Глава 9

Небольшой поселок Планерское, которому вернули прежнее название Коктебель, лежал в бухте, рассыпая к самой воде коробки и башенки отелей и домов отдыха, и был похож на все крымские поселки южного берега. Но все же отличался. Одна часть бухты все еще была принадлежна степному Крыму, ее мягкие холмы и акварельные скалы укрывала бескрайняя шкура золотистых трав. А другая уже начинала крымские горы, громоздя на краю вод черный скальный массив Кара-Дага.

Сидя вполоборота и придерживая орла за башку, Шанелька рассказывала о том, как ездили они в Планерское еще с родителями, как шли через заповедник по узкой тропе среди причудливых скал, возвращаясь обратно на стареньком автобусе. И морща нос, о количестве отдыхающих в поселке тоже не забыла сказать:
- Прикинь, Крис, пляжи галечные, набережная узкая, народ идет толпой туда и оттуда, и что меня поразило напрочь, от мокрых ног асфальт не просыхает. Будто на улицах, которые рядом, все время дождь. В общем, фу и фу.
- Ну, конечно, ты своими пляжами балованная, но они все от города далеко, – согласилась и одновременно возразила Крис.
- Далеко. Зато какие. Широкие, и песок до самого горизонта. Я бы там осталась жить.
- Зимой особенно, – подхватила Крис, – дикий ветрище, кругом лед, холод собачий. Романтика.
- Да. Я бы попробовала, вполне. Главное, чтоб в доме тепло, ну и одежки всякие. Ходила бы гуляла. Далеко-далеко.
Она мечтательно смотрела на мешанину крыш и балконов, не забывая придерживать орла.
- Давай, Шанелечка, ты свои мечты зимой и воплотишь, – мирно сказала Крис, – а пока лето, и я тут, приехала тебя развлекать, отвлекать и спасать от грустных мыслей, попробуешь пожить по-другому. Что ты там, мне плохо слышно?
- Перебирать самцов, говорю, – повторила Шанелька.
- А что? Вполне утешительное занятие для красивой женщины в самом соку! Радующее душу и тело. И нефиг уже казниться, из-за придурочных слов какого-то бывшего…
- А я и не казнюсь, – Шанелька убрала руку от орлиной головы, решительно закрутила волосы и сунула в них заколку, будто хотела проткнуть себе макушку, – ни капельки. Чтоб ты знала. И намерена именно это и делать!
- Что – это?
- Перебирать самцов! Ты чего качаешь головой? И не надо этого вот, эдак мудро улыбаться не надо, Криси! Шанель сказала – Шанель сделала! С Коктебеля и начну!
Она потянула вырез голубой маечки, делая его глубже, покусала губы и отрепетировала обольстительную улыбку, отчего Крис затормозила на обочине, упала грудью на руль и расхохоталась.
- Ты мне объясни, – потребовала через смех, – ну почему, когда ты пытаешься из себя роковую женщину изобразить, мне сразу за тобой видятся твои библиотечные дошколята? Толпой. С книжками-раскрасками.
- Такая вот я курица, – расстроилась Шанелька, – это кошмар, Крис, я же блондинка! Практически Мерилин, только живая еще и без укулеле. И, между прочим, вообще все вранье, в анекдотах и народных, ну как, поверьях, да? Насчет, ах блондинки, ах секси. Что-то я за всю жизнь таких киношных блондинок пару раз и видела, чтоб ноги от ушей, сиськи, деньги и муж-дурак-миллионер. И то – в кино.
- В кино их больше, чем парочка, – уточнила Крис, – но, наверное, они и правда, только в кино. Такой миф для мужчин. Кстати, о самцах…
Она быстро сняла черные очки, всматриваясь в толпу, с разной скоростью текущую мимо машин к набережной. Дети с надувными кругами, дамы с парео поверх купальников, мужчины в шортах с рубашками и без рубашек. Загорелые до черного растаманы с цветными дредами, оранжевые кришнаиты с бубнами в тонких руках, художники с альбомами и мольбертами, и просто эпатажные личности непонятного пола, в каких-то хламидах, сетях и кожаных лоскутах. Бабушки с тяжелыми сумками, полными пляжных вкусностей – от вяленой рыбы до медовой пахлавы. Бродячие музыканты с дудками, гармошками и гитарами. Да полно всякого народа. И среди них, полускрытый локтями, плечами и шляпами, острый профиль, рубаха в крупные полосы, вызывающе яркая бандана, повязанная по-бедуински, с длинными хвостами, спускающимися на тощую грудь.
