Глава 14

- Расскажи мне о третьем месяце весны, Даэд. Какой он в Башне?
Они сидели у ручья, пристально глядя на текучую воду, в которой дрожали и изменялись клетки и полосы плетеной сети. Разговаривали вполголоса, чтоб не спугнуть крупных белых рыб с яркими искрами чешуи на сплющенных боках.
- Месяц сытных туманов. Месяц Кану. После вершины весны Башня поворачивается ловчими боками к югу, откуда ползут туманы, их гонит теплый ветер. Охотники ставят сети. Очень большие. Такие вот…
Даэд руками повел в тенистом воздухе, очерчивая выброшенную на длинных шестах двойную сеть, которая распахивалась за краем уровня. Вспомнил, как они забирались на несколько витков выше и сидели там, свешивая головы, заключали споры о том, что попадется в сеть сегодня. Если в туманной мгле увидят, конечно.
- Сети густые, с мелкой ячеей. У них большая парусность. Потому охотники следят, чтоб шквал не порвал или не вывернул сеть. У них крылья.
- Они летают? – Неллет восхищенно уставилась на его лицо.

- Ну… не так, как летают птицы пустоты. У них на спине укреплено крыло. Из плотного шелка. Если нужно поправить сеть, охотник прыгает, крыло разворачивается и держит его в теплом воздухе. Кто умеет, тот может добраться да самых концов шеста и потом вернуться на внешний край сам. Кто летает плохо, того просто вытягивают веревкой. Я тоже умею, – похвастался Даэд, – не очень хорошо, но я бы хотел научиться лучше.
- Воздушный дракон.
- Что?
- Только не из шелка, а из расписной бумаги. Такая игрушка. Человек стоит на земле, держит крепкую нить в пальцах. А дракон наверху, где ветер.
- Да, – кивнул Даэд, – похоже. И что ловят воздушные драконы?
- Ничего, – Неллет пожала плечами, – ветер ловят. Солнце и свет. Очень красиво.
- Да, ты же сказала, игрушка. Знаешь, оказывается, тут, на земле, небо почти не нужно. Ты наклоняешься и вот у тебя еда. Или рыба. Так, будто подарки. В Башне подарки приходят из неба. Их приносят ветры. Ветры месяца Кану самые сытные. Они полны насекомых, бабочек, мелких птиц. Нет, птиц не едят, они живут в садах. Но если не попадаются в сети долго, то прежние умирают, не принося хороших птенцов. А еще в сети сыплется манна. Это очень вкусно. Женщины сушат ее на полотнах, складывают в мешки. Манной посыпают хлеб или кашу. Она сладкая и щиплет язык. Если повезет, можно поймать целую стаю оликантеров, они…
- Даэд? Откуда ветер приносит подарки?
- Из пустоты, – Даэд слегка удивился, – там много всего.
- Ты не думал, что ветер забирает свои вещи с земли? И после крутит их, носит и что-то достается вам. То есть, нам.
- Нет в пустоте ничего, кроме Башни, – быстро ответил Даэд.
- А это? – принцесса повела рукой над дрожащей водой ручья, подняла ее, указывая на деревья, – и – это?
- Зря ты говоришь. Элле Немерос сказал, сны Неллет дивны и недоступны пониманию обычных людей. В снах Неллет существуют собственные миры – миры снов, и миры, давно ушедшие из реальности. Я до сих пор не знаю, где мы.
- Может быть, Башня снилась тебе, – улыбнулась Неллет, – а тут… Нет. Не нужно.
Она поднялась и быстро пошла к зарослям. Даэд приподнялся следом, но в это время в сеть, вильнув кисейными хвостами, вошли сразу две толстых рыбы, и он остался, выдернуть их из воды, пока не порвали непрочное плетеное рукоделие.
