Глава 6
Крис уже спала, прижав подушку щекой, и обнимая ее руками, когда Шанелька тихо щелкнула тяжелым ключом и прокралась в кухоньку. Села на пластиковый стул, скидывая с ног сандалии и глядя на растопыренные в углу орлиные крылья.
В коридорчике горела маленькая лампочка, украшенная стеклянными лепестками кокетливой розы, бросала в кухню слабый квадрат розоватого света, в нем – босые ступни Шанельки, тоже розовые, с пыльными пальцами. В полумраке орел казался огромной черной летучей мышью, поблескивали горошины глаз. Шанельке казалось, смотрит, и что-то о ней думает. Вот разинет клюв и скажет. Ну, ты и штучка, Нелли Владимировна Клименко, скажет орел, похоже, Костик не просто так сегодня в телефон молол всякое. Про самцов.
Она пошевелила уставшими пальцами и по ногам кинулась вверх сладкая судорога. Резко и ярко вспомнились уверенные мужские руки, и как губы прижимались к ее губам. А еще…
Она поджала ноги, убирая их со света. Зажмурилась, не зная, продолжать ли вспоминать. Или прогнать все из головы. Потому что…
На столе толпились оставленные вечером стаканы с недопитым чаем, Шанелькина чашка с кофейной гущей, лежал растрепанный пакет с хрустящим печеньем. В углу напротив мягко ворчал маленький блестящий холодильник.
Она заглянула в чашку, осторожно хлебнула, там еще оставался сладкий молочный кофе. Вернула на стол, поправила волосы, потом поспешно одернула подол майки. Нужно пойти в душ, потому что мазалась кремом от комаров. Дима, смеясь, плевался, когда ему припекло губы. Целовал в плечо и сгиб локтя. Так что, вместе отправились купаться, но вряд ли крем смылся полностью. Но если шуметь в душе, Крис обязательно проснется, и ей надо будет сказать, чем все кончилось. А даже если не говорить, она все равно поймет. По глазам. И щеки горят. А еще губы. Кажется, распухли в половину лица. Фуриозо, чтоб его.
Шанелька поднялась и прошла под розовой лампочкой, заперлась в душевой, встала босыми ногами на холодную эмаль поддона, глядя теперь уже на цаплю. Та, лохматясь торчащими перьями, жеманно повесила перед собой согнутую тонкую ногу, готовясь ступить в вышитые тростники.
Кидая на табурет снятые шорты, Шанелька внезапно на себя рассердилась. Чертов Костик. Это из-за его дурацкого звонка она тут мучается сомнениями, из-за этого вот «перебирать самцов». В первый раз за полгода у Шанельки случился секс. Да еще такой, о каком пишут в восторженных дамских романчиках, над которыми сама она издевательски посмеивалась. На теплом песке, рядом с плеском воды, под низкими звездами южной ночи. Мужчина – сильный и внимательный, умелый… (тут Шанелька поспешно открыла душ и подставила голову под веер прохладных капель), да еще красавец. Стройный, с мускулами, с прекрасной на ощупь гладкой кожей, и пахло от него чудесно. А что дальше было…
Стоя под текущей водой, она улыбнулась. Конечно, не так, чтоб небо в алмазах, потому что первый раз всегда бывает такой – скомканный слегка. Или не слегка. Тем более, вина они не пили, и место все же людное, хотя Дима и увез Шанельку подальше, нашел чудесно тихий кусочек песка, отделенный от шоссе и домов черным рядом густого кустарника. Но все равно Шанелька вздрагивала от далекого смеха и вдруг шагов за бетонным забором. Дима про него и сказал, про забор, тут строят отель, территория закрыта, потому пусто. И Шанелька постаралась отогнать мысль, а почему он так хорошо это место знает. В темноте ориентируется, как у себя дома ночью в кухне.
По-честному, это был не самый головокружительный Нелькин оргазм, да. Но в целом и если со стороны посмотреть (из-за забора, подсказала сама себе Шанелька), то вообще все – одна сплошная сказка. Так какого ж ей рожна? Такого. Ее беспокоит, что секс случился на первом свидании. Так не должно быть. По многим причинам. И как бы Крис не завоевывала это мир, ощущая себя в первую очередь воином и человеком, а уже во вторую – женщиной, сама Шанелька сделана из другого теста. Она именно женщина, и понимает, что в этом мужском мире никакого равноправия нет. Диме Валееву, прекрасному южному Фуриозо, можно уложить даму на первом свидании. Ему это в плюс. Еще один женский скальп на охотничьем поясе. А Шанелька заработала себе минус, в глазах того же Димы. Если это не внезапная, как расстройство желудка, любовь, где все нужно отбросить и скорее, срочно, успеть бы добежать бы. Но сама она чувствует ли к прекрасному принцу Диме такую любовь? Совсем нет. Можно, конечно, самой себе наврать, прикинуться полюбившей, чтоб взятки с себя гладки. Но ей не двадцать лет, черт возьми, самой себе сказки рассказывать. Но если бы Костик не сказал сегодня, насчет самцов, не лезли бы в голову эти мысли, которые портят воспоминания о последних двух часах.