- Это же…
- Кто? – Шанелька открыла дверцу и вылезла, потягиваясь и вертя головой.
- Показалось, – поспешно ответила Крис, – прыгай, проедем дальше, слушай, может, ну его, этот Коктебель, мне Лянка рассказывала, за горами, как его, в общем, еще один поселочек, там пляжи с песком. И вообще круто.
- Я есть хочу, – не согласилась Шанелька, усаживаясь снова, – и купаться. А еще смотреть на нудистов, гулять по набережной и кругом сделать глупых фоток на память. У фотографов с обезьянами и пальмами. И перебирать самцов. Я твердо решила, начать в Коктебеле. Блин, Криси, ты меня первая улещала, развлечься и рассеяться! Хочу уже начать!

С заселением в поселке было так легко, что выбирать оказалось трудно, слишком уж выбор богатый. Поднимаясь по узкой лесенке на верхний этаж пятого отельчика, а через забор, украшенный коваными копьями, уже манил из раскудрявого сада с гномами и фонтанчиками домохозяин шестого, умильно улыбаясь и подмигивая, Крис вдруг остановилась и сказала, спускаясь:
- Все. Сначала пожрем, посидим, на людей посмотрим, а после уже заселимся. Наугад. А то будем ходить до следующего лета.
Так и сделали, бросив машину с вещами и орлом на стоянке между двух отельчиков, чьи хозяева проводили их обнадеженными взглядами.
Когда на деревянном столе вместо порции жареного мяса для Шанельки, омлета для Крис, салатов, приправ, двух порций фирменного супа-харчо и плетеного подносика с тминными булочками, осталась практически пустая посуда, путешественницы откинулись на спину скамьи и, выдохнув, стали ждать кофе. Мимо шли бесконечные люди, стремясь к морю, они уже загорали утром, потом вернулись на обед и отдых, и теперь снова шли – остаться на галечном пляже до самого заката. А подруги развлекались, сонными от сытости глазами осматривая прохожих – выискивали для Шанельки самцов.
- Вот, – Крис еле заметно поворачивала голову, указывая взглядом, – за теткой в синих шортах. Самэц?
- Этот, с шерстяными ногами? Нет, – отказывалась Шанелька.
- Если шерстяные, как раз самец, – убеждала Крис, кидая в рот кусочек салатного листика.
- Мы же фигурально! Не самэц, потому что самэц. А потому что не женщина. И весь из достоинств. А шерсть на ногах разве достоинство?
- Зимой… – начала Крис.
- Не мерзнет, – закончила Шанелька, – понимаю. Сэкономим на штанах, если вдруг семья. А ходить с ним на каток, я в шубе, а он в шерстяных ногах? Не. Другого хочу.
- Вот! – Крис крутанула кистью руки, вроде демонстрировала собственное творение, – у куста, где тетки с бидончиками. Ну?
- В жилетке на голое тело?
- Зато какое тело! Высокое. Стройное.
- Длинношеее, – подхватила Шанелька, – тонкорукое. Худощавое. А кстати, ща это у него где?
- Какое еще ща?
- Если худо-щавое, значит, у него худая ща.
- Щи, – догадалась Крис, – худые у него щи.
- А если здоровущие щи, тогда как? Толстощавый?
- Не отвлекайся! К нам уже кофий идет.
- Нет, – решила Шанелька, – какой-то он совсем не мужественный.
- Щами, – подсказала Крис, подвигая к себе белую чашку с ложечкой наискосок.
- Ты тоже не отвлекайся. И голова у его не мыта.
- Узнает, что ты его выбрала, вымоет.
- Боюсь я. Как же, вымоет. Не. На него мыла не напасесси. Весь засаленный, сверкает прямо. Жилеткой своей. И что там у него? Трусами? О, черт. Криси. Это ж не трусы, а какой-то носовой платок. Тоже засаленный.
- Скажите, какая переборчивая.
- На том стоим, – согласилась Шанелька, – я ж перебираю. Самцов.