Насаживая рыбин на кукан из тонкого прута, думал. Конечно, он постоянно думал, какой из миров более настоящий. На исходе первого месяца, когда стало понятно – они не умрут с голоду и не станут едой тварей, он страстно желал, чтоб настоящим оказался мир земли и деревьев. Хотя в нем так много непривычного и кривого, неровного. Главное, Неллет тут совсем здорова, такая красивая, и они бегают наперегонки, видно, как ей это нравится. Но тревожащий шум из-за вершины холма напоминал ему, как мало знает он про этот мир. И Даэд вдруг вспоминал тех самых певчиков, пойманных сетями месяца Кану. Они жили в садах развлечений, где в кадках росли плодовые деревца, вились по консолям лианы с гроздьями винограда, летали бабочки и стрекотали кузнечики. Певчики строили себе гнезда, не все. Многие летали, бились в сети, которыми были затянуты внешние края садов, и потом умирали от старости. Те же, кто выводил птенцов, успевали сделать это дважды или трижды, и каждое следующее поколение было слабее предыдущего. Им, принесенным из великой сверкающей пустоты, оказывалось мало просторных садов. Нужно было что-то еще. Мы с Неллет, думал он мрачно, как те певчики, запертые в прекрасном сытном месте. Может быть, кто-то снаружи развлекается нами? А еще эта ее тошнота, которая приходит по утрам.
Даэд повесил на плечо прут, согнутый в кольцо, и пошел к хижине. Он спрашивал у Неллет, что с ней. Боялся додумать сам, и не знал, в правильную ли сторону думает. Его сестры были младше всего на пару лет, и конечно, он совсем не помнил, как его мать, ненья Палона, носила их в животе и что чувствовала при этом. А рассказывать об этом в семье не принято. Неллет не отвечала на его вопросы прямо. Кажется, боялась тоже. Впервые они занимались любовью (он пошевелил губами, сгибая на свободной руке пальцы) на вершине эппа-месяца, а тошнота пришла вместе с мэйо-месяцем. Кажется, так все быстро. И вот уже больше недели Неллет по утрам убегает за хижину, думая, что он еще спит, потом возвращается, вытирая рот ладонью, пьет из горлянки прохладную воду и снова ложится. А днем отказывается от прежде любимых лакомств. Иногда Даэд уходит к муравейнику и набирает полную скорлупу маленьких красных мурашей, потом вытряхивает их, наполняя маслянистую емкость водой. Неллет с наслаждением выпивает кислый напиток. Или вот…
Но тут он подошел к раскрытой двери в хижину. Неллет лежала на постели, закинув за голову руки и глядя в плетеный потолок.
- Ты неправильно сказал. Про небо. Оно нужно всегда. Пусть все растет на земле, и пусть тут есть море, ручьи, и озера. Но зато небо, в него можно улететь. Если умеешь.
- Умеют небесные охотники великой Неллет, – немного невпопад ответил Даэд, снимая с прута рыбу, – только никто из нижних не видит, как они это делают.
- Башня.
- Что?
- Ты забыл саму Башню. Она летает, так?
- Да. Но я не забыл, просто это ведь, ну… все это знают.
- Данность. Вода – мокрая. Земля – твердая.
- Что?
- Я хочу жареной рыбы.
- Замечательно, – успокоился Даэд, вынося добычу на порог, – люблю, когда ты хочешь поесть.
Но сидя на траве и готовя рыбу к костру, он никак не мог забыть выражения лица, с каким Неллет говорила о Башне. Будто что-то решила для себя. И еще ему не нравилось, как при этом его молодая жена укладывала на свой плоский живот ладонь, кажется, сама этого не замечая.
Ночью Неллет мягко вывернулась из его рук, легла рядом, не позволяя себя ласкать.
- Пока что нельзя, любимый. Ненадолго. Ты потерпишь немножко?
- Да, – героически ответил разгоряченный Даэд, – если надо, конечно. А немножко, это сколько?
- До вершины мэйо осталось всего лишь пять дней. Давай поспим сегодня. Просто так.
