23

Тут было так темно, что Ленка почти ничего не видела. Раскрывая глаза, дернулась, и встала снова, когда цепкая рука рванула рукав рубашки, а другая толкнула в грудь.
- Падла, – прошипел сдавленный голос, – с-стоять, я сказала…
- Что… – звенящим голосом начала Ленка и почти упала от нового рывка, ушибаясь спиной о глухую каменную стенку.
Над ее плечами, шлепнув, уперлись в побелку руки, приблизилось к глазам неясное широкое лицо, смазанное по стриженым волосам бликом дальнего света.
- Заткнись, – внятно и медленно произнес рот, раскрываясь черной на белесом дыркой. И такими же черными щелями глядели на нее суженные глаза.
- Затк-нись, су-ка, а то порежу щас.
Лицо повернулось, и уже кому-то другому, кто стоял поодаль, голос сказал с раздражением:
- Ну, где они?
- Кися побежала, – с готовностью ответил девичий, почти детский голос, и тут же совсем не по-детски добавил, – заебала, жди ее тут.

Ленка опять дернулась, впрочем, несильно, помня угрозу насчет «порежу». Но просто стоять и хлопать глазами было невмоготу. Лицо мгновенно вернулось на место, маяча перед ее глазами.
- Не веришь, что ли? Какого хера выебывалась? А? Я спрашую, а?
Голос был хриплым и в конце фразы зазвенел, обрываясь. В темноте, слегка разбавленной дальней музыкой из приоткрытой фрамуги спортзала, послышались шаги и ленивый мужской голос. Кашлянул, отхаркавшись и сплевывая. Засмеялся в ответ на голос девичий, что-то скороговоркой невнятно рассказывающий.
У Ленки нехорошо застучало сердце. Совсем неясно, что делать сейчас, а делать надо. Заорать, пинаясь и тыкая кулаками. Она одна, а их уже четверо. И один – явно здоровый мужик. И криков никто не услышит тут, у глухой задней стены, все на дискотеке, а Ленка попалась, как тупой цыпленок.

Они с Валей бежали из туалета, Ленка замыла там мокрую от вина рубашку, и, выскочив, стукали каблуками по гулкому коридору. Валя почти летела, трещала, не закрывая рта, и все низалось одним предложением длиной в коридор с темными окнами, отражающими редкие лампы.
- Ой, Лен, ой здорово как, а эта когда как запела, слу-ушай, а какой красивый да? Ты, наверное, его любишь да? Он тебя точно. Его Вовчик зовут, он в десятом, прикинь, Лен, в десятом и вдруг меня, и он (тут Валя зашлась мелкими смешками, точно в такт постуку каблуков) разрешите вас, это он меня значит, на вас, на вы, ой, а высокий и волосы какие темненькие, жалко, что он тут, а ты в Керчи, да, и так романтично, а пусть он приедет, Лен, и вы будет там гулять, а потом мне Вовчик говорит, Валя, вы…
Тут коридор закончился, вильнул, поворачивая к громкому входу. И когда Валя уже проскочила внутрь, пропадая в темноте, прошитой огнями и музыкой, а Ленка зашарила глазами, стараясь найти Валика и не попасться Митасу, тут и подошла к ней девочка. Маленькая такая, очень симпатичная, похожая на гладенького мышонка в сером свитерочке и черных брючках. Потянула Ленку за рубашку.
- Слушай. Там парень твой, просил, чтоб ты вышла. На улицу.
- Мой? – растерялась Ленка.
Мышка кивнула, улыбаясь прелестной улыбкой:
- С которым ты танцевала. Высокий. В куртке. Он вышел вот. У крыльца.
Ленка кивнула. И повернувшись, побежала за мышкой в узкий тупичок, куда та нырнула, показывая впереди незаметную дверь, крашеную синей под цвет стен краской.
Потом, уже стоя у стены, Ленка успела удивиться собственной тупости. Ну откуда бы Валику знать про эту невидную дверку, если вход в корпус совсем с другой стороны.