- Перебирала, перебирала, да доперебиралась… да-до пе-ре, – Крис медленно вертела ложечкой в кофейной чашке. И пока Шанелька лениво что-то болтала, снова нахмурилась, разглядывая кого-то за ее кудрявой головой. Медленно положила ложечку на блюдце. Совсем было открыла рот – сказать. Но рядом пискнул мобильник и она, беря, прочитала свежую смску.
– Привет тебе от Алекзандера. Спрашивает, как успехи с самцами.
– Привет ему. Скажи, пока никак.
Шанелька тоже взялась за свой кофе, жмурясь, стала медленно пить маленькими глотками.
- Написала, – Крис положила мобильник и стала допивать кофе. Стараясь, чтоб подруга не заметила, осматривала бесконечную толпу настороженным взглядом.
- Криси, – нежно сказала Шанелька, отставляя чашечку, – ну, хватит уже. Бдеть. Пусть он там ходит. Сам. А мы тут – сами.
Крис чуть не подпрыгнула на лавке от такой проницательности. Замявшись, испытующе вперила в подругу взгляд. Та, вытерев губы сафеткой и сунув ее в пустую тарелку, безмятежно поправляла волосы. Слишком уж безмятежно, решила Крис.
- Ну, – сказала неопределенно, собираясь с мыслями, – если ты так, и думаешь, что ничего, тебе, в смысле, ничего, то я, конечно, рада. Очень. Хотя не ожидала, честно.
Шанелька пожала плечами.
- Ты сама говорила, если что-то уходит в прошлое, пусть уходит. А еще говорила, что я имею право. Так что, если даже он тут нарисуется, вот прямо сейчас, то на челе моем высоком не отразится нифига.
- Если он тут нарисуется, – с сердцем ответила Крис, – я ему все щи разрисую. Кохтями. Козел. Существо невнятное. Поскакун коечный. Бабское щасте. И не вздумай с ним даже здороваться!
Шанелька округлила глаза. И это та самая Крис, которая утром улещала ее податься в Орджо, чтоб там гоняться за челленджерами, которые гоняются за синими птицами!
- Ну, ладно, – неуверенно согласилась, – хотя… как-то ты чересчур резко. Нет?
- Нет, – отрезала Крис, поднимаясь, – это я еще добрая, потому что поели хорошо, вкусно. А если он подойдет и рот откроет, я ему… ну, не знаю еще чего, но напихаю точно. В пасть его паршивую.
- Надо отдохнуть, – поспешно решила Шанелька, – надо срочно поселиться, упасть на койки, и выспаться. А то еще убьешь кого. Ненароком.

Черный кофе со сливками прогнал послеобеденную сонливость и дамы, гуляючи, отправились обратно, выбирать между пятым и шестым отельчиком. Шанелька шла, покачивая бедрами, обтянутыми шортиками, их она смастерила из тимкиных джинсов, милостиво улыбалась встречным мужчинам и сразу отворачивалась, втайне боясь наткнуться на равнодушный или насмешливый взгляд. Крис медленно шла следом, делая серьезное лицо, но тихонько веселясь настроению подруги. Кто знает, понадеялась она, когда третий осмотренный и пропущенный мимо Шанелькой самэц оглянулся, с сожалением провожая их глазами.
А потом забыла все, увидев их терпеливый автомобильчик, рядом с которым стоял та-акой самэц, что глаз оторвать невозможно. Сунув большие пальцы в кармашки обтрепанных шортов и вольно согнув одно загорелое колено, слегка наклонил светлую, коротко стриженую голову, рассматривая тонированные стекла. На сильных руках бугрились мышцы, бежал по коже солнечный блик. Впечатление портили большие резиновые тапки, пыльные, темно-синие. Но мужественное лицо, затененное полями ковбойского стетсона, было таким кинематографичным, что Крис мгновенно решила тапки ковбою простить.
- Да? – сказала бархатным голосом, вынимая из сумки ключи, – вы что-то хотели?
- Хотел, – таким же бархатным, но низким, с хрипотцой, голосом, ответил стетсон, – вы, девочки, криво встали, час жду, не могу заехать.
Он повел широким плечом в сторону зеленых ворот с врезанной кружевной калиточкой. Виноград так густо заплел ворота, что сразу их и не заметишь. О чем Крис тут же сообщила ковбою, поправляя на переносице черные очки.
А он улыбнулся, добавив к мужественной красоте блеск отменных зубов.