Он еще долго лежал, прикидывая и соображая. Оказывается, они тут уже два с половиной месяца. Весна неумолимо подбирается к лету. И снова, как в недавнем прошлом, пришли и навалились на него все те же вопросы. Нужно ли что-то сделать, что-то узнать? И не разрушит ли он хрупкое существование? Или бездействие как раз и обрушивает его?
- Хватит, – сердито прошептал себе Даэд, поняв, что пришло глухое время ночных вопросов, которые никогда не находят ответов.
…Просто ночные вопросы, они не умеют находить ответы в темноте, успокоил он себя. Так всегда бывает, лучше отправить их спать.
Это было верным решением, и этому всегда учили наставники. Но все равно узкие черные брови Даэда сошлись к переносице, делая широкоскулое лицо озабоченным даже во сне.

Он проснулся перед утром, в самое глухое ночное время, когда засыпают даже ночные твари, а птицы еще не покинули ночлега в гнездах и на ветвях. Сел, протягивая руку, чтоб резкими движениями не разбудить Неллет. И с глухо стукнувшим сердцем осмотрел пустое место рядом с собой. В голове еще крутились слова, которые он собирался сказать ей – о сне, который увидел. В нем вершина холма открыла ему обугленное пожарище, пепел, уносимый ветрами, страшные запахи, лезущие в нос. А потом вдруг, без паузы, огромный свиток драгоценной бумаги, совершенно пустой, с черной на нем блестящей кляксой, и над расстеленной бумагой (это карта…) плавало прекрасное нечто, размываясь ажурными очертаниями.
Но постель была пуста и хижина тоже.
Даэд встал, натягивая одежду, сунул ноги в плетеные сандалии. Взял лежащее на полу острое копье с обожженной заточенной верхушкой. И в мерцающем свете сонных светляков, ползающих по стенам и потолку, вышел, прислушиваясь к совершенной и от того угрожающей тишине.
За всю весну он ни разу не покидал ночью поляну, на которой стоял их дом. Они выходили, конечно, сидели на двух ступеньках, рассматривая луну и он рассказывал Неллет сказки о ней и о яростном солнце. Дважды видели тени ночных охотников, которые скользили вдоль черных зарослей, но не приближались к хижине (Неллет показала ему траву с резким запахом, и они разбросали ее вокруг стен, чтоб нос охотника не учуял еду), несколько раз в ночном небе, полном звезд, проплывало что-то огромное, и Неллет не знала, что это.
- Неллет, – вполголоса позвал он, уже понимая, не отзовется. И нужно идти в рощу вевров, куда ее тянет всякий раз, если он упускает жену из виду. Идти ночью.
Даэд вернулся, взял с табурета сумку, положил в нее горлянку с водой, коробку для зажигания огня. Сунул туда же два факела, с тугими плетеными шариками смолистых веточек на верхушках. И прошептав почти забытую детскую считалку-охранялку, прикрыл дверь, пошел, не зажигая огня, туда, где за светлой прозрачной рощей ромелий громоздился кустарниковый буш с тайной тропой.
В лунном свете заросли казались черными зубцами и щетками. По траве тянулись такие же острые, но более длинные тени. Даэд старался не вглядываться слишком пристально, потому что тогда казалось, все тени приходят в движение. Если пугаться заранее, холодно думал он, стискивая неудобное длинное копье, я упущу время и не увижу ночной твари.
Ему повезло. Может быть, еще и потому что он не забыл привесить к ремню мешок с травой, которая пахла сильно и резко, заодно отпугивая ночных мотыльков и мелких зудящих кровососов. Факелы тоже пока не пригодились, белый свет луны ярко показывал измененные темнотой знакомые места.
У начала скрытой в кустарнике тропы постоял немного, оглядываясь и прислушиваясь. Нырнул в заросли, отмеченные плетью с белыми высохшими цветами. И пошел по утоптанной тропе, снова гадая, кто же до них протоптал ее, ведущую в черную рощу узловатых вевров.
