почти ровно десять лет назад я написала очень печальный рассказ. И в бездне тоски единственное светлое утешение в нем было связано со странным сном, что приснился героине с прозвищем, почти уже именем – Белка.
Сон, конечно же мой, я его героине отдала, как часто поступаю со снами.

“Во сне Белке стало от этого невыносимо одиноко. И от одиночества этого – спокойно и хорошо.

…Она стояла посреди огромного поля желтой пшеницы. Ветер расчесывал одинаковые стебли, гонял волну.
А прямо перед Белкой – нелепый кусок бетонного забора из секций с ажурными верхушками. Справа и слева – просто не закончен забор – ходи, куда хочешь.
И Белка пошла. Разводя руками упругие теплые стебли, обогнула справа серый бетон, заглянула осторожно за него. И, зайдясь сердцем от грустного восхищения, увидела огромных темно-красных птиц. Почти размером с Белку, они сидели, нахохлившись, или стояли, укрытые забором от беспокойного ветра. Перья – пламенно-рыжеватые, какие бывают у самых драчливых петухов – атлас, бархат, блеск. Так и хочется приложить ладонь и услышать, как заскользит она по шелку с чуть слышным скрипом свежевымытых стекол.
Белка стояла, смотрела. И понимала сейчас, в этом сне, что птицы – в утешение ей, только ей. ”

(март 2007)