- Ага. Как лето пришло, не успеваю.
- Только поворачивайся, да? – Крис распахнула дверцу и встала рядом, не торопясь усаживаться, – работы полно? А вы тут…
- Номера сдаю, – кивнул мужественный красавец, тоже вынимая ключи из кармана, – а надо?
- А у вас в номерах есть?.. – вклинилась забытая Шанелька, собираясь расспросить о так желаемых подругой удобствиях: кондишине, душе с горячей водой, отдельном туалете.
- Надо, – поспешно согласилась Крис, – на два дня надо. Может быть дольше, по обстоятельствам.
Она подняла очки на лоб, внимательно оглядывая голый могучий торс, бугристые плечи, сверкающую улыбку.
- Вот черт, – прошептала за ее спиной Шанелька.
Ковбой кивнул, сбивая стетсон на спину, где тот повис на плетеном шнурке. И пошел к винограду, заплетающему калитку:
- Открою, тачку свою загоните. А я следом тогда. Пива привез, и жратвы, надо все в холодильник срочно. Мяса на шашлык. Вы как, шашлык уважаете?
- Очень, – быстро ответила Крис, впрочем, не теряя достоинства.
Но Шанелька все равно с юмором закатила глаза, предвкушая, как в номере станет подшучивать над железобетонной подругой, которая вдруг, о чудо из чудес, клюнула почти на первого встречного. Правда, ого какого.
Поднимаясь по ажурным ступенечкам звонкой лесенки, пообещала себе, что никакого интереса к ковбою испытывать не будет. Пусть Криси сама развлечется и пообщается, все равно все они тут одинаковые летние димчики – хотят только одного и держат их за скучающих летних туристок.
- Вова, – сказал ковбой, отпирая белую дверь, откуда вдруг понеслось птичье пение и скрежет цикад, – а вас как, девушки?
- Кристина, – церемонно ответила Крис, – и Неля. Нелли.
Шанелька махнула рукой, мол, на меня внимания не обращайте, и скинув сандалии, прошла через аккуратный веселый номер с двумя кроватями в цветных покрывалах. На балконе, полностью спрятанном зубчатым кружевом виноградной листвы, взялась за кованые перильца. И засмеялась, мешая смех с трескотней птиц и цикад. Между крупными свежими листьями виднелся внизу плитчатый дворик, цветные зонтики, чьи-то ноги в шезлонгах, дальше – распахнутые ворота, куда они въехали, припарковав машину за углом главного, большого дома. И над множеством дальних крыш, под белоснежными круглыми облаками сверкала синяя вода.
- Как хорошо!
- То так, – согласился ковбой Вова, – вы это, короче, располагайтесь, вот номер телефона, наберете меня потом, все покажу, где мангал, где тенек во дворе, а еще сад у нас тут, за домом, маленький, но классный. Яблоки там и еще хурма. Гранаты видели, как растут? На дереве? Покажу.
Блеснул зубами и скрылся, оставил только уверенные шаги и тонкий звон лестничных ступеней.
Крис села, трогая рукой цветное покрывало, потом упала навзничь, стаскивая очки и суя их на тумбочку.
- О-бал-деть! Нелька, ты видела? Какие плечи, а? А руки! Ничего себе, домовладельцы в этом вашем Коктебеле! Какой он – великолепный.
- Вова, – напомнила Шанелька, – Вова великолепный. У синих резиновых тапках.
- Да хоть Гоша в онучах. С такой челюстью можно. Даже кофточку с оборками по всем местам.
- Кофточку не надо, – рассудительно возразила Шанелька, распахивая двери в маленькие, но весьма уютные удобствия – аккуратную душевую кабинку и отдельный крошечный туалетик с флаконами на стеклянной полочке, – кофточка с оборками наводит на размышления. Насчет ориентации. Мне интересно…
- Мне тоже. Думаешь, он женат?
- Я про унитаз, – кротко ответила Шанелька, – как тут вода спускается. Но про жену тоже. Интересно. Знаешь, пусть лучше женат.
- Почему это? – заранее воинственно спросила Крис, поглядывая на двери, и на всякий поправляя стрижку.
- А он сказал, у нас тут. Про сад. У нас. Пусть лучше у него будет нормальная жена. Женского полу. А не некто такой же, но в оборках.