Вытираясь, она вспомнила Скарлетт и ее знаменитое «я подумаю об этом завтра». Раньше казалось Шанельке, это признак ленивого ума, взять и быстро отказаться от мыслей, отодвинуть их на потом. Но сколько раз уже ловила себя на том, что такой подход намного мудрее упорного думания. Пусть все устаканится в голове и сердце, уляжется, и тогда Шанелька разберется, что к чему, отодвинув нападки бывшего возлюбленного на нужное расстояние. За горизонт. Или – в другую галактику.
В комнате гудел кондишен, наполняя темноту легкой прохладой. Горели у розеток зеленые точки – Крис заботливо повтыкала заряжаться все, что заряжалось. И, кажется, не проснулась, дышала тихо, лежа по своей привычке на боку, с согнутой смуглой ногой, будто античная бегунья на фреске.
Шанелька легла, накидывая на голый живот простыню. Вытянулась, закрывая глаза и разрешая себе подумать о свидании, от того первого момента, когда Дима встретил ее, усадил в машину и увез, от понимающей улыбки Крис.
И вдруг, испугавшись сама, расхохоталась вслух, садясь и сгребая простыню, прижала ее к груди, тряся головой.
- Ну, – сказала из полумрака Крис, вовсе не сонным голосом, – и чего заливаешься?
- Ой. День рождения, Криси. У Черепа. Сегодня как раз. А я – забыла! Представь. И это все – в аккурат на его день рождения!
- Мерси мирозданию, – Крис заворочалась, сбивая и снова натягивая простыню, зевнула сладко, – оно позаботилось. Подсуетило барду подарочек. И тебе. Правильно я поняла, все вышло, как надо?
- О, да! Я завтра расскажу. Сегодня в смысле. Утром. У них старт в девять утра.
- Уже недолго, – утешила ее подруга, – а сейчас, сколько там у нас сейчас?
- Полпятого. Светает. И птицы.
- Про птиц молчи. Хватит мне орла с крыльями. Давай спать, а то завтра, наверное, весь день за рулем.
В комнате снова стало слышно только гудение работающего кондиционера. Да за плотной шторой приоткрытого окна шум с дороги и сонное пение утренних птиц.
Шанелька вытянулась, прижимая простыню к груди и улыбаясь. Забыла совершенно всерьез. Впервые за шесть лет их напряженных истеричных отношений. И как сказала Крис, получила от мироздания подарок, будто специально оно выбирало его в магазине, выбрало, завернуло в блестящую бумагу и обвязало ленточкой с бантиком. Смотри, Нелька-Шанелька, разворачивай и смотри. Ты красива и желанна. Это с тобой, а не с юной Олечкой, занимался любовью на теплом песке, сбивая мягкое покрывало, прекрасный мужчина с сильными руками и горячим дыханием. Тебе поцеловал на прощание руку. Потом обнял за плечи (как там, в женских книжках – мягко привлек к широкой груди, убиться веником), и еще десять раз поцеловал в губы, не желая отпускать, так что она, смеясь, освободилась сама, сама и напомнила, рано вставать и ему надо выспаться, чтоб победить и вообще, не кунять за рулем. А он так славно засмеялся ее словечку «кунять». Поцеловал в волосы. И скрылся в темноте, уже зыбкой, тающей.
Она улетала в сон, совершенно усталая, и от этой усталости легкая, как пух одуванчика. Никогда не летала во снах, о чем всегда жалела, но засыпая, если сон был сильнее, чем она сама, именно летела, отрываясь от земли пальцами ног, поднимая руки и откидывая голову так, что волосы щекотали лопатки. А потом приходили сны, без полетов, но яркие и очень реальные. Их она пересказывала маленькому Тимке, на ходу делая сказками, волшебными и странными. А Тимка семенил рядом, где-то внизу, держался за руку крепко, чтоб не споткнуться, совсем увлеченный ее рассказом. И она украдкой смотрела на восторженное лицо и раскрытый рот.
Наверное, сегодня, успела подумать Шанелька, ей приснится сон, из которого не сделаешь детскую сказку. Это будет сказка только для нее. И может быть, для Димы, капитана Фуриозо.
Синяя штора не пускала в комнату солнце, но сбоку оно влезло, кинуло на линолеум горячую яркую полосу. Такую блестящую, что казалось, это свет шумит внешними звуками. Крики и смех, шум проезжающих машин, вопли торговцев мидиями и чебуреками, мегафон экскурсовода-зазывалы. И – бодрая музычка будильника под самым ухом.
- Мы охотники за удачей, птицей цвета аквамарин, – неожиданно в тему голосил Макаревич, все громче и громче, пока Крис, застонав, не нашарила мобильный. Смолк, не допев строки. И через минуту сладкой сонной тишины начал снова.
- Говорят, что за эти годы синей птицы пропал и след!.. – сообщил бодро.
- Чтоб ты скис, – Крис снова нажала кнопку и села, откидывая простыню и поправляя лямочки шелковой майки, – но это он удачно попал. С синей птицей. Шанель? Нелька, вставай. Правильно ты будильник поставила.
Зевнула, оборвав слова, и прошла в душ, шлепая по полу сонными еще ногами.