Но это было позже, а тогда, выскочив за мышкой в темноту, она, горячая от танцев, с мокрой на животе рубашкой, сбежала по нескольким ступенькам, встала, вертя головой. И тут же получила затрещину, чуть не упала, взмахивая руками. И, не успев ничего понять, уже бежала, схваченная за руку, а позади ее догоняли беспорядочные удары. Недалеко. Проволочив под окнами спортзала, швырнули за угол, там прижали к глухой стенке без окон, а перед глазами толпились черные неровные силуэты каких-то косматых деревьев.
Ей было страшно. И от этого стыдно. Ноги стали ватными и подгибались, и она понимала, нужно бы хоть попробовать. Заорать, начать вырываться и пинаться. Но из-за этого ватного страха она протормозила, а теперь вот приближается ленивый хриплый голос, и мышка, которая оказалась Кисей, торопится рядом, показывая дорогу.
- Вот Чипер тебя и научит щас… Родину любить… – высокая сдвинулась в сторону, замахала рукой, смеясь, – и Лемыч тоже. Эй, ну вы чего долго так?
- Че такое тут, Сонька? – силуэт приблизился, встал вплотную, наплыло мужское лицо, окатывая Ленку запахом спиртного и сигарет.
- Грубила, Коль, – торопясь, рассказала высокая Сонька, – я ей говорю, штаны чего сука, а она мне…
Рука провела по волосам, забрала пряди в горсть, несильно дернув.
- Хорошая какая девочка. Ты откуда такая, девочка, а?
- Пусти, – сказала Ленка, мотнув головой, прижалась спиной к стене, – пусти. Ну, пожалуйста.
- Пущу, – согласился парень, – с мной пойдешь, пущу. Водки налью.
- Коль, – обиженно протянула за его спиной высокая.
- Заткнись, – огрызнулся Коля-Чипер, – я тебе мальчик, что ли. Иди вон, с Лемычем постой пока. А я с девочкой побазарю. Ишь, классная какая девочка. Где же таких разводят, а? Ты чего молчишь, курвочка? Ну? Я спросил…
- В Керчи, – мрачно ответила Ленка, медленно сдвигаясь вдоль стены и напряженно отводя голову со схваченной прядью.
- Атличница небось, – Чипер заржал, становясь так же, как до него стояла Сонька – положив руки на стену вокруг Ленкиной головы, – атличница-дискотеччица.
- А ты в Керчи был?
- Керчуха-а, – протянул тот, ухмыляясь и приближая лицо к ее носу, – опаньки, да-а-а, Керчуха. А то, был, конечно.
- Сережу Кинга знаешь?
За его спиной смеялся названный Сонькой Лемыч, и мышка Кися хихикала, а сама Сонька обиженно что-то говорила, и ее кажется, хватали за руки, чтоб не пустить к беседующим.
- Кинга? – голос Чипера слегка изменился, – ну… а кто ж не знает Кинга. И чего?
- Ничего. Только вот он…
Но договорить не успела. Из-за угла кинулся в уши отчаянный крик.
- Малая! – орал мальчишеский голос, через быстрый топот, – Ма-лая! Лен-ка!
- Панч! – закричала она, рванувшись и отталкивая мужские руки, пнула коленкой куда-то в бедро, споткнулась, почти падая и толкаясь ладонью от шершавой, полыхнувшей по коже побелке.
Бежала, вдоль призрачно белой стены, волосы мотались по скулам, и казалось, прямо над ее плечом слышится хриплое дыхание Чипера, вот его рука скользнула по рубашке, дернула волосы. Ленка изо всех сил мотнула головой, свернула, нагибаясь и почти падая. И, вцепляясь в руку Валика, потащила его от угла, от стены, от крылечка с приоткрытой тайной дверкой.
Позади слышались топот и сдавленная яростная ругань.