Пересекая поляну перед рощей, убедился, с щекоткой в животе, что сегодня поиски будут несложными. За мешаниной листьев ярко сверкали огни, каких он ни разу не видел тут. Цветные, качались и смигивали, напоминая фейерверки праздников Башни. Но угрожающе непонятные, чуждые тут. Идя на мелькающий свет, Даэд впервые с тоской подумал о покинутом им привычном мире. Там перед сменой сезона на витках развлечений устраивались веселые праздники. Горели на колоннах и консолях веселые фонарики, мастера запускали фейерверки, девушки танцевали, постукивая бубнами, а мужчины собирались вокруг очередного саинчи, который пел очередную бесконечную поэму о подвигах небесных охотников, о величии Башни, о сладостных снах великой заботливой Неллет. На праздниках без меры раздавались пироги с начинкой из ягод, и всякие сласти. А мальчишки соревновались, показывая, чему научились у наставников.
А тут, на исходе бело-лунной ночи, в роще, где неподвижно висели ветки с резными глянцевыми листьями, вряд ли огни означали праздник.

Но Даэд ошибся. Внезапно открылась очередная поляна, и он застыл, хлопая глазами, ослепленный ярким светом, который куполом восставал над черными деревьями.
В центре поляны высилась беседка, подобная той, в которой они рассматривали стелу, но без всяких следов разрушений, более высокая, скорее похожая на покои Неллет в Башне, прикинул он, ошеломленно разглядывая ажурные стены, тонкие резные колонны, легкие ступени, ведущие к прихотливо изогнутой арке. Оттуда доносилась нежная музыка. Мелькали неясные после кромешной темноты деревьев тени. И вдруг кто-то весело и легко рассмеялся, проговаривая какие-то слова. Смеху завторил другой, потом голоса умолкли, уступая тишину медленному пению.
Даэд крепче стиснул копье, пошел ближе, цепко высматривая что там, за ажурной решеткой колонн. И у самой беседки споткнулся, беря копье наизготовку. Изнутри, щебеча нежными птичьими голосами, излился поток полупрозрачных созданий в летящих кисейных одеждах, с легкими волосами, кинутыми шлейфами на расцвеченный воздух. Кружась вокруг, они смеялись, заглядывая в растерянное лицо, трогали его плечи и локти мягкими пальцами, подбегали и отскакивали, округляя огромные глаза.
Никогда не видел таких… таких прекрасных, подумал Даэд и не сразу понял, тут же устыдившись своей тупости: это – девушки. Девушек. Они настоящие?
Одна из щебечущих ущипнула его за локоть, вполне ощутимо. И отпрыгнула, хохоча, когда он грозно прикрикнул охрипшим голосом:
- Эй!
За аркой, с которой свисали мерцающие цветные нити, послышался женский голос, сказал что-то строгое, но с усмешкой. Интонации слышались очень хорошо, потому что язык был Даэду незнаком. Девушки отпрянули, выстраиваясь полукругом за спиной Даэда. А он, нахмурясь и закусив губу, поднялся по ступеням, путаясь руками, откинул нити, унизанные драгоценными с виду бусинами. И войдя, встал, по-прежнему сжимая самодельное копье.
- Ах, Неллет, – с улыбчивым упреком сказала женщина, сидящая на изогнутой тахте, покрытой шкурой ночного охотника, и проговорила что-то еще, непонятное, разглядывая Даэда глубокими глазами, такой же формы, как у Неллет, но цвета более насыщенного, уходящего из зелени в черноту.
Рядом с ней засмеялся мужчина, повернулся, удобнее устраиваясь на тахте, расправил складки вышитого, уложенного богатыми складками одеяния. У мужчины тот самый профиль, узнал Даэд, делая два шага вперед, чтоб оказаться рядом с Неллет, стоящей перед тахтой. Тот, что на барельефе. И женщина – он перевел взгляд с красивого лица, с маленьким, чуть острым подбородком, с большими глазами, приподнятыми к вискам, на лицо Неллет – это не она, там, на камне, а эта, сидящая на тахте. Но как похожи.