- Я не ставила, – зевнула в ответ Шанелька, садясь и моргая на блистающий солнцем линолеум.
Сон побыл еще и вдруг улетел, будто на него крикнули. Она взяла с тумбочки свой телефон, проморгавшись, уставилась в экран. Половина одиннадцатого?
- Как не ставила? – Крис вернулась, блестя умытым лицом, кинула на постель шорты и свежую блузочку, – хватит валяться, роковая женщина капитана Фуриозо. Я сейчас чайник, кофе там. И пожрать бы чего быстренько. Чтоб успели.
- Криси… мы проспали.
Она протянула подруге телефон. Та взяла свой, проверила время. Бухнулась на расстеленные шорты.
- Блин. Ничего не пойму. Я думала ты. Завела. Еще удивилась, чего завела мой, а не свой. Погодь. Так мы все проспали?
Шанелька встала, покачиваясь, подошла к окну и сильно потянула штору. Та отъехала, показывая крыши и стены, столбы, залепленные клубками проводов и кабелей, макушки соломенных пальм, крученые плиточные дорожки с головами в шляпах и панамках. И за невидимой отсюда дорогой, за еще крышами и навесами – яростно сверкающее море. Синее, совсем дневное.
- Да. Все-превсе.
- Нет, – Крис заходила быстрее, хватая сумку, полотенце, суя внутрь мобильник, – да чего там, на часок всего. Ты беги, я догоню. Чайник выключу сейчас.
Шанелька отпустила штору и та вернулась на место. Чего же бежать, если старт был полтора часа назад. Это же не просто ленивый отдых: ну не валяется принц Дима на песочке, подождем, приплывет из моря, или выйдет из ресторанчика, чеша сытый живот… Уже полтора часа все команды, воя двигателями, мчатся к месту первого чека. Который непонятно вообще где.
- Да позвони ему, Шанелька. Спроси, где будут к ночи. Или он тебе пусть перезвонит сам, вечером. А мы предадимся, наконец, нормальному летнему отдыху, как ты мечтала. Поедем шагом. С расстановкой. С остановками, в смысле. Чего села? Звони, а то вдруг уедут в горы, там связь никакая.
Шанелька подняла на уже одетую Крис страдающие глаза. Опустила их, внимательно рассматривая босые, чисто вымытые пять часов назад ноги. Ну чего бы ей вместо того, чтоб пятки драить, будильник не завести. Свалилась, тоже мне, летающая Нелли.
- Ты что, телефона не знаешь? – догадалась Крис, уходя в кухню, закричала уже оттуда, – не конец света, тем более расслабимся, а к ночи сам позвонит, я уверена. Или даже днем. Журналисты мы или нет? И Олечка-татуировочка визитку нашу требовала. Она с нас точно не слезет, пока не задружится со столичными журналистами, уж поверь, я таких девочек знаю. Что?
Вернулась, держа в руке обкусанное печенье.
- Та-а-к. И он, значит, не знает твоего.
Шанелька все молчала, и Крис, не дождавшись ответа, снова заговорила бодро, доев печеньку и совершая обычные утренние дела: причесаться, застегнуть на шее цепочку, вынуть кофр с фотоаппаратом, выдернуть из розеток вилки.
- Все нормально, Нелечкин, ну, замотался. Я уверена. Он не пропадет. В смысле не денется никуда. От тебя куда ему деваться. Я б не делась.
- Все же деваются, – возразила Шанелька, – все, кто до него, кроме Валентина.
- Так сказала, вроде их у тебя сто штук.
- Именно. Полторы калеки и те отваливаются практически сразу. Не утешай. Тем более, не сильно-то и хотелось. Ну, было и было.
Крис присела рядом с ней на смятую постель, полную цапель и фламинго.
- Прямо, не хотелось. Или, правда? Да как хочешь, Шанелькин, но если врешь, мне-то к чему врать. Я ж не буду смеяться, пальцем тыкать. Просто, если реально нужно, мы его за десять минут отыщем. А если нет, то и скатертью дорога. Ты его поимела в ночи, получила немножко радости, заочно поздравила Черепа…
- Вот он и обрадуется как раз. Что меня поимели, Криси. Не надо притворяться, что оно наоборот. Когда мужик кадрит бабу, то он собирается ее поиметь. Так и происходит.
Крис пожала загорелыми плечами. Улыбнулась, пальцем поправляя помаду в уголке губ.
- Если помнишь, закадрили его как раз мы.
- А Череп сказал бы – вешались, – возразила Шанелька, – ногу я там. Совала.
- Куда? – испугалась Крис, складывая в сумку помаду.
- Из машины. Кадрить.
- А.
- Гонялись за ним. Да еще и корочки подделали. И это называется, я его поимела?
- О-о-о, – Крис схватилась за голову, но увидев, что подруга не смотрит, просто поправила волосы и руки от стрижки убрала, – давай не будем сейчас. Теорию разводить. Давай сначала на берег выйдем, все разведаем. Может, он там на песке написал, огромными буквами. Где ты его в следующий раз, гм, поимеешь. А потом уже решим, кто, кого, когда и как.