- Ну да, ну да, – Крис потыкала в мобильник, записывая номер в контакты.
- На ВВ, – подсказала Шанелька, тоже валясь на постель, – а-а-а, счастье какое, прохладно, чисто, птицы, сортир под боком.
- ВВ?
- Вова Великолепный.
- Точно. Шанелечка, а тебе он как?
Шанелька, глядя в белый с белыми узорами потолок, запустила пальцы в волосы, медленно распутывая пряди. Голова приятно ныла, устав от солнца, движения и соленой воды, и ноги ныли, тоже приятно, радуясь тому, что можно лежать, никуда не торопиться. Лениво сходить в душ и снова не торопиться, валяться, пока валяется, а после встать и пойти, по плиткам и асфальту, ступая на рыхлый песок, засыпавший круглую гальку, просто так, ни за кем не гоняясь. И еще было грустно. Потому что Крис, это видно, взволнована, хотя ничего еще нет, и может быть, не будет, ведь у нее Алекзандер, мало ли тут великолепных вов в тапках, ну, посмеется она с ним, орудуя над тлеющими углями мангала, может быть, познакомится с его женой, а потом уедет. Но все равно – горят глаза и пылают щеки. А сама Шанелька, после дурацкой попытки с Димой, будто пыталась взлететь и наткнулась на стену, упала, ломая всякие там невидимые крылья. Теперь остается посмеиваться, шутить и острословить, насчет самцов и типа такого. И может быть, это правильно, остановила она мысленную жалобу, признайся сама себе, Нель-Шанель, разве была ты взволнована Димой всерьез? Волновалась больше от другого. Точно ли может понравиться. Товарный ли вид, усмехнулась над собой. Поведется ли на нее мужчина, сможет ли увлечься. Или все так, как и пророчил Костик, без перерыва указывая ей на возраст, на складочки в уголках губ, тонкие белые нитки в золотой канители длинных волос.
- И вот настало время казниться, – нараспев произнесла Крис, садясь и кидая на локоть полотенце, которое лежало, свернутое пушистым квадратом на подушке, – время вспомнить пророчества Черепа, гремящего костями. И так каждый день, без выходных. Я, между прочим, тебя спросила.
- Никак, – печально ответила Шанелька, сгибая ноги и уставясь на свои коленки, – Вова Великолепный мне никак. Пичалька в том, что не только он мне никак, а вообще все они мне никак. И не потому, что я им никак, а оно само по себе. Эй! Ты услышала?
- Да, – слова заглушал плеск воды в душе, – не печалься. Сегодня будут у нас шашлыки. Шанелечка, а мы водички совсем не купили?
Крис вышла из душа, стягивая на груди края полотенца.
Шанелька пошарила в сумке, вынимая кошелек. Встала, поправляя лямки маечки.
- Я схожу. А потом уже поваляюсь. Ты отдыхай.
Ступени тонко спели под ее шагами. А Крис, вытершись, накинула тонкую рубашку и вышла на балкон, придерживая на груди распахнутый вырез. Было так славно стоять, в гуще зеленых листьев, почти невидимой, почти раздетой, в нежной тени, полной птичьих голосов. Она, улыбаясь, склонилась, разглядывая яркие пятна зонтиков с надписями о пиве и кока-коле. Среди листьев мелькал стетсон над загорелыми плечами, ворота снова распахивались, впуская еще чей-то автомобиль. А следом за ним, сгибаясь под тяжестью сумок, вертя головой в яркой бандане, шествовал… Костик Черепухин, и солнце ярко блестело на грифе гитары, которая болталась поперек худой спины, обтянутой полосатой рубахой.
- Вот… черт… – прошептала Крис, забыв о распахнутой рубашке.
Следом за Костиком шла усталая дама, тоже вертела головой, что-то спрашивая у худенькой женщины в белом платье. В руках у нее громоздились пакеты, с торчащими из них мачтами сувенирных корабликов, тех, что продают на всех набережных южного берега.
Кидаясь в комнату, Крис схватила мобильник, вернулась на балкон, спешно набирая номер, прижала к уху, мысленно подгоняя Вову Великолепного, ну возьми же ты трубку, скорее!
- Але? – сказал ей бархатный с хрипотцой голос, и Крис увидела, как внизу, на светлых плитках, встречая гостей, Вова остановился, сделав рукой извинительный жест. Пара скинула сумки, вытирая пот и одобрительно оглядываясь.