Неллет с силой проговорила что-то. Добавила, беря Даэда за руку:
- Он должен знать, о чем ваши слова.
- Он?
Теперь Даэд понял, но тон и чуть поднятые тонкие брови женщины совсем не понравились ему.
- Он, – подтвердил мужчина, кивая и будто сдерживая благожелательный смех.
- Он, – повторила женщина. Подняла руки, сводя их в негромком хлопке.
Из-за спины снова возникли быстрые смешливые девушки, в несколько рук осторожно пронесли мимо стоящих огромный сверкающий лист, смеясь, утвердили его напротив. Даэд увидел в дрожащем от их смеха отражении две фигуры. Знакомую стройную Неллет, с наспех забранными в толстую косу светлыми волосами, с тонкой шеей в вырезе самодельной туники. И рядом с ней тощего мальчишку с растрепанной головой, с не слишком ровными ногами, утопающими в растоптанных сандалиях из коры. На сердитом лице с широкими скулами щурились узкие черные глаза. Худая рука сжимала дурацкое кривое копье с обугленным острием.
Отражение изогнулось, исчезая вслед за негромким смехом. Даэд исподлобья вперил тяжелый взгляд в спокойное женское лицо.
- Хочешь ли ты пить, милый мальчик? – голос красавицы шелестел теплым бархатом, слова проговаривались четко, но мягко, – или поесть чего-то более вкусного, чем обугленная на живом пламени рыба?
- Я не мальчик, – хмуро возразил Даэд, все еще маясь увиденным отражением себя, таким нелепым и чуждым окружающей гармоничной красоте.
- Он не мальчик, – эхом подсказал мужчина, и полные губы дрогнули в тайной усмешке.
- Да. Я муж великой Неллет!
- Даэд, – тихо сказала Неллет, словно пытаясь остановить, словно он начал говорить глупость.
Но Даэд упрямо повторил:
- Да! Муж!
- Какие забавные у тебя игрушки, принцесса Ами-Де-Нета, – задумчиво отметила женщина, сплетая тонкие пальцы, унизанные кольцами.
По толпе девушек пронесся смешливый шепоток.
- Он не игрушка, королева Ами, – в голосе Неллет послышался гнев.
Даэд хотел кивнуть и сказать словами, да, не игрушка, но понял, что как упрямый ребенок, снова, в третий раз скажет «да» и промолчал, хмуря брови.
- Конечно, – внезапно согласилась женщина, названная королевой, – и мы с отцом уважаем твой выбор, как уважаем выбор всего живущего на земле. Но согласись…
- Не буду.
- Как хочешь.
Женщина мягко улыбнулась, опустила глаза. Сплетая и расплетая пальцы, глядела на них с тем же доброжелательным спокойным вниманием, как на стоящую перед ней пару.
Даэд ошеломленно переводил взгляд с ее лица на сердитое лицо Неллет. Она сказала, с отцом? Это мать принцессы? Как та назвала ее – королева Ами… А как же «дочь без родителей, принцесса без королевства»?
Женщина подняла руку, и позади Даэда стихли шепот и смех. Он ждал, заговорит она, но в тихом, очень ароматном воздухе просторной беседки послышался медленный, полный ласки, голос мужчины.
- Каждый живущий под солнцем имеет право свободного выбора, как и где ему жить свою жизнь. И ночная тварь, выходящая из морской воды. И принцесса, наследующая древнейший род острова Ами-Де-Нета, владения королевы Ами и короля Денны. Но любящие родители имеют такое же право навестить свою дочь. Сказать ей о своей тоске. Мы скучаем по тебе, детка. Не отказывай нам в малости. Просто беседа, несколько утренних часов вместе. Ты знаешь, сколько времени длится твое отшельничество?
- Разве время что-то значит для вас, джент Денна?