- Туда, – прохрипела Ленка, таща мальчика к большой двери в корпус, – скорее, туда!
Влетели, хлопнув высокой дверью, проскочили мимо орущего сердитого дядьки, что поднялся с табурета. И выбежали в коридор, в конце которого бумкала музыка.
- Ох, – сказала Ленка, валясь руками на подоконник, – ох, блин, Панч, ну, как вовремя! Какой ты молодец…
Замолчала, глядя, как Валик стоит согнувшись, тоже молчит, не поднимая лохматой головы, и худые плечи странно ссутулены, вроде кто-то его связал невидимой веревкой.
- Валик? Валь…
Она качнулась от подоконника, наклонилась, беря его за плечо, и ахнула тому, какое оно – каменное совсем, неподвижное. Падая на коленки, попыталась заглянуть снизу в лицо, и еле успела подхватить валящееся на нее тело.
Он падал, все так же сведя плечи, и уронил ее, примяв собой. Ленка вывернулась. Нагнулась, пытаясь в жиденьком свете лампы на потолке разглядеть лицо. На нее смотрели отчаянные темные глаза, а рот раскрывался, и, тут ей стало совсем страшно – не было хрипов, вообще не слышно было дыхания, будто ничего не попадало туда, внутрь.
- Валик! – закричала она. Над головой затопали шаги, кто-то остановился, в паузе между музыкой стали слышны голоса, но она не понимала, что говорят. Держа плечи, нагнулась к самому лицу.
- Что? Ну, скажи, что?
- Ку…ртка… в. Кармане. Там.
- Где? – она вдруг поняла, он в свитере. В том же, в котором сидел рядом с ней на матах, а она ела макароны. А куртка. Когда хватала его на улице – она была. Была?
- Каткова! – из небольшой толпы над ними выдралась Кочерга, встала, заслоняя свет и покачиваясь.
Ленка отняла руки от плеч мальчика, вскочила, поворачиваясь и крича на бегу:
- Скорую. Врача надо. Вы что все. Стоите? Ну…
Рыдая, сбежала с крыльца, метнулась в одну сторону, в другую, протягивая темноте руки. И встала, с дрожащей прыгающей коленкой, осматриваясь и пытаясь быстро сообразить, где бежали. Быстро! Надо очень быстро!
И – увидела. У самой стены, светлея неясным комком, она лежала, вытянув рукав. Ленка побежала, протягивая руки и не отводя глаз, будто боялась – исчезнет. Схватила, прижимая к груди. И понеслась обратно, на ходу ощупывая карманы. Дергая, взлетая на крыльцо, выпутала из складок угловатый толстенький цилиндр. И повернувшись, изо всех сил лягнула ногой внезапно выскочившую сбоку длинную Соньку.
- Да пошла ты!
Они что-то проорали вслед, Сонька и Чипер, на которого та упала. Но Ленка уже валилась на колени, суя ингалятор в каменную руку.
- Я не знаю. Не знаю, как! Бери. Ну, бери же!
Рядом мягко возникла темная тень, отпихивая ее. Руки с блеснувшим на пальце кольцом что-то делали с цилиндром, и он оказался у открытого рта, засипел, треснул, засипел снова.
Ленка рыдала молча, беззвучно, чтоб не пропустить. И когда грудь Валика поднялась, с хрипом и бульканьем, опустилась, и воздух стал слышен – резко, рвано, рывками, но постоянно, она упала на задницу, садясь на пол, и заревела в голос, опуская голову и пряча лицо в пушистых рассыпанных прядях.
- Скорую, – распорядился над ней мужской голос, – надо скорую, приступ, видите.
Кто-то бегал, кто-то подскакивал ближе. И уже не было музыки, а вместо нее шум голосов, вопросы, неясные слова в ответ.
- Чей мальчик? – резкий раздраженный голос прорвался через гудение. И гудение смолкло.
- Я спросила, кажется, чей? Откуда? Фамилия как?