- Вова? – голос Крис был не просто бархатным, он тек молоком и медом, – ах, Вова, мне срочно нужно с вами поговорить. Да. Именно срочно. Нет-нет, пожалуйста. Сейчас. Да подождут, там на улице еще триста человек и все к вам. Подниметесь? Я? Одна, да.
Она повела плечами, по которым метнулся вдруг холодок.
- Подруга ушла. Но скоро вернется. Вы понимаете?
Ей было видно, как Вова кивнул ее голосу, поднял голову, глядя на заплетенный виноградом балкон. И через полминуты поющая лесенка сказала – идет. Да почти бежит.
Крис поспешно встала у кровати, небрежно опираясь на деревянную спинку. Потом села, тоже поспешно. Нашарила пальцами пуговицы рубашки, но застегнуть не успела. Держа ее на груди, лучезарно улыбнулась навстречу возникшей в дверях улыбке.
- Я могу?.. – Вова шагнул внутрь, прикрывая за собой двери.
- Вова, – нежно сказала Крис, – у меня огромная просьба. Просто огромнейшая. Эти вот, что сейчас зашли. Хотят поселиться?
- А? – улыбка слегка потускнела, делаясь озадаченной. У Вовы явно произошел разрыв шаблона, но дрогнув, он справился, – вы про этих, внизу? Ну, сказали, посмотрят.
- Вова… – Крис с удовольствием назвала бы его как-то ласково, более интимно, но в голову приходило лишь нежное «Вовочка» и это было выше ее сил, – понимаете… их не надо. Пока мы тут. Я знаю, дурацкая просьба, но такое дикое совпадение, из всего Коктебеля, да вообще из всего Крыма и именно сюда, когда мы тут. Если они, то нам придется съехать. Сегодня же. А шашлык? Мы так хотели. Я… я так хотела! С вами.
Вова секунду подумал, расцвел понимающей улыбкой.
- Родня, штоль? Не папа ваш?
Крис вздрогнула. Замотала головой, одновременно разводя руками и криво улыбаясь, мол, ну, как вам сказать.
- Ох, нет.
- Тетка? Эта, что с ним?
- Тетка. Именно! Вы понимаете, да?
Вова мудро покачал головой, подошел ближе, усаживаясь на легкий табуретик. Тот скрипнул под могучим телом.
- Кристина. А давай уже ж на ты, тем более, шашлыки, винцо будет. Я понимаю. Но и ты ж меня пойми, а? Каждый жилец – то живая деньга. Не-не!
Он выставил перед собой раскрытую ладонь:
- Я денег за них не возьму, что я совсем, что ли, торгаш бессердечный. Но кой-чего попрошу.
У Крис загорелись уши, и под щекочущими каплями воды взмокла спина. Она села напротив, сомкнув колени и со вниманием глядя на красивое лицо. Мысли мелькали быстро и были такими, веселыми и торопливыми. Пусть говорит, думала она, а я решу чего, по ходу.
- У вас в машине, я видел, чучело классное. Орел, да? А вы мне его отдайте? Нафига вам орел, здоровый такой, место занимает. А мне сгодится. И я тогда вашу тетеньку на порог не пущу. И Светлане скажу, чтоб не привечала. То моя сестра, Светлана. Стоит с ними щас, но без меня она не решает.
- Чего? – опешила Крис. Теперь ей пришлось справляться с разрывом шаблона. Но мысль о том, что когда-нибудь она расскажет про это Шанельке, и та будет хохотать, требуя подробностей, помогла.
- Орел? А… орел… Так, ну. Забирайте.
- Забирай, – поправил Вова, и покачал головой с укоризной.
- Да. Забирай, Вова, орла.
Вова внезапно вскочил, в секунду оказавшись рядом, схватил ладонь Крис, потряс, продолжая улыбаться. И пошел на выход, кивая и повторяя ей:
- Все пучком, Кристиночка! Да щас я тетку твою, поганой метлой. А завтра вечером мы с тобой – по шашлыкам! Сегодня мне за гостями, в аэропорт, а вот завтра!
Он не забыл соблазнительно и с обещанием улыбнуться, но Крис показалось, вместо нее Вова Великолепный уже видит простертые орлиные крылья.