Голос принцессы изменился, понял Даэд, молча слушая беседу троих. Стал таким же медленным, мягко-ленивым, спокойным, и в нем ничего не было, кроме слов. Тут не поставить кенатов, не пометить их кенно-кенатами скрытых смыслов, понял он. Они или скрыты совсем глубоко. Или за словами нет ни гнева, ни усталости, ни упрека. Но почему-то ему казалось, в вопросе принцессы все это должно быть.
Мужчина, уважительно названный джентом (почему она не говорит «отец», или это не принято у них?), озабоченно провел по щекам ухоженными пальцами.
- Я так постарел? – воскликнул с шутливым беспокойством. И сам рассмеялся шутке. Красивое породистое лицо светилось ухоженной кожей с тончайшей линией черной бородки, фигурно выбритой по гладким скулам.
- Ты снова прячешься за шутку, джент.
- Прости, милая. Такой уж я.
- Зачем вы пришли? – перебила его Неллет, – разве я позвала?
- Мы соскучились, – напомнила ей королева Ами.
Но Неллет покачала головой.
- Зачем вы пришли на самом деле?
- Ты задаешь ненужные вопросы, принцесса. Кажется, общение с… мужем… немного опростило твой ум. Напряги его, самую малость. И вслушайся в нас. От тебя нет тайн.
Женщина придвинулась к мужчине, усаживаясь в такую же позу, с прямой спиной, чуть приподнятым подбородком, полузакрытыми глазами. Он сидел, обернув к ней лицо. И Даэд увидел перед собой тот самый, изъеденный временем барельеф, вырезанный, как ему думалось, в незапамятные времена. Именно с этими двумя прекрасными лицами. И они не молчали, хотя не размыкали губ.
«Они говорят сейчас. Про нас говорят…»
Он сжимал пальцы на деревяшке копья и разжимал их, снова стискивал, пытаясь сосредоточиться, не выскользнуть из непонятной ему общей беседы. На уроках с элле Немеросом они изучали выражения лиц, изменения их, и толкования. Как меняется дыхание, куда смотрят глаза, что происходит с губами и пальцами. Но тогда эти знания не казались ему столь уж важными. Если человеку надо сказать, он скажет, полагал Даэд, без увлечения записывая чернилами слова наставника. А если человек лжет, пусть сам разбирается в своей путанице.
Но сейчас при нем происходил не разговор мимики, а будто бы чтение мыслей. Возможно ли это? Королевская пара, которая возникла в ночной роще вместе с легким дворцом, прислугой и всякими красивыми штуками типа огромного зеркала… Наверное, у них возможно многое.
- Мы не читаем мысли друг друга, – сказала вдруг королева Ами, заставив Даэда покраснеть, – мы очень, очень долго являемся одним целым. Если ты, милый мальчик, действительно муж нашей самостоятельной возлюбленной Неллет, когда-нибудь ты поймешь, двоим, что срослись сердцами и душами, нет нужды говорить слова. Мы думаем одно.
Даэд подозревал, что, скорее всего, через пару недель он уже не будет мужем Неллет. Но не стал сообщать об этом ласковой матери его жены. С внезапной гордостью подумал – мы недолго вместе, но я знаю, что чувствует Неллет. Усталость и требовательность. Почему-то. И пока я не знаю почему, буду молчать и слушать.
– Мама… – сказала Неллет. И все трое ее собеседников вздрогнули, напрягаясь от обычного обращения, такого не королевского.
- Мама. Ты знаешь, что связь между нами прервана. Я не могу знать истинной причины. А вы не можете знать, что решила я. Но я могу предположить, вы пришли именно потому, что не знаете. Чего ждать от меня. Это для вас главнее родительской любви.
Королева кивала, с участием взрослого, слушающего горячие наивные речи ребенка. Но слушала очень внимательно.
- А еще. Я думаю, что-то случилось. Наконец, случилось что-то. И в вашей бесконечности даже вам, великим супругам, пришлось поторопиться. Я права?
Оба переглянулись и одинаково покачали головами, отрицая ее предположение.
- Мне кажется, Неллет, случилось как раз у тебя, – возразила королева, – и мы рады выслушать твои новости.
