543

А это номер карточки сбербанка, куда тоже можно что-то положить мне на радость
4276 8380 7056 0331

А еще я буду ОЧЕНЬ благодарна за размещенные в сети ссылки на мои книги, за отзывы и рекомендации. Я пишу, чтоб вы читали, и очень хочу, чтоб вас становилось больше )
Приятного чтения!
Лена Блонди