- Панч, – сипло ответила Ленка, боясь убрать волосы и пряча за ними лицо, – Панченко. Валентин.
- Кто с ним? – продолжал допрашивать резкий голос.
Все молчали в ответ, и она подняла зареванное лицо с горящей от удара щекой.
- Ко мне. Он ко мне приехал. С Кокт… кок…те беля
- Ко-ко-ко, – внятно сказал чей-то голос и другой захихикал.
Ленка поднялась, тяжело оглядывая толпу и сжимая кулаки. Перед школьниками стояла среднего роста женщина в мешковатом сером костюме и с таким же, как у директрисы ленкиной школы, пышным воротником свитера, в котором утопал мясистый подбородок. И башня начесанных волос так же просвечивала рубиновым колером.
- Это Керчь, Светлана Васильевна, – сказал за мешковатым пиджаком знакомый неприятный голос, – это Каткова, из нашей группы. Простите, Светлана Васильевна. Ну, я знала, знала, что эту нельзя брать.
Кочерга вышла из-за дамы, разводя короткие ручки и свирепо осматривая Ленку.
- Сначала она хамит на параде. Потом исчезает посреди семинара, и вот, пожалуйста, с каким-то посторонним, которого притащила неизвестно откуда…
- Ко-ко-ко, – шепотом подсказал кто-то из толпы.
- Малчать! – заорала директриса, багровея мясистым лицом.
От входа топали быстрые шаги. Переговариваясь, шли к толпе мужчины в белых халатах и стучала каблучками женщина в наброшенной на плечи куртке. Ленка снова опустилась на колени.
- Панч? Валик. Ты как?
Мальчик улыбнулся глазами, поверх изогнутого коленца ингалятора.
- Забирайте, – сказала врачиха, и пока мужчины укладывали Валика на носилки, отошла в сторону, слушая директрису.
Ленка подошла тоже.
- У него астма. Осложненная. Я можно поеду с вами? Это мой брат.
- Каткова, – железным голосом сказала Кочерга, – немедленно в спальню. Я кому сказала – не-мед-ленно. Тоже мне, брат. Нашелся. Врать будешь девкам своим.
Ленка не повернулась. Врачиха оглядела ее, задержав взгляд на исцарапанной щеке, опустила глаза к мокрому пятну на рубашке. Сказала отрывисто и нехотя:
- В первую повезем. Отделение пульмонологии.
Пока они говорили, носилки уже унесли, и Ленка, рванувшись было следом, передумала, посмотрела на часики, и быстро пошла к кабинету биологии. Рядом бежала Валя, всплескивая руками и огорченно заглядывая Ленке в лицо.
- Ой, Лена, ну, какой ужас. Хорошо, что быстро приехали. А я смотрю, он ходит и ходит, я думаю, а куда ты делась, мы же вместе зашли. А что с ним, он болеет да? Бедный, какой бедный. Лен, у вас как в кино да? Или в книжке. Только там умирает же в конце, чтоб плакали все. Я просто. Я совсем не хочу, он же такой хороший. Лен, а ты куда?
Ленка подхватила пальто, сунула руки в рукава. Схватила сумку, перекидывая через плечо ручки.
- В больницу. Пока автобусы ходят еще.
- Лен, да. Ты ему скажи, пусть он не болеет.
- Скажу, – кивнула Ленка круглому расстроенному личику с неровными пятнами румян и размазанной по щеке тушью.
У самого выхода ее догнала Кочерга, оглядела, щуря с ненавистью маленькие белесые глазки:
- Каткова. Немедленно обратно. Отвечать будешь, за все, пьянь подзаборная. И за вино. И за блядство свое паскудное. Скажи спасибо, что я сор. Сор из избы не хочу. Но вернемся, на педсовете я поставлю вопрос!
Короткая ручка поднялась, растопыривая пальцы. Взмахнула в тихом тусклом воздухе, рубя слова.
- За… все!..
