Об этом говорить можно много. Я где-то написала тебе, что будь мы мудрецами – молчали бы, все понимая без слов. Возможно, мужчины и женщины созданы настолько разными именно для того, чтоб им было что сказать друг другу.

Вот я и говорю тебе то, чему ты не особо веришь, как выяснилось. То, что для меня – ясно, и удивительно, как можно толковать по-другому… Но жизнь доказывает – можно. Так было всегда и сейчас можно какие-то выводы уже делать.
Женщина плачет. Молча и не объясняет причин. Смотрит с упреком и поражается, как можно не понять – из-за чего? Если не понял, значит – черствый, невнимательный. А на самом деле – другой. Потому что – мужчина.
Красота. Ее как бы и нет. О многих супер-красавицах говорят, что в детстве дразнили их, доводили до слез. Да. Самая красивая из моих одноклассниц – тонкая, с развернутыми плечиками, длинноногая и высокогрудая Ленка, с пышной гривой каштановых волос и ореховыми глазами, с нежными губами совершенных очертаний, – подвергалась нещадной травле до 9-го класса. Прищепка, скелетина и прочие удовольствия.

Я видела ее красоту – с самого детства. Она и ребенком до месячных была красавицей. Трогательный олененок Бемби. Но мальчики не видели. До тех пор, пока не случился взрыв сексуальности, что просто ослепляет всех. И стали влюбляться, ухаживать. Но она ведь не кукла бессмысленная. И весь предыдущий опыт говорил ей, что она дурнушка. Многим девушкам последующие ухаживания кажутся связанными не с внешностью, а именно с созреванием. Тем более, что мальчики наряду с красавицами точно так же привечают безотказных дурнушек, что дают. Я как самая близкая подруга, знала о всех ее комплексах. Сколиоз и одно плечо выше другого, кривая линия бедер (а не видела, пока она сама не ткнула пальцем), не слишком чистая кожа (юность, гормоны), выше всех мальчиков в классе (переживала страшно). Одна из самых красивых голливудских актрис как-то сказала о себе, что ей все время кажется – увидят и разоблачат рано или поздно, она ведь знает, СКОЛЬКО у нее недостатков!
В книжке о модельном бизнесе прочитала одну очень грустную вещь. Первое место всегда одно. И если ты не на нем, значит, красота твоя – с изъянами. Это и в обычной жизни так. Кто может быть красивым, если есть первая красавица в классе? Остальные сами себя воспринимают постольку поскольку. Я до сих пор помню, как меня дразнили в старших классах. Не постоянно, но если возникали трения с мальчиками, то в ход шло это оружие. Мартышка (за излишне живую мимику), зубатая (я вообще старалась поменьше открывать рот и улыбаться, была уверена, что зубы мои кривые и некрасивые. А почему? Потому что все детство мне их лечили и мама вздыхала, что растут кривенько, прикус некрасивый. И пломба на переднем зубе…), лохматая дура… Поверишь ли, никто никогда не отметил, что волосы у меня густые и пышные. Я слышала лишь, что – непослушные, веником, «прибери лохмы».
Мамино воспитание, опять же. Хотя я не уверена, что другим легче. Сколько бы мамы не говорили, что их доченьки самые красивые, рефлексирующие юницы всегда спишут это на слепую материнскую любовь.
Вывод ясен и точен, поверь мне. Из большого числа красивых и привлекательных юных девушек лишь малая, исчезающе малая часть считает себя настоящими красавицами. К таким относятся безрассудно захваленные родителями (не все), ослепительные дуры (которые просто не думают о другом) и умницы, что умеют соотносить себя с протекающим временем. Последних – меньше всего. Возраст не тот.
Остальные?
Процесс привыкания к себе красивой, по сравнению с коротким веком молодости, долог и неровен. Все уничижительные замечания помнятся годами. Хорошо, если мать вбила в голову дочери, что есть соперничество, зависть, стремление манипулировать. А если все велосипеды изобретаются самостоятельно? Умишка в пятнадцать лет сколько? В плане социальных отношений? Как говорила моя бабка – «с мышиный горошек». И была права. А в шестнадцать и далее появляются те самые «подруги», что говорят тебе: «фу, какие прыщи у тебя на щеках!», «это ты мамино платье надела, да? Ты подлиннее носи, у тебя коленки толстые», «это ты химию делаешь и потому волосы порченые все время» – продолжить до бесконечности.
Скажи мне, мужчина сорока лет, как можно быть крепко уверенной в себе, слыша такое? Ты ведь до сих пор маешься из-за каждого критического замечания…
Сейчас, когда я большая и мозги у меня чуть больше мышиного горошка, может быть – с фасолину, я понимаю, насколько привлекательной в юности я была. Тогда же… Я помню из своей девушковой жизни два-три эпизода, когда я четко осознавала, что я красива.
Мне пятнадцать, я прибежала к подружке. Мы идем на набережную и на Ленту – пройтись туда-сюда. Улица Ленина, бывшая Воронцовская, место променада.
Конечно, ногти накрашены темно-синим лаком, ресницы по-телячьи наведены махровой тушью, а помада на губах откровенно блядского оттенка. В том возрасте другого не разумеем.
Красные вельветки-клеша. Цвет лишь потому, что именно красный вельвет выкинули в универмаге и с боями был куплен кусок. Я их пошила сама. Как после узнала, по методу лучших парижских кутюрье, подгоняя ювелирно по живому безобразный раскрой, что сделала тетка в магазине тканей.
Черный трикотажный батничек с длинными рукавами. Синтетический настолько, что вспотеешь и тут же белесые круги подмышками. Нашла в старом чемодане, где копился хлам маминой молодости. Не первой. Зрелого цветения. Папа привез из рейса, когда я еще в детсад ходила. Неубиваемая японская синтетика. Я ушила его вручную и никому-никому, даже лучшей подруге не сказала, что он из старья. Сейчас – винтаж. Модно.
Я топчусь в коридоре, мне лень снимать пластмассовые грузинские босоножки на шпильке. И знаю, – пока я не разулась, Галка быстрее соберется.
Вздыхаю, возмущаюсь, пританцовываю. А потом отступаю в светлый проход перед зеркалом, поднимаю руки, забрав в них гриву волос. И отражаюсь. Я очень красива. Тонкая, с точеной фигуркой, с пухлыми губами. Темные сочные глаза.
Запомнилось – на всю жизнь. А тогда, уже через полчаса, думалось – случайно, просто встала так, и свет падал, и кофточка симпатичная.
И еще парочка таких воспоминаний. Одно в тексте «Там, где…»:
«…На короткое время прозреваю и вижу себя со стороны – блондинка с нежным загаром, среди золота песка и филигранных метелок иссушенных трав, к ногам которой брошено живое темнеющее море. Но тут же отмахиваюсь от видения, возвращаясь к привычной грустной зоркости к мелочам…»
Вот и все… За всю юность. Поднимите руки, девочки, у кого было так же. А потом поднимите те, кто был уверен в своей неотразимости. И я точно знаю, что во второй категории – совсем немного красавиц.
Девочки смотрятся не в зеркало. В увеличительное стекло. И всегда эта привычная зоркость к мелочам. Девочки путают красоту с безупречностью. И мало кто говорит им в нужном возрасте, что красота состоит не только из ног и груди. Либо говорят так пафосно, что девочки все равно не верят.

январь 2008