Даэд искоса кинул взгляд на живот Неллет и сразу отвел глаза. Скажет ли она?
- Мой муж, вот моя новость. Главная. И единственная. Да. Мы сами построили хижину. Спасибо за подарки, они помогли. И мы добываем себе еду.
- Ты уже решила, сколько времени тебе понадобится? Мы с удовольствием подождем. А пока приготовим для вас покои в центральном дворце. Твой муж любит жить весну? Или больше жаркое лето? А может быть мягкую зиму?
Королева махнула рукой, останавливая сама себя:
- Это все пустяки. Когда решите вернуться и жить достойно правителей Острова жизни, сами выберете себе сезонный дворец. На столько времени, на сколько захотите.
Говоря это, обращалась к Даэду, улыбалась ему мягко и ласково, объясняя то, о чем, конечно же, знала принцесса.
- А пока не откажи нам, милая Неллет. Позволь пригласить в гости, тебя и твоего юного мужа. Хочешь увидеть, как вам предстоит жить долгую и славную жизнь королей, милый мальчик? Наша самостоятельная дочь не желает порадовать нас праздником в диких садах лагуны, так давайте устроим праздник в Хенне, великом и древнем Хенне, полном чудес и красоты.
- Мы не хотим, королева Ами, – звонко сказала Неллет, отступая на шаг и беря Даэда за руку. Но он стоял неподвижно.
Рука натянулась. Даэд не мог отвести глаз от ласкового лица королевы. Рядом ободряюще кивал ему джент Денна, улыбался без всякого подвоха, с одной лишь радостью.
- Совсем недолго, милый мальчик. Вернетесь к себе ранним вечером. Ты наверняка смотрел на вершину и на высокие берега лагуны, думал, что там, за ними? Так? Мой возлюбленный муж тоже когда-то был мальчишкой, и потому я знаю, разве могут мальчики устоять и не пуститься в путешествие! Посмотреть новые места.
- Да, – кивнул джент Денна, – это было давно, но память свежа. И твоя радость будет моей радостью тоже. Соглашайтесь!
- Нет, – сказала Неллет.
Даэд кивнул царственной паре и шагнул за принцессой наружу, путаясь в сверкающих нитях арки.
- Нель. Погоди. Я спросить хочу.
- Ты не понимаешь, Дай. Нам нельзя туда.
- Не будем спорить, ладно? – он говорил быстрым шепотом, притягивая рукой голову Неллет к своим губам, – вопрос. Они лгут нам?
- Нет. Они не умеют лгать.
- Мы, правда, можем пойти… поехать, или как еще, и вернуться через полдня?
- Да. Я не могу объяснить, как, но…
- Неважно. Скажи, они могут нам навредить? Тебе и мне? И не пустить обратно?
- Мне? – голос Неллет прозвучал царственно и уверенно, – никогда. Если обещают, мы вернемся в срок.
- Тогда я хочу увидеть. Прости.
Изнутри слышалась музыка и тихое пение. Иногда оно прерывалось, мужской голос мерно произносил красивые непонятные слова под аккомпанемент мурлыкающих струн.
Неллет молчала. И Даэд внезапно спросил совершенно другое:
- Почему она – королева Ами, а он только джент Денна? Не король Денна?
Вопрос, заданный по наитию, необдуманно, оказался верным аргументом. Неллет покраснела, кусая губы. И кивнула.
- Если ты хочешь, мы отправимся. Прости, что я все хотела решить сама. Без тебя.
- Ты сама выбрала меня, Нель. Значит, ты мне поверила. А мне нужно знать.
Вместе они вернулись, снова подходя к тахте. Джент Денна отложил изящный инструмент с натянутыми по лаковому дереву струнами. Взял за руку королеву Ами, благожелательно слушая звонкий голос дочери.
- Мы принимаем приглашение. Но мой муж просит, чтобы до заката мы вернулись обратно.
- Мы обещаем, маленькая Неллет, – кивнул Денна, – наше слово – слово королей.