- Да идите вы, – ответила Ленка и, отвернувшись, сбежала со ступенек крыльца в темноту, изрисованную кругами от редких фонарей.
Кусая губы, быстро шла вдоль низкого каменного бордюра, собирая скачущие мысли. Остановка. Недалеко, тут. Если не будет автобуса, надо голоснуть тачку. Рубля три наберется, в кармане, если с мелочью. До автовокзала, там спросить. Первая больница. Скорее надо, пока еще ходят же. Автобусы.
- Эй, – догнал ее из купы лохматых туй мужской голос, повторил с угрозой, – эй, курва керченская. А ну стоять!
Ярость кинулась в голову и Ленка встала, резко поворачиваясь на голос.
Чипер, тяжело дыша, остановился рядом, тыкая ее кулаком в плечо.
- Я сказал…
- Это я сказала, – оборвала она звенящим голосом, – короче, ты, бугай ненормальный. Пальцем меня тронешь, Кинг тебе яйца вырежет и на нос накрутит. Поэл, ты, нещасте?
- Ой-ой, – неуверенно возразил Чипер, но руку от плеча убрал.
- Ага. Рискни.
И она, не дожидаясь ответа, быстро застучала каблуками по выщербленному тротуару.

Через два часа Ленка сидела в палате, рядом с кроватью у стены. Смотрела на тонкое бледное лицо, с чуть сведенными темными бровями и приоткрытым ртом. Нагнулась, когда бледные губы пошевелились.
- Молчи. Я тут.
- Ночевать.
- Что?
- Я говорю… – он замолчал, пережидая хрипы и бульканье в легких, и вдруг широко улыбнулся, морща нос, – я говорю, искать не надо, где ночевать, да?
- Какой же ты дурак. Панч. Валик Панч.
Она выпрямилась, стараясь не смотреть на откинутую поверх одеяла тонкую руку с торчащей в сгибе иглой, от которой тянулась вверх прозрачная трубка. Спросила тоскливо, вспоминая Валину болтовню:
- Ты не умрешь?
- Еще чего. Неа.
- Хорошо. Это правильно. Ты спи, ладно?
- А ты?
Ленка засмеялась, стараясь, чтоб натурально. Чтоб весело.
- Прикинь. А мне разрешили в травмпункте. Твоя врач, Вера, я забыла, Вера Петровна, кажется. Она велела другому, такой молодой дядька, красивый, чтоб мне там на кушетке, за ширмой. Что?
- Он к тебе полезет, – сипло уверил Валик, закрывая глаза и тут же снова тараща, чтоб не опускались ресницы.
- Чего? Ты с дуба упал, да?
- Полезет. Я бы полез. Если бы не брат вот.
- Валик, тю на тебя, – у Ленки покраснели щеки, до самых висков, и уши тоже запылали, – ну ты… блин, чудовище ты. Чучело. Спи.
- А ты его банками, – предложил Валик и закрыл глаза. Темные ресницы легли на бледную кожу четкими полукружиями, – или вот, этим… фонендоскопом. Все, Лен. Я сплю.
Ленка посидела еще, слушая, как он дышит. На дальней у стены койке кто-то неразличимый ворочался и тоскливо охал. В палате пахло хлоркой, еще чем-то противным и нехорошим. И было так печально и неуютно, казалось ей – совсем невозможно его тут бросить. Но он уже спал, после укола, и после пары часов всяких трудных процедур.
Ленка встала, пристально глядя на тонкое лицо, влажные волосы, прилипшие ко лбу. Полуоткрытые бледные губы.
«А потом встанет и смеется. Не парень – солнце». Так сказала повариха тетя Маша. И спрашивала, откуда такие берутся.
Встанет, с надеждой подумала Ленка, выходя в коридор, облицованный ужасной сопливо-голубой плиткой, от ее ног до макушки – по полу, стенам и потолку. Встанет и засмеется. Он сам сказал. Еще чего, неа, так сказал. Значит, все будет хорошо.